Гость Дракулы и другие истории о вампирах

36

В тексте «Франкенштейна» обнаруживаются две открытые манифестации вампирической темы. В предисловии к второй редакции романа (написанном, правда, значительно позднее самой книги, в 1831 году) упомянута входящая в «Фантасмагориану» вампирская повесть «Семейные портреты» — «о грешном родоначальнике семьи», обреченном запечатлевать смертельный поцелуй на лицах своих спящих детей, «которые с того дня увядали, точно цветы, сорванные со стебля». Второй раз образ вампира возникает в словах Виктора Франкенштейна о порожденном им чудовище: «Существо, которое я пустил жить среди людей… представлялось мне моим же собственным злым началом, вампиром, вырвавшимся из гроба, чтобы уничтожать все, что мне дорого» (Шелли М. Франкенштейн, или Современный Прометей. М., 1965. С. 29, 95.— Пер. 3. Александровой).

37

Там же. С. 30.

38

Отсылка к поэтической сатире Байрона «Английские барды и шотландские обозреватели» (1809), где Льюис назван «поэтом гробов», который «в царстве Аполлона подрядился в могильщики…» (Байрон Дж. Г. Английские барды и шотландские обозреватели // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 307. — Пер. С. Ильина).

39

[Шелли М.] Женевский дневник // Шелли [П.-Б.] Письма. Статьи. Фрагменты. М, 1972. С. 326. — Пер. 3. Александровой.

40

См.: Medwin Th. Conversations of Lord Byron, Noted during a Residence with His Lordship at Pisa in the Year 1821 and 1822. L. 1824. P. 120.

41

Лещинский А. Избранный круг 1816 года // Три старинные английские повести о вампирах. СПб., 2005. С. 128, 127.

42

Это различие, однако, не исключает возможности сочетания обеих трактовок в рамках единого произведения — как, например, в повести русского прозаика Ореста Сомова «Киевские ведьмы» (1833), где на сугубо фольклорном материале проигрывается романтическая ситуация добровольного подчинения героя жене-вампирше (кстати, не умершей, а предавшейся нечистой силе), изображенная подчеркнуто эротизированно: «Он ласково взглянул на нее, обнял ее, и уста их слились в один долгий, жаркий поцелуй… <…> Вдруг какая-то острая, огненная искра проникла в сердце Федора; он почувствовал и боль, и приятное томление. Катруся припала к его сердцу, прильнула к нему губами; и между тем как Федор истаявал в неге какого-то роскошного усыпления, Катруся, ласкаясь, спросила у него: „Сладко ли так засыпать?“ — „Сладко…“ — отвечал он чуть слышным лепетом — и уснул навеки» (Сомов О. М. Киевские ведьмы // Русская фантастическая проза эпохи романтизма (1820–1840 гг.). Л., 1991. С. 186). Возможен и другой вариант, при котором различные культурные образы вампира соприсутствуют в едином сюжете, но воплощаются в разных персонажах: примером здесь может служить одна из сцен знаменитого романа Энн Райс «Интервью с вампиром» (1976) (подробнее об этом см. далее).

43

Наблюдение кинокритика С. Добротворского. См.: Добротворский С. Н. Ужас и страх в конце тысячелетия. Очерк экранной эволюции // Добротворский С. Н. Кино на ощупь. СПб., 2005. С. 67.

44

Блок А. А. Возмездие // Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1960. Т. 3. С. 321.

45

Вацуро В. Ненастное лето в Женеве, или История одной мистификации // Бездна: «Я» на границе страха и абсурда. (АРС. Российский журнал искусств. Темат. вып.). СПб., 1992. С. 44.

46

Preliminaries for «The Vampire» // «The Vampyre» and Other Tales of the Macabre. Oxford; N.Y., 1997. P. 240. — Пер. наш. — С. А.