– Я получил приказ и выполнил его, – возразил капитан. – Разве это преступление? Между прочим, мне до сих пор не известно, как «дурь» попала в твою тумбочку, Агеев! – обратился он к Денису.
– Неважно, – быстро ответил парень, и я поняла, что он не желает подставлять приятеля. Что ж, в этом нет необходимости, ведь Синица, в сущности, ни в чем не виноват. Более того, если бы не он, Дениса сейчас уже не было бы в живых. Так что я сказала:
– Белого Китайца подбросил сержант контрактников Ожегов.
– Ожегов?!
– У меня есть сведения, что этот человек занимался торговлей наркотиком местного производства, сбывая его китайцам. Нужно выяснить, имеет ли к этому отношение сам Крыласов.
– Вряд ли, – мотнул головой Руденчик. – Он для этого слишком труслив!
– Может, и так, – легко согласилась я. – Следователь из Хабаровска приезжает сегодня после обеда, вот он нам и расскажет, как было дело, после того, как допросит всех, кто участвовал в последних событиях.
– А Людмила Терентьевна? – спросил Изюбрь. – Она-то каким боком оказалась замешана в дела Губанова?
– Мне удалось поболтать с ней – так, на всякий случай, пока она не передумала и все еще находилась в состоянии стресса, – сказал Денис. – И я записал ее показания на диктофон – тоже на всякий случай, вздумайся ей запеть по-иному в присутствии следователя! Писать и подписывать что-либо она категорически отказалась, но, к счастью, техника в наше время позволяет творить чудеса. Оказывается, наша Людмила Терентьевна вовсе не Акиньшина, а Шатунова: ее брак с полковником недействителен по той простой причине, что она так и не развелась с Губановым-Шатуновым, с которым состояла в законном браке много лет!
– Людмила… жена Губанова? – переспросил капитан, не веря.
– Она заявила о потере паспорта, – пояснил Денис. – И в графе о супружестве записала: вдова.
– На самом деле она почти не соврала, ведь Шатунов и в самом деле числился среди погибших, – вставила я. – А настоящий ее муж, взяв фамилию покойного Губанова, стал другим человеком. Однако они с женой поддерживали связь, и, когда на ее пути возник полковник Акиньшин, вместе решили, что выйти за него замуж будет правильно. Во-первых, Людмила, любящая роскошь, могла попользоваться плодами выгодного брака и, во-вторых, помогла мужу устроиться получше. Именно она познакомила Акиньшина с Губановым, и он организовал его перевод на заставу – потому и проверяли лже-Губанова не слишком тщательно. Если бы не Людмила, тот факт, что на самом деле Губанов числится пропавшим без вести, обязательно бы всплыл! Присвоив себе документы и личность пропавшего майора, Шатунов обеспечил себе отличную легенду, сомневаться в которой, в сущности, не было причин.
– И все равно я не понимаю… – пробормотал Руденчик.
– Конечно, не понимаете, – согласился Денис. – Дело в том, что Людмила – гинеколог по профессии. В том деле, которым эти двое занимались, ее квалификация пришлась как нельзя кстати. Она предпочитала не распространяться о том, что имеет непосредственное отношение к медицине, поэтому мы ее даже не подозревали! Специализацией Шатунова-Губанова в Военмеде была трансплантология, но на флоте он занимался общей хирургией. Тем не менее, когда пришло время, полученные навыки пригодились.
– А я вот медсестер подозревала, – сокрушенно заметила я. – Даже думала, что одна из них выдала ребят Губанову, когда они, с подачи Костика, решили обшарить медсанчасть в поисках доказательств!
– На самом деле это была Людмила, – сказал Денис. – Той ночью она как раз шла от начальника химзащиты и видела, как парни выходили из медсанчасти. Она поняла, что что-то не так, и донесла Губанову. Он проверил бумаги и сообразил, что у солдат возникли подозрения, а уж он-то точно знал, насколько они небеспочвенны! Людмила утверждает, что сама она понятия не имела, что он собирается делать – муженек якобы не делился с ней своими планами. Когда сообщили о трагедии, происшедшей с двумя срочниками, она, по ее же словам, решила, что они и в самом деле застрелили друг друга, чтобы избежать возвращения в часть.
