— Тем лучше! Тогда ты будешь часто приходить сюда. Ты же без него жить не можешь. На нас, остальных, тебе плевать.
— Вот как! И, по-твоему, это очень глупо с моей стороны?
— Ты играешь с нами, как Пилат с мышью. Хозяина ты уже проглотила.
— Держи ухо востро! Тебя я тоже проглочу.
И она постучала зубами, а глаза ее смеялись.
— Приятного аппетита, — ухмыльнулся Йорген.
Теперь они так привыкли к шуму, что при необходимости могли связно побеседовать. Правда, они не щадили голосовых связок, а говорящему приходилось каждый раз почти касаться уха слушателя губами. Во время такой своеобразной игры в разговор было самым естественным делом поцеловаться — и они действительно стали целоваться. Начал Йорген, а она смело возвращала ему поцелуи.
— Вот я и откусила от тебя кусочек.
— Ну и как, вкусно?
— Да, когда распробуешь.
— Вот тебе еще.
— Ладно, хватит, успокойся. Я еще не побывала на самом верху.
— Там ничего нет, кроме шатра.
— Ну так покажи мне шатер.
— Ай, да там и смотреть-то не на что.
— Чепуха, пошли!
И, ускорив шаг, они двинулись вверх по лестнице — к шатру.
Попасть в это самое верхнее помещение было трудновато, потому что тормозная балка отклонилась так, что перегораживала лестницу — так бывало всегда, когда ветер дул с севера.
— Что это за противное грязное бревно?
— О, это тормозная балка. Именно она останавливает работу. Ты же видела раньше, что я размотал цепь на галерее.
— Да, ну и при чем же тут эта мерзкая балка?
— А вот при чем. Видишь длинный брус, который высовывается из отверстия? Сейчас он в наклонном положении, а наклонила его цепь. Если я сейчас освобожу цепь, брус поднимется вверх — видишь, для этого и нужен большой камень в ящике, — и тогда конец балки прижмет большой венец вокруг колеса, и колесо больше не сможет двигаться.
— Ловко придумано! Ты бы небось такого не изобрел.
Йорген почесал в затылке.
— Нет, наверное бы, не изобрел.
— Ну ты подумай, как здорово! — воскликнула Лиза и оглядела маленькую комнатку, напоминавшую улей: остроконечный соломенный свод, держащийся на балках, которые едва доставали ей до плеча — все серое от толстого слоя пыли вплоть до самих некогда «золотых» осей, и подернутое блестящей как шелк паутиной, которая там и сям свисала маленькими знаменами, слегка развевавшимися на сквозняке. Ласточки и воробьи, щебеча, влетали и вылетали, и почти везде, где стропила соломенной крыши сходились под углом, видны были их гнезда. Шум мельничного механизма проникал сюда глухо, щелканье и свист крыльев казались, наоборот, очень громкими.
— Стало быть, здесь с той стороны прикреплены крылья? — спросила Лиза и показала место позади большого колеса, где гигантская, установленная немного наклонно ось проходила через стену, в которой, казалось, своим энергичным вращением сама пробурила дырку.
Йорген кивнул и показал ей, как большое шатровое колесо, насаженное на эту ось, соединяется с горизонтальной шестерней внизу и таким образом приводит в движение всю мельницу.
— Но так бывает только на больших голландских мельницах, — объяснял он. — В козловых мельницах все находится вместе в ящике, как часовой механизм. Но там всего лишь одна пара жерновов и одна лущильная машина и больше ни для чего нет места. Какая дурость, — когда надо установить крылья, приходится поворачивать всю мельницу, представляешь, сколько с этим хлопот?
— А здесь можно повернуть одни крылья?
— Крылья? Здесь поворачивают шатер.
— Вот как? Но ведь ты поворачивал внизу на галерее.
Йорген, ухмыляясь, уставился на нее и хлопнул себя по ляжкам.
— Вот это да!.. И ты еще хочешь быть мельничихой?!
