– А я в свою очередь не менее рада представить госпожу Ангою, дом Ригель, созвездие Орион, – завершила я светские формальности.
Теперь всё было правильно. Никто не потерял лица, вынужденный представлять сам себя, приличия удалось соблюсти.
Впереди на нас неслась темная масса.
Звездный свет скатывался с блестящих черных черепиц высоких крыш замка Альдерамин созвездия Цефея. Млечный Путь стал шире – позади нас сливались воедино два его мощных рукава.
Мы выплыли из правого потока, и течение явно решило проверить, чей нос, нашей лодки или главного дома Цефея, крепче.
Всё шло к тому, что нас расхлещет, как яйцо всмятку, о гранитное изножье замка.
Мужчины налегли на вёсла, пытаясь обогнуть преграду. Терпеть кораблекрушение у подножия этих стен совершенно не хотелось.
И правильно не хотелось: когда держа Альдерамин по левую руку, а берег по правую, мы уже почти миновали замок, внезапно чиркнули днищем по какой-то преграде.
Я свесилась за борт. Великое Солнце! Цефеиды в этом месте перегородили Млечный Путь цепью. С ума сошли, наверное.
Тут левый борт нашей посудины ощетинился стрелами, пущенными со стен Альдерамина. Одна стрела впилась в плечо Стьатте. Слышно было, как он охнул от резкой боли.
Если бы цепь была повыше, а киль у позаимствованной нами лодки побольше, мы разделили бы участь Моноцерида и, возможно, превратились бы в утыканных стрелами ежей, но Млечный Путь, словно осердясь за задержку, поддал нам в корму, и лодка перевалила препятствие.
В спину мне вонзилась стрела на излёте, пробив чужую одежду. Белая лента в косе подвела, – видимо в сумраке её было видно, готовая мишень.
Если бы до стрелка было ближе, стрела наделала бы бед. А так я лишь взвыла от боли и выругалась недамскими словами.
Ангоя перебралась ко мне, дёрнула без предупреждения – я взвыла ещё раз.
– Тихо, тихо, уже всё! – укоризненно сказала она. – И не ругайся как грузчик, ты не в дамском обществе.
– Сколько нового о родном городе узнаешь в такие минуты! – рявкнула я. – Цефеиды вроде бы никогда у нас во врагах не ходили?
– Но и в друзьях тоже, – тихо сказала Ангоя, повернувшись в сторону уносящегося назад замка. – Говорили, что в дни смут они стараются потопить любой корабль, проплывающий мимо, да и в мирные дни здесь частенько случаются загадочные пропажи судов.
– Четыре человека в лоханке с миску размером им угрожали, конечно! – возмутилась я.
– Не забывай про то судно, что ушло раньше нас с Краеугольного Камня – возможно, там-то как раз и были Цефеиды. А они в союзе с Тельцом. Может быть, выслуживаются перед зодиакальным созвездием?
Стон Моноцерида прервал нас, – у него-то ранение было куда серьёзнее, чем моё. Ангоя поспешила к нему. Лодка неприятно заколыхалась.
– Не хочу вас расстраивать, дамы, – заметил Кодар, сидевший на руле. – Но, похоже, не просто выслуживаются…
Из гавани Альдерамина выскользнул тот самый корабль, что покинул Краеугольный Камень раньше нас.
Ну что они на нас взъелись, нашли время!
Как мы убегали от преследования, я помню плохо: всё заглушила боль, хоть рана и не угрожала жизни, зато обильно кровоточила, набухшая кровью одежда прилипла к спине.
Мы оставили по правую руку Ящерицу, благополучно миновали Кассиопею и Персея, и даже страшного Тельца проскочили.
Но когда до Палицы Ориона осталось всего ничего, нас нагнали и просто-напросто протаранили, развалив скорлупку пополам.
Спасибо Белу из созвездия Большого Пса – он выволок меня практически из-под днища корабля Цефеидов и, не давая захлебнуться, вытащил на берег.
Чуть позже к нам присоединился Кодар.
А Ангою и раненого Стьятту из созвездия Единорога захватили люди с корабля, который прямым ходом пошёл в ближайший тауридский замок.
Из последних сил мы добрели до дома Беллатрикс. Большого труда стоило убедить, что мы свои, Ориониды, – Беллатрикс только что отбил очередное нападение и с подозрением относился к появлению у своих границ даже трех мокрых, усталых бродяг.
Принесённая нами новость о том, что у Тауридов теперь есть наши заложники, общего настроения не улучшила.
Пора было мириться, пока взбешённый лишением магии город не утопил Орион с Тельцом на дне болот, не дожидаясь вмешательства Драконидов.
Переговоры с Тельцом были мучительными, как зубная боль.
Агною и Стьятту, чуть не отдавшего концы от воспаления, удалось в конце концов выкупить. Немалую роль сыграл тот сдерживающий запредельные желания Тельца фактор, как предстоящее породнение Стрельца и Ориона.
Но потом, когда магия вернулась, я оседлала Инея, ночной порой пронеслась над засиявшим всеми красками городом, разыскала дом рыцаря в блестящих доспехах с красным щитом и заставила его отказаться от намерения стать хозяином Аль-Нилама.
Вот уж глупейшее завершение всей этой истории.
Новая повариха, выбранная Лишаём, оказалась дамой рукастой по части перевода продуктов в дурно воняющий самогон. Прямо мастерицей не хуже Мухи.
Когда она сделал очередную порцию, душе Лишая захотелось праздника, и он своей начальственной рукой его организовал. И повод нашёлся: в основном благодаря усилиям Выдры, над нами перестал висеть долг по добыче золота, теперь мы уже не отставали, грех не отметить.
Так что после смены барак быстро упился до невменяемого состояния.
Виновника торжества, естественно, не позвали.
Когда половина празднующих голосила какую-то бесконечную каторжную песню, а вторая половина мирно спала под столом, я тихонько слиняла к гному в землянку.
Там было тихо и чисто. Топилась печурка. Смолистые поленья уютно трещали. На столе горел смастерённый гномом светильник.
Выдра осуществил угрозу, заставил меня вязать пятку.
То ли я самогонных паров нанюхалась, то ли задушевного пения переслушала, но дело с вязанием застопорилось. Голова, разумеется, не преминула разболеться.
– Што с тобой? – удивился гном. – Это же прошто, делишь петли на три чашти, шреднюю вяжешь, ш крайних петли жабираешь. Девушка не умеет вяжать – пожор и штыд.
– Выдра, у меня голова болит, – нагрузила я вдобавок к Кузену ещё и гнома своими бедами. – У меня не то воткнули в голову какой-то замок, не то часть воспоминаний вырвали.
– Давай пошмотрю, – не смог, конечно, остаться в стороне Выдра. – Шадись на чурбачок.
– Как посмотришь? Там же череп? – поинтересовалась я мрачно.
– Шадись, – повторил настойчиво Выдра.
Я села на обрубок бревна около печки. Выдра зачем-то погасил светильник, в землянке воцарился полумрак. Он приоткрыл дверцу печки. Дрова почти прогорели, мерцали угли, вспыхивали огоньками.
– Шмотри туда, – велел Выдра, показывая на чёрно-красные угольки.
Сам встал у меня за спиной и принялся водить ладонями над головой, не касаясь ни волос, ни кожи.
Угли, казалось, дышали. Я впала в состояние какого-то блаженного оцепенения, не могла отвести от них взгляд. Ладони гнома парили и парили над моей головой, от этого голова то становилась тяжелее, то легче,
