— Путники, — ответила я, поскольку Альва был занят разглядыванием диковинного шлема и явно не собирался вступать в беседу. — Идем в Ронгу по личной надобности.
— Предъявите подорожную, — велел воин, по-прежнему глядя строго перед собой.
Губы у него шевелились, но голос звучал прямо у меня в ушах.
Ах вот в чем дело...
Я пристальнее вгляделась в так заинтересовавший Альву шлем. Плюмаж пошевелил крыльями.
На голове воина сидела огромная летучая мышь.
— Что ты здесь сидишь? — спросила я демона. — Почему не улетел?
— У меня приказ, — ответила летучая мышь губами воина. — Охранять заставу.
— А гарнизон зачем поубивал? Это же все ваши слуги!
Губы мертвеца скривились в усмешке.
— Тут было так скучно...
— Угу. А потом они друг друга перерезали, и тебе стало гораздо веселее.
Воин засмеялся, глядя перед собой неподвижным грустным взглядом.
— Какая разница? Кто вас, смертных, считает? Чего вам надо, колдуны?
— Мы идем в Ронгу.
— Пополнить число рабов Господина Бед?
— Нет, сократить, — ответил Альва, выступая вперед. Воин в черных доспехах повернул голову на звук его голоса.
— Ты кто? Я тебя не вижу. Что-то мешает мне смотреть.
— Не это ли? — Альва извлек меч.?
Летучая мышь распахнула крылья, сразу увеличившись втрое. Из распахнутой пасти раздался беззвучный крик, от которого зубы свело и завибрировали кости.
Но прежде чем она успела упорхнуть, Альва одним выпадом рассек ее пополам.
Тень перепончатых крыльев растаяла в воздухе. Ни пол упало нечто вроде гнилой тряпки. На макушке шлема осталась половина конского хвоста, причем облезлого. Бледный воин, не изменившись в лице, уронил голову, завалился на бок, упал на пол и рассыпался на куски вместе с доспехом. Запахло плесенью. Я огляделась с отвращением. Пол капильи был усеян остатками деревянной мебели и храмовой утвари, сгнившей и переломанной в щепки. От нашего собеседника остались только разрозненные куски скелета в ржавых доспехах.
— Если бы и с остальными было так просто, — сказал Альва, убирая меч в ножны.
Я подняла взгляд на алтарную стену. Вместо алого знамени ее прикрывала выцветшая грязно- розоватая тряпка. Изысканная тугра превратилась в нечто вроде раздавленного паука.
— Случайно не заметил, что было написано на знамени до того, как ты убил демона? — спросила я Альву без особой надежды.
— Я и так знаю: «Илиберра будет красной». Этот девиз взяли себе князья Ахмар после падения царства Мураби.
— Почему красной?
— Старая история. Может, как-нибудь потом расскажу.
— Расскажи сегодня, — попросила я, когда мы выходи ли на воздух. — Понятия не имею, что творилось в Мураби после того, как Ан-Ясин покинул край.I
Альва неопределенно пожал плечами. Я сделала зарубку на память. Лишней информации не бывает. Скорее всего, грызня за власть между знатными кланами мурабитов не имеет отношения к тому, что здесь творится.
Но вдруг в них найдется подсказка?
ГЛАВА 25. Правда и ложь
Пока мы разбирались с демоном, солнце скрылось за лесом. Темнеющее небо усыпали звезды. Альва предложил заночевать в крепости, уверив нас, что теперь тут стало совершенно безопасно. Я предпочла бы, как обычно, шагать до утра, в тишине и одиночестве предаваясь размышлениям о жизни, но, увы... Мы выбрали место под стеной, очистили его от костей. В стенах заставы нашелся и родник с ледяной водой, сочащейся из скалы в каменную чашу. Хоть поселяйся тут насовсем!
— Но спать я все равно не смогу, — предупредила я Альву, — так что придется кому-то развлекать меня историями.
— Вот и хорошо, — сказал Хассим. — Заодно покараулите нас. Надо же кому-то стоять на часах? Когда вокруг такое количество неупокоенных мертвяков...
— Ну, это как раз несложно исправить! Эри?
Эриза кивнула, отошла к воротам и протянула перед собой руки, словно нашаривая нечто перед собой в воздухе.
Через несколько мгновений раздался шорох и скрип. Мертвые воины поднимались как марионетки, привязанные к ее пальцам невидимыми нитками. Выстроившись в колонну по двое, воины Ахмар, стуча костями и брякая железом, маршем направились по дороге в сторону долины, из которой мы пришли. Пусть им мирно спится в цветущих лугах...
Начальника гарнизона скелеты унесли на руках, по частям. Хассим с тоской проводил глазами его роскошные воронёные доспехи и отправился за дровами.
Над пылающими головнями плясали языки пламени. Трещали и корчились, истекая смолой, сосновые веточки. Искры летели в темно-синее небо. Мы сидели у костра и ждали, пока прогорят поленья, чтобы обжарить на углях лепешки с мясом. А пока передавали по кругу бурдюк с вином. Альва достал из сумки апельсин и кинул Эризе. Они уставилась на незнакомый фрукт с глубоким изумлением.
Я засмеялась. Альва снова себя выдал. Когда во время нашего последнего ужина в башне я увидела на столе жареную камбалу, то поняла, что угадала насчет множества выходов из башни. Один из этих выходов определенно вел в какую-нибудь таверну Мадиньи.
— Может, все-таки расскажешь, что за тип сидел под красным знаменем с летучей мышью на голове? — спросила я. — И почему эти Ахмар заявляли права на Илиберру?
Альва поморщился.
— Было два великих рода в Мураби: Шатт и Ахмар. Великий амир Кабра много лет лавировал между ними, то стравливая их, то миря. Все это привело к грязной междоусобице, которая закончилась перед самой войной убийством всей верхушки рода Шатт по приказу великого амира. После этого Илиберру захватил Ан-Ясин.
— А что стало с родом Ахмар?
— Они убрались в Ронгу.
— Коротко и ясно, — кивнула я слегка разочарованно. — Я-то думала, это будет долгая, захватывающая история...
— Если тебе хочется душераздирающих подробностей, спроси их, — Альва кивнул на Эризу с Хассимом. — О падении рода Шатт сложено множество баллад, а мне это вспоминать неприятно.
Я покосилась на Альву. Вспоминать?!
— Я знаю эту историю, — подтвердил Хассим. — Кто же из мурабитов ее не знает?
— И я знаю, — сказала Эриза.
— Ты разве не кастельо? — удивилась я.
— Моя бабушка была из мурабитов.
Я кивнула. Теперь понятно, почему Эриза знает их язык и в кого она такая черноглазая.
— Какую историю спеть? — спросила Эриза. — Ту, что поют мурабиты? Или историю, принятую кастельо? Ту, где Шатт — невинные жертвы? Или где они продали страну Ан-Ясину?
— Чепуха! Предательство было только предлогом для убийства, — резко сказал Альва. — Князей Шатт пригласили во дворец, и там, в покоях амира, подло перерезали. Кабра боялся этого слишком сильного рода. Это преступление ничего ему не дало — вскоре ему пришлось сдаться Ан-Ясину.
