– Ты же взрослая женщина, ну не веди себя как ребенок!
– Андрей! – Ольга продолжала рыдать, цепляясь за его руки. – Я без тебя умру. Мне страшно, Андрюша, страшно…
Андрей сморщился:
– Поверь, мне тоже сейчас тяжело, но мы не сможем быть вместе. Мне плохо с тобой, у тебя столько проблем, что я схожу с ума.
– А как же я теперь? – Ольга подняла на него невидящие от горя глаза. – Я выгнала мужа, он меня ненавидит, я беременна. Как же я? Ты ведь не можешь меня бросить, правда? Андрей, дело уже не в любви, это ведь не по-человечески, да?
– Это твои проблемы, Ольга, – усмехнулся Андрей. – Ну, если хочешь, я буду иногда приезжать к тебе. А вот насчет ребенка… – Он прищурил глаза: – Ты уверена, что это мой ребенок?
– Уходи. – Ольга отвернулась, она задыхалась от ужаса, от настоящего животного ужаса и чудовищной боли. Умирало ее сердце, билась в агонии ее душа, она медленно выгорала изнутри.
Андрей быстро подошел к двери, и едва Ольга успела перехватить его надменный взгляд, как у нее началась истерика. Она билась головой о стену и хрипела, у нее изо рта пошла пена. Андрей испугался, он сбегал на кухню, принес воды и плеснул Ольге в лицо.
– Господи, за что мне это? – Он схватил Ольгу и стал хлестать по щекам, пока она не затихла. – Поговори с Петром. – Белинский, всколоченный и мокрый, возвышался над Ольгой, словно монумент. – Попроси у него прощения, он же тряпка, он тебя простит. Ну, я не знаю, наври ему, что это его ребенок, раскайся, поплачь. Не мне тебя учить. – Андрей отряхнул брюки, быстро накинул пальто и вышел из квартиры.
А потом наступила тишина, и стало так хорошо. Ольгина душа уплыла куда-то очень далеко, туда, где было тепло и спокойно, где не было Андрея, Петра и всего этого кошмара. Сколько времени длился обморок, она не знала, но когда открыла глаза, увидела, что потолок комнаты пульсирует и изгибается, словно живой. Ольга была мокрая, в разорванной одежде и с адской болью в сердце. Она встала и, шатаясь, подошла к окну. Четвертый этаж. Ольга рванула на себя раму и вдохнула еще холодный апрельский воздух. Она дышала полной грудью, словно пыталась надышаться перед смертью. Ольга совершенно потеряла ориентацию во времени и пришла в себя только тогда, когда от холода перестала чувствовать собственное тело. Ольга закрыла окно, легла на диван и с головой завернулась в одеяло. «Я хочу спать, – она зажмурилась, – я просто хочу спать и ничего больше.
Завтра пойду к врачу и избавлюсь от ребенка. Все, а теперь спать, спать, спать». Ольга уснула так крепко, что даже не услышала, как домой вернулся Петр. Мужчина огляделся, ухмыльнулся, а затем прошел в спальню и сел в ногах у жены.
Глава 11
Ольга просыпалась медленно, то выныривая, то снова погружаясь в другую реальность. Ей снился темный и мрачный коридор, серые стены которого были покрыты черной плесенью, и стоял едкий запах гнили. Ольга шла босиком по склизкому полу, она чувствовала, как возле пальцев то и дело проскакивают какие-то юркие твари, и брезгливо вздрагивала. В конце коридора Ольга увидела две двери и бросилась к одной из них. Грязь под ногами громко захлюпала, Ольга поскользнулась и упала. Перепачканная, с гулко бьющимся сердцем, она с надеждой потянула дверь на себя, но та оказалась заперта. Ольгу охватила паника, она обернулась и скорее почувствовала, чем услышала, как к ней приближается НЕЧТО страшное. Ольга дернула другую дверь, и та, к великому ее облегчению, открылась. Отталкиваясь ногами от пола, она заползла в комнату и увидела перед собой мужчину. Он сидел на стуле, низко склонив голову. Его руки висели вдоль тела, а с них капала кровь. Капли крови сливались в ручейки, которые уже образовали большую лужу под его ногами. Ольга, не в силах подавить ужас, громко вскрикнула, мужчина поднял голову, и их глаза встретились.
– НЕЕТ! – закричала Ольга и проснулась.
На кровати сидел мрачный Петр с каменным лицом и смотрел на нее.
– Он снова бросил тебя? – Петр улыбнулся, удивительно, но его улыбка была даже ласковой, если не сказать – влюбленной. – Бросил, да?
