Скутер опустился на ступеньку подвала и закрыл лицо руками.
– Ты никогда не дашь мне забыть об этом, да?
– А.Р., твой собственный сын видел тебя. Он видел, как ты с этой женщиной занимался блудом на озере среди бела дня. Разве может кто-нибудь из нас это забыть?
– Джуниор вроде бы не настроен против меня. После ее убийства он пришел ко мне и рассказал о том, что видел прошлым летом. Я все объяснил ему, и он согласился, что это была моя ошибка. Почему ты тоже не можешь этого понять?
– Потому что это не было простой ошибкой, совершенной сгоряча, как это делают дети. У тебя с ней был роман, ты был влюблен в нее, А.Р.
– Мне не следовало никогда рассказывать тебе, но я считал, что должен быть честным с тобой, поступить, как учит церковь, – покаяться в грехе и облегчить вину. Но никто не сказал мне, что я должен буду расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь.
– Вранье! Ты рассказал мне только потому, что Джуниор застал тебя. Ты испугался, что я все узнаю. Но запомни одно, А.Р., я не хочу быть униженной, не хочу, чтобы мои друзья знали, что ты спал с это… шлюхой. Иди, копайся в ее убийстве, ты просто хочешь удостовериться, что никто не знает про вас.
– Я должен выполнять свою работу; Элти. Меня не волнует, что известно людям, – сказал Скутер, внезапно почувствовав себя более старым, чем был на самом деле. – Иди спать, я лягу на кушетке.
Элти не сдвинулась с места, а только сложила руки на плоской груди.
– Ты не собираешься звонить Джейсону?
– Нет, позвоню ему завтра. Я вдруг почувствовал что слишком устал и ничего не соображаю.
Почему он не позвонил Джейсону? С протяжным вздохом Скутер напечатал имя покойного на верхней части бланка…
– Проклятие, Джейс, мне очень жаль.
И помолчав, продолжил:
– Как понимать, что ты говорил с кем-то? Кто-то признался тебе в чем-то? Кто-то был свидетелем убийства? С кем ты говорил, старина?
Сдавив переносицу большим и указательным пальцами, он проклял свою судьбу, потом свою жену, потом Банни – бедная маленькая Банни – и наконец приступил к составлению рапорта об убийстве доктора Джейсона Гранта.
Доктор был, но все вероятности, разбужен тем или теми, кто вломился в его жилище между полуночью и пятью утра. Эрон Грант, сын покойного, сказал, что разговаривал с отцом незадолго до полуночи. Они договорились порыбачить пару часов до того, как у доктора Гранта начнется прием в девять утра. Эрон сказал, что, когда приехал к отцу, задняя дверь дома была открыта, а отец лежал на полу в кухне мертвый, с двумя огнестрельными ранами в груди. Хотя ясно, что ничего из дома не похищено, так же ясно, что доктор Грант застал врасплох его или их во время нападения на его собственность.
– Проклятие! – выругался Скутер, снова швырнув карандаш в стену. Он давал клятву защищать жителей Сент-Джоуна, а вместо этого защищает только самого себя. Пять человек мертвы, а его беспокоит собственная репутация. Он сжал голову руками и заплакал – такого с ним не бывало с того дня, когда он пообещал жениться на Элти.
Глава 5
На ежегодном празднике в «Кантри Клаб» Сент-Джоуна обычно присутствовало около трехсот человек. Это был один из тех редких случаев, когда здесь собирались семьи, а не только члены клуба. Как правило, семьи приезжали вместе, а затем расходились – дети шли в бассейн или комнату для игр, а родители отправлялись выпить или сыграть партию в гольф. Однако в этом году семьи не образовывали обособленные группы, а объединялись с какой-нибудь другой семьей. Все обсуждали последнюю трагедию – убийство доктора Джейiона Гранта.
Когда семья Кэссиди вошла в зал, до них долетели обрывки разговора о смерти врача.
– Говорят, в него стреляли трижды:
– Правда? А я слышала, что только дважды. Но в любом случае, интересно, зачем вору понадобилось тратить столько времени? Я имею в виду, почему просто не выстрелить и убежать? На его стороне был элемент внезапности.
– Говорю тебе, Скутеру пора принять крутые меры против преступности. Бог знает почему мы позволяем какому-то Тому, Дику или Гарри приезжать сюда. Должен быть какой-то способ защитить туристов.
– Мы же не знаем, был ли это приезжий?
– Неужели ты думаешь, что это мог быть один из нас?
– Не из нас, дорогая. Но это вполне мог быть кто-то из Сент-Джоуна. У нас слишком много бедных. Разве ты забыла, что всего четыре недели назад какой-то парень был арестован за нарушение границ владений Джейсона? Не исключено, что это один и тот же человек.
Эрика вздрогнула.
– Это жутко, правда? – обратилась она к родителям.
– Да, – согласился Лоуренс. – Но следует все видеть в истинном свете. Один грабитель еще не означает, что мы все в опасности.
– Верно, – поддержала его Линда. – Джейсон жил одиноко на своем участке. – Она энергично потерла руки и оглянулась по сторонам. – Сегодня здесь чувствуется непорядок, да? Мне хотелось бы, чтобы праздник отменили. Сегодня у всех не праздничное настроение.
– Да, но этому есть разумное объяснение. Это День памяти, и, думаю, Ронда была права, настаивая, чтобы его не отменяли. Джейсон хотел бы, чтобы все по-дружески собрались вместе и помянули его.
Эрика больше не обращала внимания на разговор, она увидела Боу с сестрой и родителями. Когда он обернулся к ней, она улыбнулась ему, слегка помахав рукой вместо приветствия, и пришла в волнение, когда он подмигнул ей и, сказав что-то семье, направился к ней.
Боу вежливо поздоровался с ее родителями и, улучив момент, отвел девушку в сторону, чтобы сказать, как она прекрасна.
– Каждый раз, как я вижу тебя, ты становишься все прекрасней, Блю.
Она смутилась от произнесенного им ее второго имени, прозвучавшего довольно интимно, и от самого комплимента.
– Спасибо, – ответила она, с улыбкой глядя в его темные, глаза, и кивком указала на его семью. – Петит тоже прелестна, мне нравится ее новая прическа.
Боу посмотрел туда же и покачал головой. Его сестра была настолько же маленькой, насколько он был большим. Ей соответствовало ее имя Петит – маленькая. Все ее черты были мелкими, исключением были глаза, которые казались огромными бутонами и выглядели еще крупнее благодаря гладким, коротко постриженным черным волосам, обрамлявшим крошечное личико. Сегодня на ней были абрикосового цвета шорты гармонирующие с желтой рубашкой, удачно оттенявшей ее красивую оливковую кожу под стать ее семнадцатилетнему возрасту. Очевидно, одежду выбрала для нее мать, так как сама Петит редко одевалась во что-нибудь иное, кроме изодранных джинсов, изношенного бумажного свитера или грубых черных мотоциклетных шорт и пляжной майки-топ. Заметив на ней сережки, Эрика улыбнулась. Бунтарством Петит были огромные серьги, которые болтались в ее ушах и отражали ее склонность к эксцентричности: с левой мочки свисал двухдюймовый скелет, а правое ухо похвалялось
