за про-
должение работ в Амурском лимане. Вот чего не ожидал, того не ожидал Нессельроде. Муравьев одобряет действия Невельского и даже больше: настоятельно просит разрешения и средств, чтобы снарядить и отправить по Амуру многолюдную экспедицию, которую намерен возглавить сам. Военный губернатор печется о будущем Дальнего Востока. А мы тут разве тупоголовые, дегенераты? Вот бумага Муравьева. Он намерен ее показать самому государю! Нессельроде прочитал рапорт вторично: «России, натурально, если не владеть всею Восточной Азией, то уж непременно господствовать на всем побережье Восточного океана. Мы допустили вторгнуться сюда Англию, которая из своего маленького острова предписывает законы во все части света. Законы же английские не имеют целью благосостояния человечества, а пишутся они в удовлетворение лишь коммерческих интересов Великобритании, нарушая спокойствие других народов… Овладеть Камчаткой, Сахалином, отрезать Россию от Восточного океана — вот, полагаю, ближайшая цель Англии».
— Безумец! Бездумный реформатор! — вскричал Карл Вильгельмович и заходил по своему просторному кабинету. — Мысли Муравьева о Дальнем Востоке так же нелепы, как и предложение об отмене в стране крепостного права. Этот прожектер не разбирается в большой политике. Зачем нам нужен необжитый и дикий край? Так он поссорит Россию с великими державами! — Негодованию Нессельроде не было предела. — Дался графу этот Амур! Ну, допустим, он окажется судоходным. Что, куда, зачем мы будем сплавлять по таежной реке? Только укажем путь государственным преступникам, каторжникам, которые убегут из мест ссылки к океану, а там сядут на иностранные суда и — поминай как звали молодых отпрысков Трубецких, Якушкиных, Волконских. Улизнут из Сибири Пет-рашевские и иже с ними…
Однако не таков был военный губернатор Восточной Сибири, чтобы без боя сдать свои позиции. Категорическое возражение Нессельроде и его приверженцев он назвал палками, которые вставляют в колеса.
Россия, наверное, не была бы Россией, если бы в ней не жили люди мыслящие, мужественные, горячо любящие свою Отчизну и не жалеющие силы ради ее прогресса. Муравьев в амурском вопросе занял принципиальную позицию. Его поддержали начальник Главного морского штаба светлейший князь А. С. Меншиков и новый министр
ннутренних дел Л. А. Перовский. Они обошли по-солдафонски ретивого военного министра Чернышева и во всем потакавшего ему Нессельроде, попросили у царя аудиенцию и раскрыли перед ним отрадную картину Дальнего Востока в будущем, благодаря отечественному открытию. Один из них сказал, что исследование Приамурья и Приморья несет невиданный прогресс и решает два гло^ бальных вопроса — пограничный и морской, — которые, есть надежда, возвысят Россию и в политическом отношении. Другой, назвав Амур артерией, связывающей с океаном Восточную Сибирь, напомнил, что Петр Великий назвал ключевыми три реки, которые «закрывают границы России»: Нева, Дон, Амур. И Николай I изрек:
— Я нахожу поступок господина Невельского молодецким, благородным и патриотическим.
Узнав, что Особый комитет принял решение не в пользу исследователя, царь распорядился:
— Комитету собраться вновь под председательством наследника, великого князя Александра Николаевича. Господину Невельскому. присвоить звание капитана 1 ранга и пожаловать орден святого Владимира 4-й степени.
А когда речь зашла о закрытии (по настоянию Нессельроде) только что обозначенного первого военного поста на Дальнем Востоке, Николай I обронил фразу, которой суждено было стать крылатой: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен».
Особый комитет, заседая вторично, квалифицировал действия офицера императорского Российского флота Невельского по амурскому вопросу правомерными. Он постановил: «Создать экспедицию по дальнейшему исследованию Восточного побережья и назвать ее Амурской. Начальником ее во всех отношениях назначить чиновника по особым поручениям капитана 1 ранга Г. И. Невельского. Действия и руководство экспедицией должно осуществляться под главным начальством военного губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева».
