куда она часто приходила с зельем к княгине. Все считали её весьма могущественной, но злобной она не слыла. Князь не отважился ехать дальше и упорно показывал на неё Смерду, заставив его слезть с коня и подойти к ней.
Бабка так была поглощена своими травами, что заметила Смерда, только когда он подошёл совсем близко, и, закричав от испуга, вскочила.
Она-де приняла его за оборотня, что отнюдь не польстило Смерду, и торопливо забормотала проклятия, чем немало его испугала. Ещё вся трясясь, она снова уселась на бревно,
— Ты что же тут делаешь, Яруха? — спросил Смерд.
— А ты что, ослеп, бродяга ты пакостный? — отвечала бабка. — Делаю, что мне велено, собираю целебное и наговорное зелье для порчи и противу порчи. А у тебя нет ли с собой чего в баклажке? А? Дал бы выпить, так я бы тебя простила за то, что меня напугал, а не то я…
— Нет у меня ничего, одна вода в бурдюке… — сказал Смерд.
— Вода?.. Ну, нашёл что таскать с собой! — фыркнула старуха. — А ты заквакай по-жабьи, да и черпай пригоршней из любого родника или речки… Ну, нашёл что таскать, вот уж глупый-то человек!.. До старости дожил, а ума не нажил… Воду таскать!.. Слыхано ли: воду таскать!..
И она снова что-то забормотала себе под нос, а Смерд, встревожась, не отходил от неё.
— Ты что же за зелье собираешь? — пытался он обезоружить страшную ведьму.
— А тебе что до зелья? — напустилась на него бабка. — Не твоё это дело… Уж тебе-то никакое приворотное зелье не поможет, больно ты с лица гадок… Хоть бы ты и дал его девке, так всё равно не приворожишь… Видишь, что тут у меня есть… чернобыльник… дягиль… кукушкины слезы… девесил… гусячьи лапки… росичка… ого! Всякое добро…
— А худого ничего нету? — тихо спросил Смерд. — Тут князь стоит неподалёку… не навела бы ты на него какую порчу… с ним ведь шутки плохи!..
Яруха, струхнув, поглядела на лес.
— Князь, — шепнула она, — а князь… а не велит он меня повесить?..
— Только бы ты не причинила ему какого лиха! — шепнул Смерд.
— Это я? Ему? — бабка в ужасе вытаращила глаза. — Да я у княгини вашей при дворе бываю, её милостями пользуюсь… и теперь я ей зелье несу… Захоти он, я омелы ему дам на счастье… Меня-то чего ему бояться? Вы ведь знаете Яруху…
Смерд возвратился к поджидавшему его Хвостеку.
— Это Яруха, милостивый князь, — сказал он. — Она хоть и ведьма, а своим не вредит… и нашей милостивой госпоже служит верой и правдой… Она может и в охоте принести счастье, ведь ей и это ведомо.
Хвостек, уверясь в своей безопасности, выехал на лужайку. Опасливо поглядывая на бабку, он медленно приближался к ней; Яруха, не вставая, повалилась в ноги, низко кланяясь, но тотчас вскочила, стараясь улыбнуться Хвостеку, которого до смерти боялась. Князь тоже без особого доверия посматривал на неё. Подъехав ближе, он остановил коня. Бабка глаз с него не сводила.
— Не знаешь, какая сегодня будет охота? — обратился он к ведьме.
— А где? — спросила Яруха.
— На Глуби!
Бабка замотала головой.
— На Глуби… Милостивый князь! Не надо бы вам ездить туда…
— Почему?
Она окинула взглядом его дружинников, считая их глазами.
— Какой же там зверь? — спросил князь.
— Мыши там засели, милостивый князь, Мыши! Целый выводок Мышей…
Она испуганно осмотрелась, встала и хотела подойти к нему, но он пригрозил ей, не позволив шагу ступить ближе. От страха Хвостек изменился в лице, услышав её загадочную речь. Он обернулся к Смерду, и тот прикрикнул на бабку:
— Да говори ты толком!
Яруха беспокойно озиралась по сторонам и, видимо, колебалась.
— Чего тут не понимать… говорю вам: Мыши, а что Мыши, что Мышки — всё равно… А впрочем, я про это ничего не знаю! Ничего не знаю!..
Она вдруг села и принялась поспешно перебирать свои травы.
Князь и все его дружинники во главе со Смердом застыли в ожидании и страхе, который овладел ими.
В лесу было тихо, со стороны заповедника подул ветер. До ушей охотников, привыкших различать малейший шорох, издалека донёсся неясный гул голосов.
Князь побледнел. Яруха, словно забыв о нем, сидела молча, опустив голову.
Смерд подвинулся к ней.
— А что там делают Мышки? — спросил он.
— Что? Сидят у костра, дичь себе жарят, мёд попивают, кого-то поджидают.
Хвостек задрожал.
— Сколько их там? — загорячился он. — Сколько?
— Считать я не умею, — отвечала бабка, — но с полсотни, пожалуй, будет…
Последние слова она произнесла едва слышно. Смерд обернулся, считая своих людей: и двух десятков тут не было.
Хвостек, боявшийся колдовства, не отваживался подойти к знахарке.
— Допытайся у неё, пусть говорит, что знает! — крикнул он Смерду. — А не скажет, верёвку на шею да на сук ведьму…
Лица старухи не было видно, но руки у неё затряслись, — она слышала приказание. Смерд подступил к ней ближе.
— Выкладывай, что знаешь! — крикнул он.
— Все я вам сказала, — отвечала Яруха. — Кабы не я, поехали бы вы на Глубь и попали к ним в руки. Три дня уже, как они там засели… и много их. У всех при себе оружие, а молчат они так, что и в трех шагах не услышишь…
— Где они? — спросил князь.
— На Глуби, неподалёку от болота, в ольшанике, — прошептала старуха, — на правом берегу горит костёр…
— А стража есть? — допытывался князь.
— Хотели было их молодцы меня забрать, да побоялись, — продолжала старуха, — за версту ходит несколько часовых…
Ещё не окончился этот разговор и князь колебался, не зная, что предпринять, когда в чаще что-то зашелестело, всадники вздрогнули и схватились за копья. Яруха от испуга свалилась наземь. Князь, обернувшись, увидел кравшихся между деревьями людей и дёрнул поводья. Смерд вскочил на коня. Справа и слева затрещали сучья. Нетрудно было догадаться, что их окружили. Кровь бросилась в лицо Хвостеку и сразу отхлынула: в первую минуту он растерялся и не знал, что делать.
Вдруг одновременно справа и слева послышался треск и шум, дружина князя кинулась к своему господину и обступила его кольцом, со всех сторон из кустов показались головы, руки, копья. Бежать было некуда: путь назад был отрезан. Ещё не начинали летать стрелы, но громкие крики разносились по лесу, который вторил им, ещё более усиливая.
Отступать не было возможности. Смерд пригляделся, и ему показалось, что впереди ещё оставался свободный проход; указав его князю и дружине, он первый полетел вперёд.
Едва они тронулись, посыпались камни и в воздухе засвистели стрелы. Несколько стрел вонзилось в шапку Хвостека, Смерду перебило руку, многих дружинников ранило, однако все скакали в лес; погоня следовала за ними по пятам, но здесь камни не могли причинить им большого урона. Впереди путь ещё оставался свободным. Смерд и челядь закрывали князя, который, съежась, припал к шее коня: беспощадно нахлёстывая лошадей, они уходили от преследования. Сзади, справа и слева чуть не из каждого куста выглядывали головы.