– Кто? – Ольга с трудом соображала, что от нее хочет муж. – Ты что здесь делаешь?
Она все еще боролась с остатками жуткого кошмара. Что-то очень важное от нее ускользнуло, и Ольга теперь не могла вспомнить, что именно.
– Ну, я вернулся домой, а тут вода кругом разлита, вещи разбросаны, ты спишь, в рваной одежде. Что тут было?
Ольга охнула, кошмарный сон окончательно стерся из памяти, зато она вспомнила и об Андрее, и об открытом окне, и… о своей беременности.
– Нет, это я сама… – Ольга взяла себя в руки, – это я сама решила, что ты был прав, и отказала Андрею. Я остаюсь с тобой.
Петр недоверчиво ухмыльнулся, но расспрашивать больше не стал. Просто вышел из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Ольга поморщилась, это пробуждение было ужасным, душа просто взорвалась от боли, мучительные воспоминания не давали вздохнуть полной грудью, и казалось, что сердце сейчас просто остановится – настолько невыносимыми были страдания. Ольга тяжело поднялась с дивана и подошла к шкафу. Она взяла первые попавшиеся под руку вещи, быстро переоделась и, даже не взглянув на себя в зеркало, вышла из комнаты.
– Я прогуляюсь! – буркнула Ольга мужу и, накинув куртку, вылетела из квартиры. Она спустилась на второй этаж и застыла, прижимаясь лбом к грязному оконному стеклу. «Надо идти на аборт, – Ольга сама не заметила, как по ее щекам потекли слезы, – и как можно быстрее. Не хочу рожать ребенка от этого негодяя! Боже, где были мои глаза? Как я могла поверить этому ничтожеству, этому Белинскому? Прав был Петя, ох как прав – Андрей петух и мерзавец. Как он мог бросить меня? Как?» Ольга была настолько раздавлена произошедшим, что даже не искала оправдания Белинскому, как это обычно делала. Сейчас Ольга ненавидела и презирала Андрея каждой своей клеточкой, но, к глубокому своему ужасу, понимала, что ее любовь никуда не ушла. Любовь, ненависть, презрение, злость – все в ней смешалось, когда она думала про Андрея. Теперь она любила и ненавидела его одновременно. Ольга до сих пор страдала по Белинскому, но сейчас хотела причинить ему боль, такую же боль, какую он причинил ей. Ей хотелось увидеть его слезы, чтобы он ползал у нее в ногах и просил вернуться, и вот тогда она бы… вернулась.
Ольга медленно спустилась по лестнице и вышла из подъезда. Яркий дневной свет больно ударил по глазам, и она закрыла лицо руками. «Куда мне идти? Наверное, в платную клинику. Если в рекламе не врут, то за пять тысяч рублей там можно сделать медикаментозный аборт». Ольга опустила руки и пошла к ближайшей остановке, чтобы добраться до платной клиники. Она решила избавиться от ребенка немедленно.
Автобус довез ее до улицы Вознесенского, там Ольга пересела на трамвай и, проехав еще две остановки, вышла как раз возле здания «Никомеда». В вестибюле клиники было пусто, работал без звука огромный жидкокристаллический телевизор, висящий прямо над окошком регистратуры. Ольга купила в автомате бахилы, надела их на сапоги и подошла ознакомиться с прейскурантом на услуги клиники, вывешенным прямо на стене. «Медикаментозный аборт в день обращения – 7000 рублей, – прочитала она и ухмыльнулась: «Да, в наши дни избавиться от ребенка гораздо проще, чем вылечить зубы». Зачем-то поправив волосы, она склонилась к окошечку, за которым дремала молодая и симпатичная женщина.
– Я пришла на аборт. – Ольга от переутомления едва держалась на ногах.
При слове «аборт» дремавшая медсестра мгновенно проснулась и уставилась на Ольгу любопытным взглядом.
– Вы оплатите двести пятьдесят рублей за прием. – Медсестра понимающе улыбнулась Ольге, от этой ее понимающей усмешки захотелось умереть на месте. – Потом в тридцать второй кабинет, последняя дверь налево.
Ольга молча протянула девушке деньги и, чтобы не встречаться с ней взглядом, отвернулась.
– Ваша квитанция. – Медсестра протянула Ольге казенный бланк с отметкой «оплачено». – В тридцать второй кабинет, – повторила девушка и снова с любопытством взглянула на Ольгу. Та вжала голову в плечи и, ссутулившись, побрела разыскивать этот злосчастный 32-й кабинет. Очереди в коридоре не было, и Ольга сразу увидела табличку с номером 32, привинченную на красивой, даже гламурной двери явно не
