— Держи. К сожалению, вода тёплая.
Он открутил крышечку и протянул бутылку. Маша начала жадно пить.
Николай решил, что сейчас наступило время задать дочке мучавшие его вопросы.
— Маш, а сколько ты меня ждала на перроне?
Девочка оторвалась от бутылки и подняла вверх глаза:
— Час, наверное. Я проснулась на скамейке и не могла вспомнить, как оказалась в метро. Думала, что все мне снится. Стала плакать. Потом… Потом пришла мама и сказала, чтобы я ждала тебя. Сказала, что я очутилась в волшебной стране. — Голос дрогнул. — И что мне не надо обращать внимание на странности. Ведь в волшебной стране волшебство — обычная вещь. Поэтому, когда появились летающие фонарики, я старалась не бояться.
— Умница… — сказал Николай и задумался.
Черт! Он еще больше запутался. Алёна мертва! Как она могла прийти к Маше? И что еще страннее: по словам дочки, она ждала его час. Час! Да он в Городе прожил больше месяца!
— А мы идем к маме? — спросила Маша.
Николай на мгновение задумался. Сказать правду? Лучше не надо. Чуть позже.
— Да. Мы идем к маме.
— Домой?
— Конечно, моя милая.
Маша тоже села на ступеньку. Улыбнувшись, Николай провел ладонью по её волосам. Душевная боль сдавливала грудь, не давала дышать. Как же сейчас он хотел оказаться дома, чтобы уже никогда не бояться «архаровцев» и прочих тварей Города! Надоело бояться собственной тени, надоело вести полужизнь с получувствами. Хватит!! Теперь у него есть дочка и есть возможность выбраться с Города. Он в лепешку расшибется, но вылезет из грязи.
— Пап?
— Ну?
— А я пойду снова в школу?
— Разумеется, пойдешь, — сказал Николай.
— Буду получать теперь только пятерки. А потом, когда вырасту, стану как ты.
«Неудачником?» — хотел было сказать он, но прикусил язык. Вместо этого спросил:
— А мама тебе еще что-нибудь говорила? Там, в метро.
Маша взглянула на него.
— Вроде нет.
— Мама ничего не давала в тот день, когда ты проснулась от грохота?
— Какой день? — не поняла Маша.
— Ладно. Не обращай внимания. Я оговорился.
Николай махнул рукой. Слишком много вопросов. Похоже, ответы на них придется искать самому. К черту! Не в первый и не в последний раз.
— Давай собираться, — сказал он. — Нам пора.
— Ты слышишь? — спросила Маша. В глазах застыл страх.
Он коснулся указательным пальцем губ и прислушался. С верхнего пролёта доносился тихий гул, словно холодильник работал. Николай поежился. Неужели дошли? Надо быть начеку. Чутье подсказывало, что его неприятности еще не закончились.
— Будь за моей спиной всегда, — прошептал он. — И пока молчи. Если что случится, беги на десять пролётов вниз и жди меня там.
Маша часто закивала.
Облизав губы, Николай двинулся вперед — медленно-медленно, весь обратившись в слух. От толчков левая рука разболелась. Гул не стихал, наоборот — становился громче.
Надо переждать, пока звуки не стихнут!
Николай отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мошки. Под ложечкой засосало, в спину словно вставили металлическую спицу.
Надо быть осторожным. И всего лишь.
Всего лишь…
Ступени вели переходу. Впереди ждало спасение. Николай остановился, прислушиваясь. Что-то было неправильно в этом переходе. Но что конкретно — он не мог понять. То ли его пугала тьма, затаившаяся в проходе, то ли — гул.
— Стой тут, — сказал он.
Николай закрыл глаза и сосредоточился на запахах. На лестнице воняло ацетоном. С трудом удалось заставить себя не сдвинуться с места. Нельзя убегать! Сейчас не помешало бы услышать Алёну. Может, она подсказала бы выход из той глубокой задницы, в которой он оказался.
Решив, что выход из Города лежит только через портал, Николай преодолел последнюю лестницу и вгляделся во тьму.
Колесо Сансары: второе интермеццо
Дневник Седьмого
8 сентября 23 года
Я надеюсь, что чертов артрит не прикончит меня до того, пока не допишу эти записи. Мне сорок один год, а выгляжу на все шестьдесят. Кожа стала дряблой, зубы выпали, руки перестали слушаться. Порой по утрам меня мучают головные боли. Настолько сильно гудит башка, что не могу делать ничего. Просто сижу и жду, когда невидимые гвозди вытащат из моего черепа.
Но головная боль ничто по сравнению с артритом. Думаю, мне не долго осталось мучиться. Может, год. Или чуть больше. Жаль только, что умру в одиночестве. И это и грустно, и забавно. Грустно потому, что никто не станет оплакивать меня, не станет вспоминать хорошим или плохим словом. Я исчезну и превращусь в Восьмого. Весело потому, что мой труп будет лежать на ссаном и облеванном ковре. Буду вонять дохлятиной и не достанусь проклятым тварям. Пусть отсосут у себя, если есть что отсасывать! Мои ловушки и механизмы защитят даже от Червивых Королей.
Однако я опять увлекся и трачу драгоценные листы. Как я уже говорил: мне случайно удалось прочитать записи Предыдущего. Господи! Да от найденных каракулей у меня чуть не лопнули мозги. Даже подумал сначала, что никаких записей нет, и все дело в чрезмерном пристрастии к виски. В общем, долго не мог поверить написанному в зеленой тетрадке с обгрызенными краями.
Представь, Следующий: я уже существовал! И не исчезну во тьме после смерти. По записям понял, что Предыдущий — это я и не-я одновременно! Голова кругом!! Оказывается, что зеленая тетрадь попадала мне в руки семь раз. И каждый раз я подробно описываю всё то, что со мной происходит. Для чего это делаю? Пока не знаю. Может быть, для того, чтобы наконец-то понять суть Всплесков и остановить появления уродов.
Самый главный вопрос, который меня мучает: умирая, я оказываюсь в новом мире? Или же после смерти время лишь отматывается назад? Идеи, изложенные Предыдущим, очень напоминают выдержки из буддистских книг. Я хорошо знаком с буддизмом и сикхизмом, поэтому попробую объяснить их суть.
Сансара — это круговорот смерти и жизни в мирах, ограниченных кармой. И я специально написал «в мирах». Буддисты верят, что существуют шесть космосов.
— Космос богов
— Космос демонов и полубогов
— Космос людей
— Космос животных
