Пусть он все объяснит смотрителям парка.
Выяснилось, что в Париже на Лионском вокзале работают три паладина, и я пытался понять, совершая серию прыжков, являются ли они «чувствительными».
Вскоре я обнаружил, что один из них продавал газеты в киоске, второй работал официантом в «Голубом поезде», но вот третьего я никак не мог вычислить, а подставляться пока не хотел.
Я ел булочку с шоколадом и наклонился, чтобы стряхнуть с куртки крошки перемазанными в шоколаде пальцами. Когда поднял голову, заметил толпу испанских туристов, следующих за гидом. Девушка-гид рассказывала историю станции на превосходном кастильском, и от ее голоса меня вдруг словно обожгло, и я воззрился на нее с удивлением.
Она высветлила волосы и коротко постриглась, но это была она, чуть похудевшая, но все такая же прекрасная.
Когда Алехандра подошла ближе, я отвернулся, вытащил салфетки из бумажного пакета и принялся вытирать ими лицо. Я вслушивался в каждое слово, каждый звук ее красивого теплого голоса.
Мне мучительно хотелось побежать за ней, схватить, обнять. Хотелось, чтобы она обняла меня.
Но я не стал поворачиваться, пока она не ушла.
Меня окружили люди, пробиравшиеся по платформе, словно стая рыбок среди рифов. Встречались, разговаривали, целовались, торопились на поезд, думали о том, куда ехать или просто об обеде.
Но только не обо мне.
Чтобы попасть в пустыню, не нужно ехать на машине, идти пешком, или даже прыгать.
Официант, которого я раскусил, разговаривал с посетителем, выходившим из ресторана. Этот мужчина походил минут пять вокруг станции, разглядывая расписание поездов, затем резко повернулся и пошел к киоску. Там он купил журнал, перекинулся парой слов с продавцом, моим вторым подозреваемым — всего парой фраз, но это было явно больше, чем требуется, чтобы купить газеты.
Я прыгнул.
Примечания
1
Пер. А. Ксишниной.