– Верится с трудом, – хмыкнула я. – Она ведь помогала мужу убивать ни в чем не повинных людей, чтобы наживаться на их органах!
– И как они вообще вышли на этот рынок, он ведь достаточно закрытый, и случайных людей там не бывает? – заметил капитан.
– Это выяснит следователь, – пожала плечами я. – Давайте дадим ему отработать оклад!
– А как вам удалось получить список жертв этой сладкой парочки?
Я рассказала о своем визите в хабаровскую лабораторию и добавила:
– Если бы не ваш шмон в казарме, мы, возможно, так и не докопались бы до правды.
– А зачем Гу… то есть Шатунов, отправил анализы Дениса в лабораторию? Вернее, почему он решил выяснить, подходит ли он в качестве донора органов, раз считал его наркоманом?
– В том-то и дело, что не считал. Вены у Дениса были чистые – правда, он недавно лежал в больнице из-за ранения, и некоторое количество инъекций и капельниц оставили на нем свои следы. С виду парень выглядит здоровым, и потому Шатунов заподозрил его в торговле «дурью» – благо на заставе, под «зорким» оком Акиньшина, это дело процветало. Но на всякий случай Шатунов решил убедиться наверняка. Понимаете, мне кажется, что в доноры попадали не просто те солдаты-срочники, которые имели отменное здоровье, но именно такие, которых легко было заподозрить в дезертирстве. Считая Дениса наркодилером, Шатунов, возможно, полагал, что его исчезновение легко будет списать на страх перед наказанием.
– Но вы же подменили документы?
– Да, но, очевидно, Шатунов в это не поверил. Может, он позвонил в лабораторию и нарвался на другую лаборантку – не ту, с которой говорила я? Она могла все перепроверить и найти настоящие результаты анализов… или как-то так.
– В любом случае на наркомана ты не тянешь, – подытожил Руденчик, пристально глядя на Дениса. – Я сразу это понял, но, честно говоря, поначалу думал, что ты решил подзаработать – вот и еще один мотив для слежки за тобой: я пытался выяснить, с кем ты контактируешь и где добываешь «дурь». Меня достала ситуация, когда одна половина заставы только и думает о том, как бы сделать ноги, а другая – беспробудно «торчит»!
– Как видите, не я одна склонна ошибаться!
– А Коротков – он-то куда делся? – вдруг задал вопрос капитан. – Мы совершенно о нем позабыли…
– Боюсь, ничего утешительного сказать не смогу, – вмиг посерьезнев, сказала я. – Он пропал прямо из медсанчасти, а его девушка в Казаково ничего о нем не слышала. И его имя есть в списке, полученном в лаборатории у Дарины.
– Думаете, он кончил так же, как те ребята в «бункере», – под ножом Шатунова?
– Как ни печально, думаю, да. Если так, то, вероятно, Людмила знает, где его тело.
– Вряд ли, – покачал головой Денис.
– Почему?
– Она говорит, что от тел избавлялась китайская сторона – таков был договор: Шатунов не хотел, чтобы его могли хоть как-то связать с пропавшими солдатами и сельчанами, поэтому даже не желал знать, как и где они это сделают. Это, кстати, ему и аукнулось!
– То есть?
– Он и подумать не мог, что китаезы не захотят утруждаться и закопают тела в «братской» могиле в непосредственной близости от заставы, где шарятся собаки и другие животные: просто удивительно, что их не выкопали раньше!
– Наверное, они тоже знали о существовании легенды о чудовище из озера, – сказала я.
– Ага! – хохотнул Денис. – Думали, видать, что никто туда лишний раз не сунется!
– А Один вот сунулся! – закончил Руденчик.
– А зачем вы запретили леснику рассказывать о могильнике? – поинтересовалась я. – Это, между прочим, тоже меня насторожило, и я подумала, что вы могли быть как-то связаны с убийствами!
– Во-первых, о таких вещах не трубят во всеуслышанье! Во-вторых, я представлял, что произойдет, когда Акиньшин узнает о находке. Ну и, наконец, мы ведь тогда понятия не имели о том, кого именно нашли – просто люди, а то, что некоторые из них окажутся нашими же собственными солдатами, даже в голову не приходило! Как только тела доставили на заставу, они попали в руки Губанова, то есть Шатунова
