Петр, и рассказала эту историю. Ты рассмеялся и ответил:
– Это очень легко. Я же тебе говорил! Дальше будет еще интереснее!
– Я так благодарна тебе!
– Все благодарности небу, и потом, ты сама идешь и совершенствуешься, я только немного помогаю.
Мне так хотелось кричать от счастья! Я шла и улыбалась прохожим, и они улыбались мне в ответ, а в моем сердце пела прекрасная и чистая любовь: к тебе, людям, миру, солнцу, дождю, небу, всему, на что падал взгляд.
Я читала и перечитывала книгу «Четыре соглашения» Дона Мигеля Руиса и осмысливала заново простые и понятные вещи, которым так трудно следовать в обыденной жизни:
«Все люди ищут истину, справедливость, красоту. Мы – вечные искатели истины, потому что верим только в ложь, которую сохранили в собственном сознании.
Мы ищем справедливости, поскольку в системе наших верований справедливости нет.
Мы всегда в поиске прекрасного, ибо, каким бы красивым человек ни был, мы не верим, что красота присуща ему всегда.
Мы ищем и ищем вовне, в то время как все уже есть в нас самих. Не надо специально искать никакой правды. Куда ни глянь – она повсюду, но те соглашения и верования, которые мы храним в своей голове, не позволяют нам ее увидеть.
Мы слепы, и потому не видим истину. А ослепляют нас те ложные верования, которые мы храним в собственной голове. Нам необходимо, чтобы мы были правы, а другие – нет. Мы доверяем тому, во что верим, и наши верования обрекают нас на страдания».
Я стала понимать, что надо избавляться от наносных социальных соглашений, для того чтобы обрести счастье. Надо все делать наилучшим образом, настолько, насколько ты вообще можешь: не халтурить, не тяпляпствовать, а делать с душой, с любовью и ответственностью. Переосмысляя жизнь, откажись от старых условностей, не оглядывайся на свое старое «А что подумают обо мне люди», не завись от их мнения, хорошее оно или плохое – неважно, главное то, что ты знаешь, что поступаешь правильно. Мнение же одного или двух, трех человек есть только их личное мнение, отнюдь не означающее, что оно – истина. Поддаваясь чужому влиянию, ты перестаешь быть свободным, зависишь от одобрения, от того, что о тебе подумают, похвалят или осудят, и стараешься делать не так, как видишь и чувствуешь, а так, как тебе советуют или посоветовали бы. Это же поп-культура, массовое производство, а не ручная работа… Что было бы, если бы ученые прислушивались к мнению толпы? Разве появились бы новые гениальные открытия в науке, технике, философии, культуре, литературе, если бы гении были подвержены мнению большинства, мнению толпы? Конечно же – нет! Пути совершенствования себя так просты, когда ты не делаешь предположений. Подумайте сами, сколько проблем создают себе люди, предполагая: «он меня, наверное, не любит, потому что…», или «она на меня так посмотрела, думаю, что на что-то обиделась, только вот не пойму на что, наверное, потому что мне позвонили и я не смог дослушать ее монолог до конца; ну и пошла она, я свободный человек, в конце концов…», или «ой, знаешь, у меня сегодня в боку кололо, я стала читать медицинскую энциклопедию, нашла у себя симптомы, короче, думаю, что это миома/рак/киста/туберкулез…» – и так далее. Строя предположения, не спрашивая у друга, матери, любимого, врача, учителя прямого ответа, вы попадаете в череду заблуждений: она растет как снежный ком, меняет и портит вашу жизнь, и потом практически невозможно выбраться из этого хаоса нагроможденных предположений. Это чудовищно и страшно! А на самом деле, если твое слово безупречно, если ты говоришь только то, что действительно подразумеваешь, не сплетничаешь, не лжешь, используешь слова для достижения истины и гармонии – ты создаешь новый и кристальный мир радости. Помните, еще в Библии сказано: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» [Евангелие от Иоанна. Гл. 1.]. Слово надо ценить как величайший дар, пользоваться им осторожно и аккуратно, выговаривать каждое слово, словно ты канатоходец и стоишь над пропастью на тоненьком канате, и каждый шаг (слово) должен быть предельно важен и точен.
