Кшишта отложила пряжу и посмотрела на Пантора с особенным вниманием.
— Вряд ли ты его найдешь. В одном Стась прав: стреляют у нас раньше, чем разговаривают. Местные привычные, а те, кто от вас бежит, быстро погибают. Так что, боюсь, твой приятель давно мертв. Впрочем, случаются чудеса. Может, и выжил, а вот найти вещь шансов больше, чем найти человека. Что за вещь?
Пантор опустил глаза.
— Книга.
Кшишта придвинулась ближе, подняла руку, провела ладонью по воздуху перед лицом Пантора, словно погладила воздушный поток. Маг почувствовал, как внутри черепа потеплело. Тепло прошло и ушло вместе с опустившейся рукой.
— Вона как, — протянула тетка. — А ты знаешь, что эта за книга?
— Знаю, — кивнул Пантор без особой уверенности.
— Оно и видно, что не совсем, — нахмурилась Кшишта. — Зачем она тебе?
— Чтобы вернуть хозяину, — твердо ответил маг. — Это книга моего учителя.
Кшишта каркающее расхохоталась.
— Эта книга принадлежит тому, кого уже нет. Эту книгу считали утраченной. Забавно, что она появляется снова именно теперь. И ты не знаешь о ее назначении. Ты уверен, что хочешь ее вернуть?
— Я знаю о ее назначении, — внутри зашевелилось что-то бунтарское. — Пусть в общих чертах, но знаю. И потом, я обещал…
— Человек слова, значит, а ты уверен в своем учителе? Ведь если книга попадет в дурные руки, беды не миновать…
— Мой учитель никогда в жизни не сделал ничего дурного.
— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Кшишта. — Пусть так. И хотя ты ничего не знаешь об этой книге даже в общих чертах, может, и лучше, чтобы она была у тебя.
Кшишта подумала, повздыхала, а потом произнесла как-то трагически:
— Я помогу.
Пантор встрепенулся, едва не подскочил на кровати. Сердце заколотилось чаще.
— Вы знаете, что и где искать?
— У меня есть некоторые предположения. Но обещай, что сделаешь так, как я скажу.
— Обещаю, — не задумываясь, ляпнул Пантор. Спохватился, но было уже поздно.
Кшишта улыбнулась украдкой, но сделала вид, что ничего не заметила.
— Тогда будет так. Поживешь у меня еще дней семь. Вставать будешь, когда разрешу. От лекарств не отказывайся. Если все будет нормально, через неделю Стась тебя проводит в город, к губернатору. Губернатор совершенно деревянный, но все приезжие в наш округ проходят у него, так скажем, «регистрацию». Если повезет, тебя «зарегистрируют», а там, глядишь, может, и найдешь своего приятеля вместе с этой самой книгой.
— Спасибо, — жарко поблагодарил Пантор.
— Не благодари, — поморщилась тетка. — Лучше выпей то, что в кружке, и спать ложись.
Пантор послушно взял кружку, опрокинул, заглотнув содержимое в три глотка. Поморщился. В холодном состоянии варево было не менее противным, чем в свежесваренном. Оно охладело, но настоялось. Потому не жгло, но горчило в разы сильнее. Впрочем, терпеть горечь пришлось недолго. С последним глотком навалилось тепло и усталость. Пантор покосился на тетку, та смотрела на него спокойным взглядом. Ждала и… Глаза закрылись, и Пантор рухнул на кровать.
Кшишта усмехнулась грустно, подошла к кровати.
— Упрямый какой, — пробормотала под нос.
Повернула спящего поудобнее, укрыла ветошью.
— Молодой, упрямый, глупый, — подвела она итог, подоткнула ветошь, словно одеяло, и вышла на свежий воздух.
Снаружи уже была ночь. На валуне у хибары сидел Стась. Он подобрал под себя ноги, обхватил руками колени и смотрел на темнеющее между редкими ветвями море.
— Не сиди на холодном, — посоветовала Кшишта. — И побудь с чудодеем. Он спит, но… мало ли что.
Стась кивнул молча, видно, был еще обижен, сполз с валуна и шмыгнул в дом. А тетка Кшишта, не оборачиваясь, уверенными шагами двинулась к морю. Дорогу она знала, как свою ладонь. Шла беззвучно. Не шуршала трава под ногами, не шелохнулась ни единая ветка, когда Кшишта пробиралась сквозь кусты. Выйдя на берег, она огляделась и, никого не приметив, опустилась на колени. Очертила окрест себя круг на песке, быстро, не задумываясь, принялась пальцем выводить по кругу странные символы. Круг наполнялся неведомым смыслом. Тетка не останавливалась, рисовала пальцем на песке, бормотала что-то под нос. Но голос звучал тихо настолько, что слова ее невозможно было бы разобрать за шумом прибоя, плеском волн и треском насекомых в кустах, даже если бы кто-то решил подслушать. Закончив с рисунком, Кшишта встала на колени в центре, замерла, только губы продолжали шлепать в такт словам беспрестанно и беззвучно. Глаза медленно закатились. Сверху прошелестел легкий ветер, поворошил темные с проседью волосы.
— Боги, — забормотала она вслух. — Я знаю, вы слышите меня. Я знаю, вы зрите в будущее и видите настоящее. Я знаю, что вы всесильны и управляете миром. Я всегда была вам верна, всегда была вам предана, всегда чтила и верила каждому вашему слову, каждому жесту, каждому вашему дыханию! Но сейчас я не понимаю своего назначения. Мальчик, что лежит в моей хижине, это его я должна была привести на Север? Его ли я вытащила из шторма по вашему велению? Ему ли я спасла жизнь? Если так, зачем он мне? Что я должна с ним делать?
Ответа не было. Лишь ветер снова легонько тронул волосы.
— Что я должна сделать? И что станет с миром, если позволить ему пойти дальше? …прошу вас, дайте знак. Скажите, что будет?
Ветер затих, словно кто-то там наверху в самом деле разговаривал с немолодой теткой и задумался, размышляя над ответом.
— Прошу вас, — хрипло громче повторила Кшишта. — Что станет, если я поступлю так, как, мне кажется, я должна поступить? Дайте мне знак. Прошу!
Ветер рванул сильнее. На берег накатила ровная волна, затопила сидящую женщину до пояса и откатила обратно.
Тетка открыла глаза. Вода плескалась на расстоянии десятка шагов, как и прежде. Ветер совсем утих, будто и не было. Кшишта основательно промокла. Она все еще стояла на коленях на песке. Но уже не посреди круга. Круга не было, все линии и символы — все начертанное на песке смыло. Снесло одной легкой волной, сровняло, будто не существовало никогда ни надписей, ни круга.
— Значит, я все же должна? — тихо спросила она.
Ответа не было. Она уже знала ответ, а боги не повторяют дважды.
Тетка тяжело, по-старчески поднялась на ноги и шаткой походкой побрела обратно к хибаре. Былой уверенности в ее движениях не осталось.
4
— Что он себе позволяет? — Ионея отшвырнула в сторону свежие «Огни Вероллы» и недобро поглядела на старого лорда.
Взгляд вышел столь красноречивым, что Бруно невольно поежился.
— Вы же сами говорили, что журналисты — это ерунда.
Ионея нервно пробарабанила пальцами по столу.
— Это не журналисты, дорогой мой. Это Санчес О'Гира. Его бы надо было купить со всеми потрохами, но он не стремился продаваться.
— Вы его не купите. Возможно, раньше, но не теперь, — покачал головой старый маг.
— Предлагаете его убить? — хищно оскалилась Ионея. — И потом, он обещал писать только
