сбрить щетину с одеревеневшей челюсти. И перед трудным путешествием надену вельветовые брюки. Правда, «молния» на них ведет себя непредсказуемо. Пусть только, Христа ради, все обойдется. И чтобы не повторился тот кошмар, потому что я этого не вынесу. И что за вожжа попала под хвост, мисс Фрост? Все понятно. Все дело во мне. Она стала на путь предательства. И способна сбить мой корабль с нужного курса. Если она так себя ведет, то доверять ей уже нельзя.
Себастьян возвратился в спальню. Подошел к одежному шкафу и взял в руки крошечные ручные часики мисс Фрост, чтобы узнать, который час. Возможно, перекупщик даст за них фунта три. Не следует этого делать. Это не по правилам. Хотя и горько сознавать, кто на чьей стороне.
— Лилли, я намерен приготовить колбаски. Может быть, и ты поешь? И заварю чай. Чем плохо? И тебя это взбодрит. Хорошо?
— Мне хочется умереть. Ненавижу эту страну.
— Не отчаивайся.
— Тебе-то не придется здесь оставаться и страдать от непрерывных переживаний. А потом и дома все узнают…
Себастьян вышел из комнаты. Поставил на конфорку черную сковородку. Взял капельку жира и расплавил его о бортик сковородки. Жир сполз вниз и исчез. Аккуратно разрезал перемычку между колбасками. Колбаска аккуратно упала на сковородку, раздалось шипение. Не знаю даже, что сказать Лилли. Можно было бы сказать ей, что наша жизнь зависит от умения сопротивляться. Я уже многим это говорил. У меня своя собственная эстетика. Нужно посоветовать и мисс Фрост обзавестись свой эстетикой и тогда, с ее позиций, оценивать эти незначительные трудности. Господи. Как надувается эта колбаска! Она выстреливает таким вкусным жиром, что в нем с радостью утопились бы все мы — эстеты вместе с неэстетами.
Себастьян снял сковородку и возвратился в спальню. Перед зеркалом стояла обнаженная мисс Фрост. Когда он вошел, она сказала: «Ох!» и прикрыла ладонями груди.
— Лилли, мы видели друг друга и не в таком виде.
— О!
— Возьми зубную щетку и поедем в Лондон.
— Не могу. Все узнают.
Себастьян возвратился на кухню. Потрогал сковородку. Колбаска шипела и потрескивала, из ее надрезанного бока вытекал жир. Отныне мне придется есть в одиночестве. Для успокоения нервов нужно выпить побольше чаю.
Лилли вышла в салон, когда он уже почти прикончил колбаску. На ней была нарядная юбка, серый свитер, а в ушах красные сердечки. Сердца Иисусовы.
— Хлеб, Лилли?
— Пожалуйста.
— Масло?
— Нет, спасибо.
— Чай?
— Благодарю.
— Сколько кусочков сахара, Лилли?
— Ты думаешь, это смешно?
— Что-то вроде этого.
— Ты не знаешь Ирландию.
— Я знаю Ирландию, Лилли.
— Боже мой, что мне делать?
— В холле, Лилли, собрана самая невероятная коллекция писем, когда — либо написанных поклонниками таланта. Люди потратили немало фунтов, чтобы послать мне эти письма. Нанимали детективов, чтобы выслеживать меня по всему Дублину и его окрестностям. Заставляли мальчишек шпионить за мной на всех перекрестках. Разве могут сравниться с этим какие-то досужие разговоры?
— Но вы же не работаете. Миссис Дэнджерфилд рассказала мне, что вы прогуливаете все занятия.