Вот они, слова мудрости древних толтеков, слова Нагваля и учителя, несущие свет и мир в душу, слова самой драгоценной для меня книги, которая помогает мне учиться жить счастливо.
Это – «Четыре соглашения» Дона Мигеля Руиса:
«Твое слово должно быть безупречным…
Ничего не принимай на свой счет…
Не делай предположений…
Старайся все делать наилучшим образом…»
Доктор Лиза
Для того чтобы положение людей стало лучше, надо, чтобы сами люди стали лучше. Это такой же труизм, как то, что для того, чтобы нагрелся сосуд воды, надо, чтобы все капли ее нагрелись.
Я ждала Вику в метро, на «Чеховской». Мы договорились посидеть где-нибудь в кафешке и поболтать, поскольку давно уже не виделись. Она запаздывала и подлетела ко мне запыхавшаяся, еле переводя дыхание.
– Привет, извини за опоздание, такие пробки, жуть!
– Ничего, все нормально.
– Ой, чем это от тебя так воняет?
– Наверное, бомжами. Я сегодня помогала Доктору Лизе кормить их на Павелецком вокзале.
– Ну и как?
– Весьма поучительно.
– А кто такая Доктор Лиза?
– Практически наша мать Тереза. Посмотри в «ЖЖ». Ее все по нику зовут: Доктор Лиза. На самом деле она, конечно, Елизавета Петровна Глинка. Врач, человек, организовавший два хосписа и фонд «Справедливая помощь». К ней обращаются тогда, когда уже больше некуда и все возможности окончательно исчерпаны.
– Я читала, что бомжам помогать нельзя. Они сами виноваты, что такое устроили, сломали себе жизнь. И пытаться исправить их карму бесполезно: ты только принимаешь на себя негативную энергию и противостоишь их судьбе. Это опасно. К тому же можно чем-нибудь заразиться: вши, гниды, не дай бог, другая какая пакость.
– Вик, ты не права. Помогать людям – не грех. А насчет кармы и тому подобного… Знаешь, там есть люди, которых обманули, или у них украли документы, люди, которые случайно оказались в подобной ситуации… Лиза помогает им уехать, покупает билеты на обратную дорогу. Есть просто малоимущие бабушки, которые приходят туда за едой или одеждой…
– Хм… билеты они просто пропьют.
– А может, и не пропьют. К тому же мы сажаем их в вагон и следим, чтобы не забрала милиция. Что же им, подыхать на улице в лютый мороз?
– Они сами себе такую судьбу выбрали.
– Ты уверена? Знаешь, как они нуждаются в человеческом внимании, как тянутся к ней, к Лизе? Приходит бездомная Руфинка, на руке ожог электрошокером, приходит Лешка – многочисленные гематомы, синяки, кровоподтеки – менты побили. Жалуются… Лиза, говорят, эту зиму мы не переживем… Многие из них ее мамой называют… Летом клумбы обдирали – цветы ей приносили… Танюшка бросается под машину, крутую иномарку, кричит: «Дави, гад! Сдохнуть хочу!» Девчонки под руки оттаскивают ее с проезжей части. «Что ты, – говорят, – что ты, нельзя, Таня. Это грех перед Богом». – «А если замерзнуть?» – спрашивает она. «Если замерзнешь или замочат на вокзале, тогда не грех», – отвечают. Успокоили, отошла покорно, задумалась. Или вот Иннокентий Петрович, старик, шестидесяти пяти лет. Его обманом из квартиры выписали. Подробностей не помню. Вытурили на улицу. А у него рак в последней стадии. Знаешь, кем он был? Перевод-чиком с итальянского и японского языков. Умный, интеллигентный, а тоже – бомж. Жизнь иногда и хорошим людям такие проверки устраивает, а ты говоришь, помогать нельзя.
– Ой, Ир, хватит меня агитировать. Фигня это все. Они все уже не?люди.
– Да? Руфинка вон говорит: «Я, Лиз, от тоски пью. Знаешь, кого я любила? Ничтожество! Бомжевать не страшно, любить Ничто страшно!»
