пытается таскать каштаны из огня чужими руками. Холодно принял предложения Токио и Риббентроп. И все же Зорге понимал: это лишь кратковременная отсрочка: общие интересы агрессоров в этих исторических условиях были сильнее, чем их противоречия. К тому же Япония, видимо, намеревалась не только пожинать плоды и возлечь на лавры чужой победы, но и сама хотела включиться в 'большую игру'. Об этом лишний раз свидетельствовало распространенное агентством Домей цусин мнение военно-промышленных кругов о том, что 'победа Германии в Европе сама по себе не приведет к улучшению экономического положения Японии, и поэтому нужно установить автаркию* Восточной Азии, тем самым сделав еще один крупный шаг по пути строительства новой Восточной Азии'.
* А в т а р к и я — экономическая политика Японии как развитие тех отраслей производства, которые менее всего зависели от иностранного рынка. Здесь: политика подчинения стран Восточной Азии.
В конце июля 1940 года в Токио снова произошла смена кабинета — и снова премьер-министром стал принц Коноэ. Пост министра иностранных дел в правительстве занял Мацуока, ярый сторонник агрессивной политики. Это не предвещало ничего хорошего.
Но все же Рихард встретил известие с облегчением: принц более осторожен, чем другие претенденты на кресло премьера, к тому же Ходзуми Одзаки снова сможет получать важнейшие сведения непосредственно 'из кухни, где стряпают пищу'. При новой встрече с Зорге — на этот раз в купе местного поезда, шедшего из Токио в пригород, — советник премьера изложил Рихарду ближайшие намерения нового кабинета:
— Коноэ решительно настроен выжать все возможное из европейской ситуации: добиться окончательной победы в Китае и приступить к созданию великой империи, в которую должна быть включена практически вся Азия, от французского Индокитая, Голландской Индии, Индонезии и Малайи до Австралии и Новой Зеландии.
— А каковы намерения Коноэ в отношении СССР?
— Генеральному штабу поручено сделать общие наметки плана нападения на советский Дальний Восток, — ответил Ходзуми.
— Что ж, это в духе Мацуоки… Хочет переплюнуть и Гитлера?
В те дни Зорге еще не знал, что 21 июля в Берлине фюрер отдал приказ главнокомандующему сухопутными войсками рейха фельдмаршалу Браухичу подготовить план войны против Советского Союза и что спустя десять дней на секретном совещании с главарями вермахта уже решил развязать эту войну. Не дожидаясь разработки плана, фюрер приказал начать переброску новых германских войск с западных рубежей в 'Польское генерал-губернаторство'.
В начале августа Коноэ официально, в заявлении для прессы, подтвердил намерения, о которых сообщил Рихарду в купе поезда Ходзуми. Заявление было составлено туманно, но за фразами о том, что 'империя стремится к установлению нового порядка в Великой Восточной Азии', ясно был виден истинный замысел японских империалистов.
Развернуло деятельность и Министерство иностранных дел. Мацуока пригласил Отта на беседу.
— Он сказал мне, что было бы замечательно, если бы Германия и Япония заключили между собой пакт, — поделился потом генерал с Зорге.
— Ну и что же?
— Сделаю запрос в Берлин.
Вскоре пришел ответ: Гитлер и Риббентроп встретили предложения японского министра иностранных дел благосклонно. Они восприняли их как официальное согласие приступить к переговорам. Зорге допускал мысль, что у фюрера появился особый интерес к Японии. А это не предвещало ничего хорошего.
Ближайшие события подтвердили его предположения. В начале сентября в Токио прибыл полномочный представитель фон Риббентропа — нацистский дипломат в ранге посланника Генрих Штаммер. Вместе с Оттом он начал секретные переговоры с Мацуокой. В этих переговорах в качестве неофициального советника принял участие и Зорге. Обе стороны быстро договорились по всем пунктам. В Токио вызвало нескрываемую радость донесение берлинского посла Курусу о том, что Германия концентрирует свои войска на советской границе.
