Старый порядок и революция

за исполнением всех этих постановлений, существовали также генеральные инспекторы промышленности, объезжавшие провинции для поддержания там надлежащего порядка14.

Существовали и такие постановления совета, в которых возбранялось возделывать земли, объявленные советом малоудобными для земледелия. Мне приходилось читать уложения, предписывающие выкорчевывать виноградники, посаженные, по мнению совета, в дурную почву. Вот насколько правительство перешло от роли правителя к роли опекуна.

Глава III Так называемая административная опека есть институт Старого порядка

Во Франции муниципальная свобода пережила феодализм. Города сумели сохранить право самоуправления даже тогда, когда сеньоры не управляли более своими селами. Еще и в конце XVII века можно встретить города, где подобно демократическим республикам должностные лица избирались всем народом и несли перед ним ответственность; где муниципальная жизнь носила общественный и деятельный характер; где община еще очень гордилась своими правами и ревниво оберегала свою независимость.

Выборы впервые повсеместно были отменены только в 1692 г. Муниципальные обязанности были тогда обращены в должности, иными словами, в каждом городе король продавал известному числу жителей право управлять себе подобными на вечные времена. Это означало, что вместе со свободой в жертву было принесено и благополучие городов, так как если превращение общественных функций в должности и имело часто благоприятные последствия, особенно если речь шла о судах, ибо первое условие справедливого правосудия есть абсолютная независимость судьи, то во всех остальных случаях, когда дело касалось собственно управления, где особенно необходимы ответственность, повиновение и усердие, эта реформа была пагубной. Старая монархия не заблуждалась на сей счет: она заботилась о том, чтобы порядок, заведенный в городах, не имел бы распространения на правительство, поэтому должности интендантов и субделегатов продавать остерегались.

Означенный переворот не имел никаких политических мотивов, что особенно достойно презрения истории. Людовик XI ограничил муниципальные свободы из страха перед их демократическим характером15. Людовик XIV их уничтожил, вовсе не испытывая боязни по отношению к ним, что подтверждается фактом возвращения вольностей всем городам, которые были способны их выкупить. В действительности же он стремился не столько к уничтожению муниципальных свобод, сколько к тому, чтобы пустить их в одный оборот; и если он их действительно уничтожил, то сделал это как бы неосознанно, из чисто финансовой необходимости. И странное дело! — игры эти растянулись на двадцать четыре года. На протяжении всего периода городам семь раз продавалось право избирать своих правителей и, едва они успевали вкусить сладость плода свободы, право избрания у них отнималось, чтобы вновь быть проданным через какое-то время. Мотивы принимаемых мер оставались неизменными, часто открыто провозглашались. «Нужды наших финансов, — говорится в преамбуле к эдикту 1722 г., — заставляют нас искать наиболее верные средства к облегчению положения дел». Средство было надежным, но разорительным для тех, на чьи плечи ложился сей странный налог. «Я был поражен величиною средств, выплаченных во все времена для выкупа муниципальных должностей», — писал интендант генеральному контролеру в 1764 г. «Эти суммы, употребленные на благие предприятия, принесли бы городу много выгоды. Вместо того город ощутил лишь тяготы чужой власти и привилегий, связанных с муниципальными должностями».

В наши дни представляется затруднительным сказать со всей определенностью, каким образом управлялись города в XVIII веке, поскольку, как мы только что указали, источник муниципальной власти беспрерывно изменялся, и, кроме того, каждый город сохранял еще некоторые обломки своего прежнего устройства и собственные обычаи16. Во всей Франции не было, быть может, и двух городов, характер правления в которых бы в точности совпадал. Но такое разнообразие обманчиво — за ним скрывается сходство.

В 1764 г. правительство предприняло попытку издания общего закона об управлении городами. Оно потребовало от своих интендантов представить записки о том, как обстояли дела в каждом из поименованных городов. Мне удалось найти часть этого исследования и, читая его, я окончательно убедился, что муниципальные дела повсюду велись примерно одинаково. Различия поверхностны, суть везде одна.

Чаще всего управление городом было вверено двум ассамблеям. Это относится ко всем крупным городам и к большинству мелких.

Первая ассамблея составлялась из муниципальных должностных лиц, численность которых зависела от размеров города. Это была исполнительная власть общины — городская коллегия, как говорили в те времена. Члены городской коллегии избирались на определенный срок, если король дозволял избрание должностных лиц или город мог выкупить это право. Но они исполняли свои обязанности бессрочно, должности выкупали в том случае, когда король восстанавливал оффиции или ему удавалось продать городу право их избрания, что случалось не часто. Ведь товар этот терял в цене по мере того, как муниципальная власть попадала во все большую зависимость от центральной власти. Как бы то ни было, муниципальные чины жалованья не получают, но всегда пользуются податными изъятиями и привилегиями. Среди них нет никакой иерархии, управление осуществляется коллективно. Не существовало должностного лица, особо руководившего управлением города и несшего за это ответственность. Мэр являлся только председателем городской коллегии, но не руководителем всей городской общины.

Вторая ассамблея, именуемая генеральной ассамблеей, избирала городскую коллегию в тех городах, где выборы еще имели место, но повсеместно принимала участие в решении самых важных дел.

В XV веке генеральная ассамблея часто включала в себя весь народ. Обычай этот — говорится в одной из записок правительственного расследования — находился в соответствии с демократическим духом наших предков. В те времена весь народ избирал своих муниципальных чиновников, с народом иногда советовались, перед ним держали отчет. Такой порядок встречается еще иногда и в конце XVII века.

В конце XVIII века генеральную ассамблею образует уже не народ, собранный воедино. Генеральная ассамблея почти всегда носит представительный характер. Но особо следует отметить, что нигде уже она не избирается всенародно и не несет в себе более дух народа. Повсеместно она состоит из нотаблей. Некоторые из них входят в состав генеральной ассамблеи по принадлежащему им личному праву, другие же делегируются корпорациями или компаниями, и каждый из них действует по наказу, данному этим маленьким сообществом и являющимся для нотабля обязательным.

Чем дальше от начала столетия, тем более возрастает число нотаблей, входящих в генеральную ассамблею по принадлежащему им праву. Депутаты промышленных корпораций становятся все малочисленнее и в конце концов исчезают вовсе. В составе ассамблеи встречаются только депутаты от коллегий. Иными словами, ассамблея включает в себя только буржуа и почти не имеет в своем составе ремесленников. После этого народ, которого не столь легко обмануть пустыми призраками свободы, как это иногда полагают, вовсе перестает интересоваться делами общины и живет в стенах собственного города подобно чужестранцу. Напрасно магистрат пытается время от времени разбудить в нем патриотизм горожанина, творивший чудеса в Средние века, — народ остается глух к его призывам. Важнейшие интересы города, по-видимому, не волнуют его более. В тех городах, где магистрат еще считает необходимым соблюсти пустую видимость свободных выборов, он пытается заставить народ идти голосовать, но тот упрямится и отказывается. Какое заурядное зрелище в истории! Почти все государи, разрушившие свободу, сначала пытаются кое-как сохранить хотя бы внешние ее формы: примеры тому мы встречаем от Августа и до наших дней. Правители надеялись таким образом совместить с моральной силой всенародного одобрения удобства, доставляемые одной только абсолютной властью.