было три мили, в хорошую погоду можно разглядеть без бинокля.
Зато если, сойдя на берег, отойти на двадцать метров вглубь, да еще залечь в мягкую траву, то и в бинокль ничего не разглядишь.
У Пифа теплилась надежда, что в этот раз Дуняша согласится лечь с ним в траву. Она и в самом деле как будто возвращалась из какого-то долгого и не слишком приятного путешествия и все больше становилась его Дуняшей. Только его. Как когда-то, в третьем классе, в восьмом, да и в десятом тоже, пока не приехал этот…
Нет, Пиф никоим образом ее не торопил. Но мечтать себе запретить не мог. И в этих мечтах он давно был с ней. И в траве Мальчика-Нандао, и в постели их замечательного особняка, и… да где угодно, лишь бы с ней.
А Дуня, словно чувствуя и поощряя его ощущения, становилась все мягче, спокойнее. И нежнее.
Вот почему, когда он в очередной раз мечтал о своей женщине — одновременно проверяя мотор и навигатор тримарана, — настроение его было самым что ни на есть замечательным. Навигатор, конечно, вряд ли понадобится. Но, беря на борт свою главную ценность, Дима не собирался рисковать ничем.
Именно в этот момент его и нашел Антонио.
–?Слушай, там на базе проблема, — сказал он, передавая Светлову телефон.
–?Что там у вас? — не сумев скрыть досады, спросил Пиф.
–?Молодой чистил оружие и выстрелил себе в ногу, — четко доложил невидимый и незнакомый пока собеседник.
–?Кость задета? — Вот он, злобный оскал профессии. Вместо долгожданного плавания к Мальчику- Нандао, возможно, предстоял полет на военную базу. Впрочем, надежда пока оставалась: если пуля прошила, например, икру, фельдшер справится без него.
–?Да он все себе разворотил! — Фельдшерский ужас прорвался наружу. — В бедро вошла, в пятке вышла.
–?Из чего ж он пальнул? — окончательно расстроился Пиф.
–?«Кольт-Коммандер», — кратко объяснил тот.
Все ясно. Мальчик-Нандао на сегодня отменяется, по крайней мере на первую половину дня. А может, и на весь день, если придется сопровождать стрелка-неудачника в больницу Пакано.
–?Мы сейчас вылетаем, — сказал Светлов.
–?Спасибо, — с облегчением выдохнул военфельдшер.
Пиф его вспомнил. Неделю назад этот фельдшер был стажером при опытном специалисте. Сейчас принял самостоятельную вахту — Светлов лично пил пальмовое вино со старшим коллегой, летевшим на материк (то бишь на гораздо больший остров) в давно заслуженный отпуск.
Несмотря на разочарование от несостоявшегося заплыва на Мальчик-Нандао, Пифу было приятно вспомнить беседу со старым военфельдшером. Седой пожилой мужик с большим уважением отнесся к министру здравоохранения Нандао. Он, как и все в округе, был наслышан о достижениях юного эскулапа, к тому же дружившего с самим великим и ужасным Николасом.
Ну ладно, назвался груздем — полезай в кузов.
Пиф сообщил Дуняше об отмене океанского путешествия. О счастье — кажется, она расстроилась! И даже попросила взять ее с собой на борт «Сессны».
Антонио лишь улыбнулся — места хватит, а чувства юного министра он понимал отлично. Его и в пятьдесят семь иногда так схватывало, что пулей летел к своей Имельде. Благо она все понимала, успокаивала мужа максимально быстро и эффективно, да и сама получала удовольствие от этой стороны супружеской жизни.
Через пятнадцать минут бело-синяя стрекоза взлетела. Очень красиво: со спокойной штилевой глади, на поплавках. В брызгах за высоким килем засверкала радуга, впереди, под стеклом пилотской кабины, быстро уходил вниз океан. Слева оставался берег Нандао, справа убегал назад Мальчик-Нандао, а впереди — да и со всех сторон, если подняться повыше, — лежал океан.
Сейчас, поутру, вода была светло-бирюзовая. По возвращении, скорее всего, наберет в колор побольше зелени. Впрочем, какого бы цвета ни был океан, он всегда оставался прекрасным.
