„страстями антишпионскими“. Под нужным номером — ошарпанный невысокий дом, под вывеской — затертая, как при неоконченном ремонте, дверь. Открываем — батюшки святы! — солдаты-часовые с винтовками с примкнутыми штыками, красные ковры, дубовые панели стен. Офицер МГБ сверяет документы с лежащим на вахте списком, проводит нас в какой-то кабинет. Хозяин его называет себя: полковник Пошехонов — и знакомится со всей десяткой. Очень симпатичный и внимательный человек, он быстро расположил к себе… <…> После беседы мы и получили от него официальные направления в „хозяйство Виноградова“».
Начало 1950-х гг., Рудные горы, ГДР.
«Красная окраска карбонатов считалась типоморфным отличием урановорудных жил от безурановых. Если вскрыта жила с красным карбонатом, то гони по ней штрек; если же в жиле белый карбонат, не трать на нее времени. Но оказалось, что замещение кальцита красным доломитом — явление, далеко не всеобъемлющее, что на многих участках, особенно на верхних горизонтах, первичные кварц-кальцит- настурановые жилы сохранились в своем первозданном виде. Я настаивал на том, что надо обращать внимание и на жилы с белым кальцитом. Нашлись люди (В. П. Щуров и др.), обвинившие меня в подрыве эффективности дорогостоящих горных работ, поскольку я опровергал их ориентацию на красные жилы. Мне пригрозили „делом“ по партийной линии, что автоматом означало, по тогдашним порядкам, изгнание из ГДР в 24 часа и лишение допуска к секретным исследованиям вообще. Скандал разгорелся настолько нешуточный, что главный геолог „Висмута“
Ян Дмитриевич Иодис руководил геодезической службой управления. Это был высококвалифицированный специалист, умный, слегка ироничный, общительный и веселый человек. Все его почему-то звали доктор Иодис, хотя ученого звания он не имел, медицинского образования тоже. Как-то я спросил Я. Д., почему его зовут доктором. Он весело посмотрел на меня единственным, как у Кутузова, глазом и рассказал следующую историю.
Ян Дмитриевич работал маркшейдером в Омчикандинском разведрайоне, его супруга — врачом. Основной контингент рабочих и часть служащих составляли заключенные. Вольнонаемных было всего несколько человек: геологи, горные мастера, взрывники. Руководил разведрайоном С. И. Тильман, ставший впоследствии известным геологом на Северо-Востоке. В зоне полновластным хозяином был старший лейтенант X., который недавно возвратился из отпуска и привез из Чернигова молодую жену Галю. Условия жизни в разведрайоне были, мало сказать, суровые. Вольнонаемные жили по три-четыре человека в избушках; заключенные — в бараках, обнесенных колючей проволокой. Ни радио, ни света, кроме свечей, не было. Вокруг — белые голые сопки и ни одного кустика или деревца на многие километры. Молодая жена начальника зоны затосковала. Муж постоянно находился в зоне, в гости пойти не к кому, все заняты на работе, просто погулять невозможно — вокруг намело сугробы снега выше крыши. Стала Галя жаловаться на усталость, вялость, головную боль. Муж обратился к Тильману с просьбой выделить транспорт — трактор или оленью упряжку, чтобы отвезти супругу в депутатскую больницу. Тильман сразу предложил: зачем ехать в Депутатский, когда в разведрайоне есть свой дипломированный врач Иодис. Начальник зоны пошел за женой, а Тильман к Иодису. Но оказалось, что его супруга-врач находится на семинаре, в Депутатском; и возвратится через две недели. Тильман огорчился: уж очень ему не ко времени было гнать трактор за сто километров. И его осенило: «Знаешь, Ян, сейчас X. приведет свою жену. Так уж будь добр, осмотри ее. Разыграем их, может и не надо будет везти в Депутатский». Иодис тоже любил пошутить и охотно согласился, тем более что на вешалке в коридоре висели белый халат и докторская шапочка, а под вешалкой стоял чемоданчик с градусником, стетоскопом и какими-то пузырьками…
Старший лейтенант привел Галю. Это была молоденькая, лет восемнадцати, хохлушка, с белым матовым лицом, с густыми черными бровями и большими карими глазами. Они светились любопытством и совсем не походили на глаза больного. Тильман со старшим лейтенантом вышел в коридор. Последний захватил с собой табуретку, поставил ее у дверей и сел охранять.
По тому, как неуклюже Иодис одевал халат и шапочку, как вертел в руках стетоскоп, Галочка сразу же сообразила, что это самозванец. Иодис обошел ее и громко, чтобы было слышно за дверью, сказал:
— Раздевайтесь, гражданочка, — и тут же добавил тихо, словно испугался собственных слов, — только не совсем.
Галя стояла, опустив руки, и улыбалась. Иодис приободрился:
— Что, Галя, осточертело здесь?
— Не спрашивайте, доктор, просто света белого не вижу, один снег и ветер. Ужас!
Иодис снова громко:
— На что жалуетесь?.. Так, дышите глубже. Где болит? Здесь?.. Здесь? — И тихо: — Что же мне делать, дочка? Чем я тебе могу помочь?
Галя умоляюще сложила руки:
— Доктор, а нельзя ли мужа моего напугать, чтобы он меня отвез на материк?
— Попробую, — заговорщицки прошептал Я. Д. и добавил громко:
— Так, все ясно. Одевайтесь. Надо поговорить с Вашим мужем. Товарищ старший лейтенант, зайдите!
Тот настороженно вошел. Иодис поправил на шее стетоскоп:
— Товарищ старший лейтенант, я советую Вам срочно отправить супругу на материк: у нее явные признаки нервного расстройства и депрессии. Для уточнения диагноза необходимо обследование и лечение в стационарных условиях.
Заканчивался 1953 год. Иодис, в связи с закрытием Омчикандинского разведрайона, работал уже в Батагае. Однажды его вызвали в милицию. В кабинете за столом сидели три знакомых ему следователя. Один из них, капитан, предложил Иодису сесть и спросил:
— Гражданин Иодис, Ян Дмитриевич, Вы работали в Омчикандинском разведрайоне, когда и кем?
— Работал, — не задумываясь, ответил Иодис, — маркшейдером.
— Были ли у Вас случаи, когда Вы выдавали себя за врача?
Ян Дмитриевич сразу же вспомнил Галю и все рассказал. Следователи слушали и сдержанно улыбались.
— Я думаю, на этом дело Иодиса можно закрыть. — сказал капитан и закрыл папку.
— А что, собственно, случилось? — полюбопытствовал Иодис.
Капитан достал из папки конверт с листом из ученической тетрадки:
— Это рапорт бывшего начальника Омчикандинского лагеря. Можете ознакомиться.
Иодис дрожащими пальцами взял листок. Обманутый начальник зоны писал: «Я, боевой офицер, всю войну выполнял свой долг по охране врагов народа… В тяжелейших условиях… трижды был ранен… А тут какой-то штафирка оскорбил офицерскую честь… выдал себя за доктора и взялся осматривать мою жену. Я выделил им свободную комнату и, как дурак, сторожил у дверей, пока он ощупывал ее… Прошу осудить его на десять лет с отбыванием наказания в моем лагере. Подпись, дата».
Ян Дмитриевич разволновался:
— А ведь запросто могли бы и посадить по этому письму.
Провожая его до двери, капитан на прощание сказал:
