12
Декабрь
Богат декабрь снегами —
жди года с плодами.
Конец ремонту? Новоселье? Годовщина нежданная? Рождество преждевременное? Все объясняет (или ничего не объясняет) картонка с надписью:
ПРАЗДНИК НИПОЧЕМУ!
Но ведь 22 декабря…
Гудрун, которой поручили оформление дома, зашла, ориентируясь на рождественскую полночь по- скандинавски, куда дальше обычного. По всему дому номер 12 на улице Веселого Зяблика были развешаны гирлянды из сосновых шишек, пухлощеких ангелочков, красных и зеленых бантиков, тут и там расставлены войлочные разноцветные деды-морозы и свечи с выложенными блестками словами — на некоторых «РАДОСТЬ», на других «МИР». Одетый в красно-зеленый комбинезон и колпачок с помпоном Навес бегал по кухне туда-сюда, и малышка Луиза, увидев его метания, забеспокоилась.
— Это рождественское полено ожило? А оно не убежит совсем? Не пропадет до десерта? — приставала девочка к няне.
Гудрун потребовала даже, чтобы Дилабо переоделся и загримировался: он будет северным оленем. Что ж, тот проглотил горькую пилюлю не поморщившись, повиновался и теперь встречал приглашенных у входа ревом, от которого содрогались стены и звенели привешенные к его рогам золоченые колокольчики. Около семи совершенно взбудораженные Эктор и Луиза уже просто вертелись волчком, бегая по всему дому в кое-как напяленных выходных нарядах, а «лучшая обувь» давно была загнана под диван.
Что же касается праздничного меню… Меню было составлено с королевским размахом — позавидовал бы сам шеф-повар «Трианона» (того, который в Везине, конечно). Однако завсегдатаи дома номер 12 по улице Веселого Зяблика ничуть не удивлялись, увидев блюда в форме сердечек, заваленные грудами имбирных слоек, песочных печений с розовым сиропом и маленьких рождественских поленец непристойного вида, ужасно непристойного, но по-другому не получилось…
Лиз и Момо, которых ждали пораньше — пусть бы помогли хоть немножко, — появились только в 20.30, то есть за пять минут до остальных гостей. Теперь они выглядели неким подобием двухголового кентавра: два тела — как две пластинки черепицы, наложенные одна на другую; переплетенные руки и ноги; когда один из них чесался, у другого тоже начинался зуд, когда один из них отпускал шутку, другой принимал смех на свой счет. Это слияние рано или поздно начало бы раздражать окружающих, но жизнь устроена так гармонично, что дольше трех месяцев подобное ни у одной пары длиться не может. Однако на личном счетчике Лиз и Момо набежало пока всего тридцать дней, ну и стало быть, они находили особое наслаждение, на людях теребя друг друга за уши, посасывая их и покусывая.
Пьер и Софи сияли. Он — потому что при традиционном для конца сезона медицинском осмотре призрак опухоли мозга еще отдалился, и теперь вечный страдалец склонялся к мысли об обычной кисте, ну, скажем, рамолиционной, пока, к счастью, не разрастающейся, хотя «требующей наблюдения», — так сказал ему онколог. Заметим, что онколог знал своего пациента как облупленного и потому отлично понимал, что подкинуть дровишек в костер его ипохондрии — лучший подарок к Рождеству. А Софи излучала счастье потому, что одной ногой уже была в южных краях: послезавтра она повезет свой цирк шапито встречать Новый год в палас-отеле на Маврикии! Триумф первой коллекции драгоценностей дал ей наконец-то средства, чтобы оказаться со всей семьей внутри страницы под рубрикой «Зимнее солнце» журнала «ELLE deco». Радость ее от всего этого была почти ребяческой — похожей на ту, от которой трепещет сердце школьницы-выпускницы: ура, занятия окончены! Ни минуты не сомневаясь, что ей на курорте наверняка встретятся знаменитости, личности масштаба Жана Перно или Бернара Монтьеля[62], она пошла в бутик и купила два чудесных, выкроенных лазером купальничка, даже не спросив цены. Правда, когда она села в машину, посмотрела на чек и поняла, сколько было потрачено, ей чуть не стало плохо. За двести граммов лайкры она заплатила столько, что на эти деньги запросто можно было прожить почти неделю в четырехзвездочной гостинице, причем на полупансионе… Нет, только подумать!.. А, к черту, к черту, она быстро взяла себя в руки и решила, что поступила правильно, пора привыкать, что когда зарабатываешь много денег, то и платишь за все втрое дороже. Так полагается. Гражданский долг.
