угостила чаем и песочным печеньем с сухофруктами.
На подоконнике свернулся клубком черный кот; подняв голову и удостоив гостью беглого осмотра, он принял прежнюю позу и продолжал спать.
— Всю ночь гуляет, — сообщила Моника Фаррел, указывая на своего любимца. — И мышкует даже на кладбище. Иногда он притаскивает свою добычу домой, и не всегда его трофеи мертвые. Приходится ловить их по всему дому и выпускать туда, откуда их принесли.
— Я видела объявление. Вашей церкви нужна новая крыша, — заметила Джесс.
Моника поморщилась:
— Крыша стоит целую кучу денег! Вряд ли удастся собрать такую сумму. Немножко поможет епархия; кроме того, мы обратились и во все мыслимые общества охраны исторических памятников. И все равно нам еще много недостает. Нам одним такую сумму не осилить. В нашем приходе всего-то человек десять- двенадцать, и то по воскресеньям.
— У вас есть приходской священник?
— Что вы, конечно нет! — хихикнула Моника. — Наши души по очереди спасают пастыри соседних приходов. Очень жаль, потому что церковь у нас старая и интересная. Она, правда, почти все время стоит запертая, но у меня есть ключ, потому что я староста. Если вас интересуют памятники старины, прогуляемся потом до церкви, и я вам ее покажу.
— Я бы с радостью, — ответила Джесс. Пора было приниматься за дело, которое привело ее сюда. — Вы, конечно, знаете, мы сейчас расследуем убийство. Жертву нашли в «Балаклаве»…
— Да, Иен мне рассказывал, — ответила Моника. — Он сказал, что дело ведете вы, и он уверен, что вы докопаетесь до истины и найдете виновного!
— Так и сказал? — изумилась Джесс.
— Точных слов не помню, но он имел в виду именно это. Хотите еще чаю?
— Спасибо, пока нет. Вы рассказали суперинтенденту Картеру кое-что о Монти Бикерстафе, который живет в «Балаклаве»…
— Да, бедный старый Монти! Мне бы надо его пожалеть, хотя, по правде говоря, он всегда был каким-то несуразным. Навлекал на свою голову все мыслимые неприятности. Знаете, я очень жалела, когда какая-то крупная компания выкупила у Бикерстафов их торговую марку и фабрику по производству печенья. У них снова появились деньги, которые позволяли им существовать сравнительно безбедно — для того времени, конечно. Деньги помешали Монти получить нормальную профессию. Но ведь ему не приходилось самому зарабатывать, чтобы содержать мать, а потом и жену! Было бы куда лучше, если бы фирма «Бикерстаф» просто разорилась; тогда Монти пришлось бы познакомиться с настоящей жизнью и работать, как все, с девяти до пяти. Мне всегда казалось, — продолжала Моника, — что Монти не от мира сего. Его мысли как будто все время блуждали где-то в другом месте. Я довольно хорошо знала его покойную жену. Не представляю, как она могла так долго с ним прожить… Я бы не вытерпела!
Моника посмотрела Джесс в лицо.
— Как ни странно, вы очень похожи на Пенни, когда она была моложе.
— Мне все так говорят, — призналась Джесс. — Скажите, вы могли бы назвать Монти человеком нечестным?
— Он очень ловко припрятывал от Пенни бутылки с выпивкой, — заметила Моника. — Обычно тайком выбирался из дому и закапывал их где-то в саду. А она их потом находила и выкапывала.
— Меня интересует его отношение к фактам, — пояснила Джесс. — Вы сказали, что он «не от мира сего». Видите ли, Монти уверяет, что до того страшного дня он в глаза не видел покойника. Может, он просто забыл или не хочет говорить нам?
— Монти бы не соврал! — решительно ответила Моника Фаррел. — Во всяком случае, намеренно. Раз он говорит, что не знает покойника, никогда его раньше не видел, понятия не имеет, кто он такой, значит, он говорит вам то, что считает правдой. Конечно, память у него с годами вполне могла прохудиться. Может быть, он видел того человека, но забыл… Хотя вряд ли. Последние годы Монти почти никто не навещает, и незнакомого человека он бы наверняка запомнил.
— Уже что-то, — сказала Джесс. — Ваши слова вызывают у меня чувство облегчения. Мне казалось, что Монти просто упрямится — не хочет, чтобы мы ему докучали, — и что-то утаивает от нас.
