прослеживалось.
Вальдор присел. На Пантора он смотрел изучающе. Выждал, пока тот опустится на стул, отвел взгляд и начал совершенно отстраненно, словно говорил не с ним вовсе.
— Итак, вы бежите на Север, — Вальдор снова поглядел на мага. — Позвольте спросить, вы в розыске?
Маг вздрогнул, невольно съежился и огляделся по сторонам.
— Все ясно, — усмехнулся Вальдор. — Да не вертите вы головой. Этот город не живет, а выживает. Здесь никому нет дела до скелетов в вашем шкафу. У каждого своих хватает и чужие не интересны. Поверьте мне. Давно вы в розыске?
— Меньше месяца, — неохотно признался ученик Мессера.
— Недолго, — удовлетворенно кивнул Вальдор. — Хотя и немало. Есть вероятность, что ваш портрет уже есть у наших пограничников.
— Чем это грозит?
— Лишними расходами, — пожал плечами Вальдор.
Он пригладил седые, коротко стриженые виски, рассыпал по столу соль и пальцем начертил цифры.
— Что это? — не понял Пантор.
— Это стоимость моих услуг, — Вальдор провел ладонью по столу, выравнивая слой соли и уничтожая неозвученную информацию.
— Он того стоит, — подал голос молчавший до того Колидр.
Пантор прикинул в уме. Деньги были не маленькими, но и не сказать, что совсем запредельными.
— Я согласен, — кивнул ученик Мессера. — Когда?
— Сегодня я отдыхаю. Завтра займусь вашим делом. Если все будет хорошо, то послезавтра вы будете уже там.
— А если плохо?
— Если плохо, то приплюсуйте день-два.
— От чего зависит? — подозрительно спросил Пантор.
— От того, кто будет на границе. Вы много спрашиваете. Остановимся на этом. Завтра я с вами свяжусь.
Пантор посмотрел на Вальдора, хотел было спросить, но тот опередил:
— Я сам вас найду.
Он поднялся и подцепил за локоть Колидра.
— И это сокровище я, с вашего позволения, забираю.
Братья вышли. Оставшись наедине с самим собой, Пантор наконец выдохнул с облегчением. При самом худшем раскладе все закончится через несколько дней. А в лучшем случае уже послезавтра. И они с Винсентом…
Дойдя до этой мысли ученик Мессера замер и стал припоминать, когда последний раз видел приятеля. Из номера они выходили вместе, а потом…
— А вот и мы! — бодро возвестил голос рыжего.
Пантор поднял взгляд и застыл уже совсем как громом пораженный. К столику Винс подошел не один. Он вышагивал между двух девушек, тех самых, что они встретили на лестнице по дороге сюда.
— Это Лана, — представил рыжий первую девушку. — Это Ива.
Непостижимой красоты Ива лучезарно улыбнулась.
— А это Пантор, — закончил представление рыжий и подмигнул магу. — Ну что, Пантей, скучал без меня?
8
Все замерло.
Старик замер с кинжалом во взметнувшейся руке. Подслеповато щурился на появившегося неожиданно пристава. Смотрел с пониманием и какой-то фаталистичной обреченностью. Ниро замер с пистолем на вытянутой руке. Палец замер на спусковом крючке. На лице пристава было столько решимости, что ей одной можно было убить безо всякого оружия. Санчес замер, хотя сердце журналиста ходило ходуном. Девочка замерла на алтаре, уронив голову. Видимо, лишившись сознания. На опушке леса замер мрачный столб с резной рожей не то бога, не то богини. Только трепетало пламя костра и ветер гулял высоко в ветвях. А может, это был и не ветер.
— Стреляйте, — не выдержал тишины Санчес. — Чего вы ждете?
Пристав не шелохнулся. Ни один мускул не дрогнул. Только поинтересовался с неожиданно прорезавшейся язвительностью:
— Как же это вы хотите, чтобы я стрелял в живого человека? Я вас не узнаю, господин борзописец.
— Мать вашу за ногу, — только и выдавил Санчес.
Ниро повернулся к журналисту с ехидной улыбкой. Старик воздел руку с кинжалом и с воплем «Велика мати» обрушил острие вниз. Журналист побелел, как простыня, лицо перекосило судорогой, в глазах метнулась боль. Он уже видел, как острое лезвие разрывает грудь ребенка, впиваясь в сердце…
Грохнул выстрел. Старика отшвырнуло в сторону, он повалился на землю и затих.
Санчес выдохнул. Внутри все трепетало.
— Что, господин бумагомарака, никак, испугались? — поддел пристав.
— Негодяй, — бессильно прошептал журналист, а вслух сказал: «Разве с таким шутят?!»
— А вы решили вспомнить о морали? Давайте-давайте. Еще вспомните про права магов.
Ниро убрал пистоль и пошел к костру.
— Причем здесь права магов? Это преступник.
— Они все преступники, — буркнул пристав, переворачивая старика с живота на спину.
Плечо старого чародея кровоточило. Поперек лба тянулась здоровенная, рассеченная до крови посередине шишка.
— Башкой треснулся, зараза, — прокомментировал пристав. — Теперь и этого на хребте тащить.
— Так вы его не убили?
— А что вас так удивляет, господин журналист? Я же не убийца. Пусть его судят и отправляют на острова.
Санчес поднял выпавший из старческих пальцев кинжал и резал веревки, которыми было привязано бесчувственное детское тело.
— В Утанаве вы рассуждали по-другому.
— В Утанаве я стрелял в мертвых. Магов я отправил в столицу.
— После пыток.
— Допросив. Я допрашивал преступников.
Последняя веревка поддалась настойчивости журналиста. Освободив девчонку от веревок, Санчес снял куртку, расстелил возле колоды и поднял девочку. Тело оказалось совершенно невесомым и безвольным. Он осторожно опустил девчушку на расстеленную куртку, запахнул разодранное платье, а следом и полы куртки.
— Вам не кажется, что между двумя молодыми глупыми мальчишками и старым маньяком- маразматиком значительная разница? А у вас все преступники.
— Не кажется, — отозвался Ниро. — Была бы моя воля, я бы всех, кто имеет магические способности, сразу ссылал на острова. Родился магом? Отправляйся в резервацию. Все равно ничего хорошего не вырастет.
Санчес зло посмотрел на пристава.
— У вас, между прочим, тоже есть магические способности.