Агрессивный договор, получивший название Тройственного пакта, был подписан 27 сентября в Берлине. Весь ход переговоров, все секретные приложения к пакту, точно так же, как и четыре года назад документы 'антикоминтерновского' сговора, стали известны Москве.
Тройственный пакт открыто провозглашал намерение Германии, Италии и Японии установить 'новый порядок в Европе и Азии'. В статье первой пакта говорилось, что Япония 'признает и уважает руководство Германии и Италии в деле создания нового порядка в Европе, а Германия и Италия признают и уважают руководство Японии в деле создания нового порядка в Великом восточноазиатском пространстве'. В статье третьей подчеркивалось, что тройка союзников обязалась поддерживать друг друга всеми политическими, хозяйственными и военными средствами в случае нападения на одного из них 'со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвовала в европейской войне и в китайско-японском конфликте'.
Особо выделенная пятая статья пакта гласила, что договор 'никоим образом не затрагивает политического статуса, существующего… между каждым из трех участников соглашения и Советским Союзом'. Одзаки заметил интерпретацию Зорге слов принца Коноэ: 'Новый пакт — это план превращения 'антикоминтерновского пакта' в военный союз, направленный в основном против Советской России'.
В подкрепление этих слов последовало и заявление Мацуоки. Он выразил желание, чтобы Германия усилила свои угрозы в отношении СССР, 'это создаст нужные условия для дальнейшего японского нажима на Советское правительство'. Не теряла Япония времени и на юге: в конце сентября она бросила войска в Индокитай и вскоре оккупировала все его северные районы.
Тройственный пакт добавил огня в костер мировой войны.
В это сложное время Зорге слал и для открытой печати далеко не 'обтекаемые' корреспонденции. Приведем, например, такую из Токио.
ОБОСТРЕНИЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Т о к и о
(от нашего корреспондента)
В Токио состоялся большой праздник по поводу первой годовщины японо-китайского конфликта. Указы и программные заявления правительственной организации по поводу 'духовной мобилизации' позволили распознать характер торжества. Оно не ограничилось массовыми демонстрациями, факельными шествиями и присяганием на верность перед императорским дворцом; главной целью всех мероприятий этих дней и недель является, скорее, 'т о т а л ь н а я м о б и л и з а ц и я' родины. Причины этого внимания, особо обращенного на создание 'фронта родины', обнаружить нетрудно. Поход против Китая не нашел у населения того отклика, какой семь лет назад вызвала оккупация Маньчжурии, и в особенности теперь, когда ожидавшаяся поначалу карательная экспедиция превратилась в форменную войну, конца которой еще не видно даже сегодня, год спустя после начала событий.
Сильнее всего эту перемену чувствуют массы населения. Жизненный уровень неотвратимо снизился. Только тонкий слой квалифицированных рабочих и служащих может сбалансировать или ослабить действие неуклонного повышения цен посредством увеличения доходов. Одновременно жизненный уровень подвергается посягательствам еще и с другой стороны. По настоянию нового министра экономики и финансов важной составной частью программы 'духовной мобилизации' сделано требование существенного, охватывающего все слои населения ограничения ежедневного потребления. Для чиновников и части служащих этот поход за экономию принял даже характер принудительного мероприятия. Для той части населения, которая зарабатывает от пятидесяти до восьмидесяти иен в месяц, — а таких большинство, — устранение нескольких процентов дохода означает известное лишение. И однако же министр финансов Икеда считает, что только посредством таких мер можно обеспечить размещение многих миллиардов новых государственных займов и удовлетворение потребностей фронта.
Ограниченность запасов сырья и важных в военном отношении материалов вынуждает к принятию крутых мер на родине. Резко сокращено потребление для невоенных целей 32 товаров широкого потребления, включая дерево, железо, бензин и кожу. Появляются заменители. С 1 июля запрещена