— Это не аргумент. А известно ли тебе, Лилли, что я приехал в эту страну с таким громадным гардеробом, какой здесь и в глаза не видели? Все заграбастал мистер Гленсон, перекупщик. Славный он человек, но у него в руках оказалось практически все, что мне когда — то принадлежало, и даже кое-что из того, что не являлось моей собственностью. Вещи мне безразличны. Самое главное для меня — покой. Просто покой. Не хочу, чтобы меня выслеживали. И мне все равно, что обо мне говорят. И вот почему произошла вся эта неразбериха. Во-первых, из-за моего тестя. Славного пожилого джентльмена, адмирала флота Ее Величества. Да я и сам-то человек морской. Он поручил мне заботиться о своей очаровательной дочери. Двести пятьдесят фунтов. Фунты, Лилли. фунты. Никогда не забывай о них, Лилли. Я не говорю, что деньги — самое главное, просто будь с ними осторожна. А потом врачи. Одни за одним они являлись в белых халатах со стетоскопами, чтобы послушать сердце, но приставляли его к моему кошельку. Пожалуй, я выпью еще чайку.
Мисс Фрост подала ему чай. Вокруг ее глаз — красные круги. Она уходит на работу. До каких узких рамок мы сужаем окружающий нас мир! От страха люди запираются в душных домах. Убежать в луга. Мисс Фрост должна уехать на Золотой Берег. Там сердобольные англичане помогают туземцам выращивать земляные орехи. И там она добьется всего, чего только пожелает.
— Пиши мне, Лилли, по адресу: «Америкэн Экспресс», Хей-маркет. Ладно?
— Не думаю, что нам следует переписываться.
— Не падай духом.
Мисс Фрост тщательно пережевывает колбаску. Себастьян протянул руку и чуть раздвинул занавески в цветочек. Сколько раз мне снился этот сад! Все отсырело. Покосившийся сарайчик для инвентаря. Если не ошибаюсь, я туда так и не заглянул. В ломбарде упали бы в обморок, если бы я явился туда с граблями и лопатами. Я бы объяснил, что мне надоело садоводство. В такое холодное утро рыться в земле было бы настоящей пыткой. Правда, время сева уже прошло. Ветер пригибает кусты к земле. Из лавра получаются отличные зеленые изгороди. С другой стороны сада я вижу освещенные окна. Ну и холод. Интересно, пытался ли когда-нибудь кто-нибудь заложить в ломбард растение?
— Лилли, вы не угостите меня сигаретой?
Лилли достала одну сигарету из небольшой пачечки «Вудбайн» и подала ему.
— Не грусти, Лилли.
По ее щекам текут слезы.
Раздается плач. Себастьян закуривает. Мисс Фрост судорожно всхлипнула. Встает из-за стола. Себастьян тоже. Она прошла мимо него.
— Что с тобой, Лилли?
Мисс Фрост выбегает из комнаты. Лязгает дверь спальни. Он ждет, рассматривая каминную полочку. Карты и деревянная статуэтка священника с крестом на животе. Он подходит к столу и трогает столешницу. Она еле держится. Когда-то в порыве гнева я набросился на нее с кочергой и испортил. Все пришло в негодность. С грохотом захлопывается входная дверь. Господи, спаси нас. Себастьян быстренько направляется через холл к двери. Калитка скрипит под дождем. Он распахивает дверь настежь. Мисс Фрост убегает. Милая Лилли. Я только спущусь по ступенькам и понаблюдаю за тобой от калитки. Это исторический момент. Неплохие ножки у мисс Фрост. Но что подумают соседи? Я слышу, как приподнимаются шторы. Она бежит по улице, слезы брызжут из ее глаз, и нежный дождик гладит ее волосы. Скрывается за углом. Нет, бегает она совсем неплохо. А я стою у калитки, и на мне ее блузка.
Себастьян медленно поплелся в притихший дом. Остановился возле двери, чтобы взглянуть на письма, разбросанные по всему полу. Собрал их. Двадцать три. Просто невероятно. Убористый почерк, свойственный ростовщикам. Будь они все прокляты. Они ведь не могут жить иначе. Им нужно зарабатывать себе на жизнь. В наши дни имеют смысл только избитые фразы. Я не хочу унаследовать всю землю. Мне достаточно иметь собственное набитое сеном гумно. Быть может, Лилли расстроилась из-за того, что я съел колбаску побольше. Но я не мог удержаться. Чай — это другое дело, его можно заварить сколько угодно. И к тому же он в основном состоит из воды и поэтому не может стоить дорого. Но мясо совсем другое дело. Оно