Может, именно поэтому ностальгия пока не брала ребят за горло?
Конечно, Пиф не отказался бы побродить по апрельскому сосновому бору. Однако и здесь вроде не надоело. Ни Светлову, ни Лии Александровне, ни (и это главное) Дуняше.
Губернатор вел легкокрылую машину, легко и привычно придерживая штурвал. Он обещал научить пилотировать и Пифа, даже права потом выдать — на своем острове Антонио мог позволить себе любой каприз, хоть лицензию космонавта.
Если б на борту не было Дуняши, Пиф уже управлял бы «Сессной». Но рисковать не посмел, даже при такой ничтожной вероятности риска.
Еще немного полетали — уши даже не успели устать от жужжания мощного бензинового движка, — как показалась «взлетка» базы. На нее мог сесть даже небольшой транспортник, что уж говорить про «Сессну-172». В их «стрекозе» из объемистых поплавков слегка выглядывали колеса, поэтому Антонио, тщательно прицелившись, мастерски притер самолетик на три точки и, несильно тормозя, быстро домчался до довольно большого серого бетонного строения в конце ВПП. В его левом крыле — ангар для транспортного вертолета и двух боевых «Апачей», в середине — склад, с правого конца — «аэропорт» из трех комнат, «госпиталь» из двух и штаб — из одной, правда, большой, с длинным столом для карт посередине.
Ах да, над средней частью здания вверх устремилась металлическая вышка. Всю ее верхотуру занимали разные антенны и радар, а на самом топе угнездились видные ночью за много километров сигнальные лампы.
Выскочив из машины, Пиф направился к встречавшим.
Их было трое: немолодой усатый майор в солнцезащитных очках, командир базы, военфельдшер лет двадцати — двадцати двух — тоже пытался растить усы, но пока не получалось — и совсем юный пацан в пятнистой форме, без оружия. Опирается на костылики и правую ногу, лицо испуганное, а под широкой штаниной левой ноги видна не слишком умелая топорщащаяся повязка.
Глядя на жертву самострела, Пиф испытал два чувства сразу. Первое — лучше бы он лежал: еще болевого шока им не хватало. Второе — парнишка выглядел неплохо, не очень-то похож на обладателя нижней конечности, развороченной гигантской пулей «Кольта-Коммандера». А значит, есть еще вероятность быстро освободиться и попробовать осуществить свое самое заветное желание.
–?Ему не надо ходить! — сказал Светлов майору. — Положите на носилки — и в госпиталь. Там осмотрю.
Странно, но у Пифа, как только он стал врачом (не министром, а именно врачом), выработался командный тон. Он не орал и не хамил, но ни у кого даже не возникало желания ослушаться.
Майор что-то быстро сказал в рацию на пилипино, тут же нарисовались два солдатика с носилками. Раненый беспрекословно улегся на развернутое полотнище, и его чуть ли не бегом уволокли в санчасть.
Туда же через минуту подошли остальные.
Дуняша, сопровождаемая восхищенными взглядами служак, направилась к пляжу — все было на расстоянии вытянутой руки. А Пиф, тщательно вымыв руки, занялся левой ногой стрелка.
На вид она была крайне неприятной: внешняя сторона бедра чуть не до колена — аж красно-синяя, вся в засохшей крови. Причем синий цвет изменялся от собственно синего, через фиолетовый, до почти черного. Зрелище не для слабонервных.
Однако мощная остроносая пуля через всю ногу — сверху донизу — никоим образом не проходила, пробив лишь мягкие ткани и самостоятельно выйдя наружу: испуганный фельдшерок все сильно преувеличил. Дополнительное везение — не задеты ни крупные сосуды, ни нервы. Короче, очень больно, очень страшно, на неопытный взгляд, и почти безопасно (по крайней мере — если правильно лечить).
Пиф, внимательнейшим образом все осмотрев и ощупав — мальчишка мужественно терпел боль, — теперь полностью уверился в благополучном исходе.
В принципе, кроме самого факта самострела, больше особых проблем не предвиделось.
Фельдшерок хоть и здорово испугался, однако больших ошибок не наделал, разве что разрешил