Так Геннадий Иванович, не успев облачиться в форму капитана 2 ранга, получил очередное звание, стал начальником Амурской экспедиции, рассчитанной на длительное иремя. Потом было еще немало трудностей, мешавших нормальной работе в отдаленном крае. Экспедиции не хватало денежных средств, с перебоями доставляли в Приморье продовольствие. Люди, трудясь в суровых климатических условиях, не имели поначалу добротного жилья, теплой одежды, нередко были без запасов еды и медикаментов, по полгода и более не получали почту. Лютые холода и изнуряющие болезни унесли много жизней. Не обошла беда и семью Невельского. Он в Петровском зимовье похоронил маленькую дочь…
Арбузов, слушая собеседника, не переставал удивляться его стойкости и мужеству. «Да, обеднела бы Россия, — думал Александр Павлович, — если бы не рожала таких сыновей, как Невельской, Муравьев и им подобных».
В порту Де-Кастри еще никто не знал, что три месяца назад Англия и Франция объявили войну России, что враг уже обстреливает Кронштадт, а основная армада его судов направлена к Крыму, что шестнадцать тысяч черноморских моряков, потопив свои корабли, скоро будут драться насмерть в севастопольских бастионах, поджидая подхода полевой русской армии.
— Сейчас очень важно, чтобы никто из иностранцев не узнал о наших открытиях на Дальнем Востоке, — обес-пошенно говорил Невельской. — Несмотря на завидную предприимчивость в области коммерческой, англосаксы ны отстают по географическим исследованиям. Они по-иаетоящему не представляют, как выглядят наши восточные берега, по-прежнему преклоняются перед устаревшими открытиями мореплавателей Лаперуза и Браутона. Им пока неведомо, что Сахалин остров, об Амуре у них вообще смутное представление. А это значит, что, в случае войны, мы на Востоке окажемся в выгодном стратегическом положении. В Татарском проливе наши корабли будут для них недосягаемы. Кстати, он освобождается ото льда обычно в начале мая. Скажем, враг перекроет пролив Лаперуза, ошибочно считая, что из Де-Кастри у нас водным путем нет другого выхода, и будет ждать нашего появления только там. А мы спокойненько выйдем из Татарского пролива в Охотское море, обогнем Сахалин и неожиданно обрушимся на неприятеля с тыла. Как?
Слушая Невельского, Арбузов недоверчиво качал голодай. Ему еще до конца не верилось, что из залива Де-Кастри можно беспрепятственно пройти кораблям в Охотское море. Но Геннадий Иванович изучил эти места досконально и в своих суждениях был уверен.
— Столкновение России с Англией и Францией, — говорил Невельской, — как видно, неизбежно. Но война, Александр Павлович, дело приходящее и уходящее. Вы-
страдает ее Россия. А давайте взглянем на Амур и Татарский пролив глазами мирных людей. Вот вы сделали сплав по реке. Сколько народу, груза доставила вода! А попробуйте этот путь пройти через тайгу пешим ходом. С великими муками, сказываете, преодолели по суше двадцать пять верст. Словом, в устье Амура надо строить порт.
— Так ведь твердой уверенности, что можно по реке пройти до конца, еще нет, — возразил Арбузов.
— Ваша «Аргунь» пришла сюда из Амура. А паровая шхуна «Восток» пойдет с господином Муравьевым в Аян, — не обращая внимания на сомнения собеседника, продолжил Невельской. — Если идти прежним путем, через пролив Лаперуза, то это грубо одна тысяча двести миль. Но шхуна «Восток» теперь пойдет вдоль Сахалина не на юг, а на север. Отсюда до Аяна через Охотское море не более четырехсот пятидесяти миль. Есть разница?
— Заметная, — с улыбкой согласился Арбузов.
— А в Камчатку путь от Де-Кастри сокращается чуть ли не вдвое, — сказал Невельской и с удовольствием добавил — Нет, не зря господин Муравьев так отчаянно дерется с тупыми и упрямыми петербургскими сановниками. Игра стоит свеч!
Отдавая должное заслугам военного губернатора Восточной Сибири, Невельской умолчал о своих. «Нет, — думал о нем Арбузов, — не ради славы и честолюбия столько неприятностей пережил этот человек. И сейчас, когда становится ясно, как велико им сделанное, когда его имя действительно можно поставить в едином ряду с мировыми именами мореплавателей, Геннадий Иванович не хочет, чтобы новое открытие предавали огласке. Это и есть бескорыстная, истинная забота о России, тревога за ее судьбу».