— А вы вспомните, как он закапывал в саду бутылки с виски, — посоветовала Моника. — Не скажу, что он не способен на хитрость. И все же не думаю, что он нарочно стал бы вводить в заблуждение полицию… — Она замолчала и снова окинула Джесс внимательным взглядом, отчего Джесс стало немного не по себе. — А вам он бы наверняка не стал лгать. Вы очень похожи на Пенни. Он не стал бы лгать вам — точно так же, как не лгал ей.
— Да, но ведь виски он от нее все же прятал, — возразила Джесс.
— Вот именно. В этом вся разница. Мне кажется, вы и сама понимаете. Если хотите что-нибудь узнать у Монти, задайте ему прямой вопрос. Так будет лучше всего.
— Хорошо, я запомню ваш совет! — Джесс широко улыбнулась. — А теперь давайте поговорим о других людях. О Хеммингсах, которые поселились в бывшей школе…
— А они тоже замешаны в деле? — перебила ее Моника, сразу просияв. — Пожалуйста, скажите, что да! Как бы мне хотелось увидеть, что их увозят отсюда в наручниках!
— Нет, они не то чтобы замешаны, но, как выяснилось, знали покойника. В тот день, когда он скончался, они ждали его к себе в гости к ужину. Когда суперинтендент Картер на обратном пути от вас остановился у их дома, миссис Хеммингс сначала приняла его за Джея Тейлора, покойника, потому что у него тоже был «лексус»… — Джесс извлекла из кармана снимок, который дал ей Хеммингс. — Посмотрите, пожалуйста, не увидите ли вы здесь знакомые лица? Может, вы уже видели его в Уэстон-Сент-Эмброуз?
Моника взяла фотографию и внимательно ее рассмотрела.
— Это он — ваш труп? Только живой, да еще какой живой, а? Они на скачках, что ли? Господи, ну и шляпку напялила жена Хеммингса! Она похожа на уличный фонарь!
Джесс едва сдержалась, чтобы не прыснуть.
— Ну а мужчину вы узнаете? — спросила она.
— Ах да. — Моника поджала губы. — Я, конечно, не уверена, но, по-моему, один раз я действительно видела его. Несколько недель назад. Они с Хеммингсом прогуливались мимо моего дома; наверное, шли в наш единственный паб. Помню, я еще подумала, что они с Хеммингсом одного поля ягоды. Если тогда я видела не этого типа, значит, кого-то очень на него похожего.
— Когда они проходили мимо вашего дома, они разговаривали?
— Что? Ах да, один из них что-то говорил. Не Хеммингс, а другой, тот, который на фото — если это тот же самый. Он горячо рассуждал о чем-то и казался очень довольным собой.
— Может быть, снова крупно выиграл на скачках, — предположила Джесс, забирая снимок. — Спасибо, вы нам очень помогли. — Она подумала; «Интересно, что замышляли Хеммингс и Тейлор? А если они в самом деле что-то замышляли, как мне об этом узнать?»
Она поблагодарила Монику за информацию и потраченное время, а также за чай и печенье. Моника снова предложила ей осмотреть церковь. Отказаться было бы неприлично, Джесс с радостью согласилась. Моника достала ключ, потом надела объемный пластиковый дождевик и вывела Джесс из домика. Они побрели по дороге, прошли по усыпанному листьями церковному двору. Надгробные плиты почти все покосились; замшелые надписи невозможно было разобрать. Они поднялись на крыльцо с северной стороны. Ключ оказался огромным и почти таким же старым, как дубовая дверь, которую он открывал. Спустившись на несколько ступенек, они очутились на каменном полу. Хотя внешне церковь Святого Амвросия выглядела полуразвалившейся, прихожане ревностно следили за ней. Внутри тщательно убирали и регулярно вытирали пыль. На стенах были выбиты имена павших на войне — сыновья семей, которые больше не жили в деревне. На крышке старинного саркофага начала семнадцатого века были вырезаны две фигуры; пышно одетые супруги лежали бок о бок. Рядом с отцом и матерью изобразили новорожденного младенца; несмотря на то что он был укутан в черное, он весело улыбался.
— Вот видите, жена умерла при родах, — заметила Моника, указывая гостье на надпись сбоку саркофага. — Тогда при родах умирало много женщин. Младенец тоже умер. Должно быть, скульптуры заказал муж — а потом до конца жизни мечтал воссоединиться с женой и ребенком… Он ведь пережил их