— Ну так покажи мне, как все устроено, а не трать время на дурацкие шуточки. Я не хочу, чтобы люди, и особенно мой муж, смеялись надо мной, что я ничего не знаю о мельнице.
— Ну ладно, тогда иди сюда!
Он помог ей подняться по забавной карликовой лестнице, через которую из тесной глубины помещения под шатром можно было пройти к внешнему ряду балок, и подвел к проему в шатре, где они сели рядышком на наклонную балку…
— Выражаясь технически точно, мы сидим на короткой диагональной балке, — начал он с подобающим случаю важным видом. — Длинная диагональная балка проходит точно так же сквозь шатер, только спереди, с той стороны, где насажены крылья, и ее части, выходящие наружу, гораздо длиннее.
— Может быть, поэтому ее и называют «длинной»? — предположила Лиза с улыбкой.
— Ты думаешь? Очень остроумно. Ну вот. Отсюда вниз уходит «хвост» — эту большую балку называют «хвост», — Лиза болтала ногами, и Йорген ласково шлепнул по одной из них, — который идет вниз до самой галереи, а на конце хвоста — ворот — видишь? Ну вот, а наклонные стержни связывают все это вместе в единый механизм. Так вот, если ворот поворачивают и он начинает двигаться, то вместе с ним движется и хвост, и потом вертится весь механизм и, как ты понимаешь, шатер тоже.
Лиза, чрезвычайно внимательно следившая за его объяснениями, задумчиво кивнула:
— Да, мне все понятно… Посмотреть бы на это своими глазами! Я хочу подняться наверх.
— Ну что ж, это нетрудно устроить. Не помешало бы и повернуть шатер — ветер с чертовской быстротой меняется на восточный.
— Как, наверное, оттуда красиво!
— Да, точно, похоже на карту в школе, с той разницей, что все настоящее.
С несказанным удовольствием озирала Лиза свои владения, простиравшиеся у ее ног. К сожалению, они ненамного выходили за пределы дворовых строений и сада; всего лишь полоску земли, которой едва хватало, чтобы прокормить несколько коров и лошадей, могла она назвать своей. Но вокруг нее раскинулись ухоженные земли, — тут были и пашня, и свекольное поле. Драконов двор, к которому они относились, и откуда сейчас выезжала, направляясь к свекольному полю, пустая телега, запряженная крупными упитанными лошадьми, тоже был виден, как на ладони, с гонтовыми крышами над желтыми, отделанными коричневыми балками, каркасными домами, в одном углу огромная навозная куча, в которой копались куры, в другом — великолепный ток, окруженный живой изгородью из гигантских кустов. Красивая обсаженная рябинами аллея доходила до проселочной дороги, а ближе к мельнице был большой пруд, где в воде, отражающей облака, кувыркались утки; стадо белых гусей семенило по оставленному под паром полю по ту сторону аллеи.
Эй! Да не сама ли это Дракониха идет по двору усадьбы? Взгляни, взгляни на меня, мадам Андерсен! Подойди же, поцелуй мне ручку, мы с тобой всегда так любили друг друга, а теперь я тоже, так сказать, член семьи!
Да, она была членом семьи, и потому все, что она видела, радовало ее глаз — славная мадам Андерсен не может жить вечно, а Дракон от обжорства скоро лопнет. Тогда наследником станет ее пасынок, а если он слабым здоровьем пошел в мать… о том, чтобы он не женился слишком рано, позаботится она, Лиза… ха, может случиться, что ее собственное потомство станет хозяйствовать в Драконовом дворе.
Чрезвычайно довольная этим обзором реальных и возможных владений — уже достигнутая цель вела к новым, еще более великим целям, — Лиза повернула голову и стала смотреть на север, стараясь заглянуть так далеко, как только возможно, и для этого нагнувшись: она увидела кусочек леса, большую часть которого заслонял шатер, но ей и этого было достаточно — там наверняка теперь, в этот