Гости между тем прибывали.
Школьные мамы и школьные папы. Любопытные как сороки школьные мамы совали нос во все углы. Ну а как не осмотреть хорошенько дом Марсиаков, у них же наверняка все не как у людей. У Юго небось спальня вся в розовом шелку, а будуар Арианы, должно быть, затянут темно-серым сукном! Мужья школьных мам, поспешавшие вслед за женами, были похожи как две капли воды: твидовые пиджаки, вельветовые брюки, стертые лица. Больше нигде на свете не встретишь такого сходства, так уж заведено, одного школьного папу не отличить от другого школьного папы, как ни старайся.
Клиентки фирмы «Л как „легкомыслие“», с головы до ног увешанные драгоценностями. Все, кроме Мари Дельсоль. Ее не было в Париже, она с мужем отправилась на семинар «Инкрустации — завтрашний день стоматологии?», организованный одной фармацевтической компанией на Карибских островах.
Сотрудники ЖЕЛУТУ. Все, кроме Фланвара, уволившегося из фирмы по неизвестной причине. Антуанетта Никар в темно-розовом английском костюме и с розовыми же искусственными жемчугами на шее воплощала собой образ зрелой женщины со страниц одного из романов Мэри Хиггинс Кларк. Она висела на руке супруга и бросала вокруг неодобрительные взгляды, приговаривая: «Оригинально, но красиво!» Все остальные искренне восхищались продуманностью планировки, безупречностью отделки, изысканной простотой материалов. Северный олень, принимавший комплименты на свой счет, довольствовался тем, что скромно потряхивал ветвистыми рогами и шептал тихонько: «Терпение и труд все перетрут…»
Но кого-то не хватало, кого-то точно не хватало! Разъяренный Юго то и дело посматривал на часы:
— Какая муха ее укусила? Я так торопился, чтобы прийти с работы пораньше, а ее до сих пор нет!
Софи всякий раз его успокаивала:
— Это я виновата. Решила, что лучше ей прийти немножко позже, ну и попросила забрать у мастера твой заказ.
— Слушай, но это же неразумно, к чему ей горбатиться? Если я вернулся в ЖЕЛУТУ, то именно для того, чтобы она отдохнула, черт побери!
— Она прекрасно себя чувствует, Юго, не волнуйся. А! Вот и она!
Появление на сцене Арианы сопровождалось охами и ахами:
— Ах ты господи я такого и не ожидала у кого это такая дивная идея родилась ну конечно же у тебя дорогой я была в этом уверена маленькие мои какие же вы хорошенькие Лулу ты вылитая принцесса нет ты лучше ты победительница конкурса красоты для самых красивых принцесс в мире подумать только а я ведь даже не накрасилась как следует я не хочу чтобы моя дочка меня стыдилась о если бы я знала о это же мадам Никар мне не снится какой чудесный сюрприз наконец-то я вижу эту легендарную женщину о Мари-Шарлотт радость какая ты даже на вечернюю мессу не пошла ах мамочка и ты тут и какая гениальная мысль сделать сумку в форме судебного исполнителя Софи тебе не кажется что ты могла бы выпускать и аксессуары нет я вижу ты слишком занята приготовлением пунша для мужа прости а он бедняга все мается
