Глава седьмая
Я не ждала, что Кармен сможет ответить мне на этот вопрос. Не зная моих детей, она не имела ни малейшего понятия, какое объяснение травмировало бы их меньше всего. Тем не менее, поразмыслив пару минут, она высказала несколько предположений, исходя из своего опыта с прошлыми клиентами. Кармен также основывалась на том впечатлении, которое сложилось у нее обо мне и моей семье после нашего разговора в субботу. Я тогда поведала ей много всего интересного, чтобы Кармен смогла нарисовать себе полную картину происходящего и сумела лучше защищать меня в суде. Ее мнение интересовало меня вдвойне еще и потому, что я всегда жила с ощущением уникальности собственной семьи и ее непохожести на другие и привыкла тщательно охранять свою частную жизнь, никого в нее не впуская. Но Кармен я доверяла. С самого начала она произвела на меня впечатление человека здравомыслящего и чуткого. К тому же и Броди ей доверял. Поэтому сейчас я прислушивалась к ее советам, как вести себя с детьми.
— Будьте честной, — сказала она. — Приготовьтесь к их неизбежному замешательству и страху. Можете не скрывать своего огорчения, даже разочарования, но постарайтесь обвинять не Дэниса, а всю ситуацию в целом. Не вмешивайте детей в ваши с Дэнисом ссоры. Вы же не хотите торопиться с решением и сжигать все мосты.
Днем, перед тем как дети пришли из школы, я задала Дэнису тот же вопрос. Муж выглядел озадаченным.
— Мы же должны им что-то сказать, — проговорила я, ожидая его ответа. Я была уверена, что, заварив эту кашу, он, как всегда, заставит меня одну все улаживать.
Но Дэнис молчал.
Я внимательно осмотрела чулан, резко раздвинула деревянные плечики, чтобы достать свой плащ и пальто. Все еще ожидая его ответа, я схватила с верхней полки шарф и перчатки.
— А почему мы просто не можем сказать им, что ты путешествуешь? — спросил он.
Я уставилась на него в изумлении. Судя по всему, в его голове жило сейчас одно-единственное намерение — как можно красочнее изобразить меня злодейкой.
— Путешествую? Целый месяц, начиная с сегодняшнего дня? С короткими набегами домой два раза в неделю, при этом ни разу не оставшись ночевать?
Я подобрала одежду с пола и положила ее на скамейку около входа.
— Наши дети уже не младенцы. Они через минуту заподозрят неладное. К тому же я больше не собираюсь им врать. Мне по горло хватило лжи в прошлые выходные.
Я пошла наверх. Дэнис последовал за мной.
— И что же ты собираешься им сказать?
— Правду. Они все равно узнают ее рано или поздно.
— Ты скажешь им, что суд заставил тебя покинуть дом?
Поднявшись по лестнице, я шагнула в холл.
— Я скажу им, что мы решили разойтись. Это всего лишь часть правды, но ничего не поделаешь. Если я расскажу им о судебном решении, они спросят, зачем оно понадобилось, а если я им отвечу, — я бросила взгляд на Дэниса, когда входила в спальню, — они возненавидят тебя. Но это причинит им боль. Я не хочу, чтобы они ненавидели тебя. Ты их отец. И им еще предстоит жить с тобой, хоть и недолго.
— Ах, Клер. Ты так благородна!
Я быстро повернулась к нему. Я чувствовала внутри себя гнев, который уже граничил с бешенством, и это новое, неожиданное и чужое для меня ощущение очень напугало. Я старалась держать себя в руках и говорить спокойно.
— Да, и у меня есть все основания гордиться этим, в отличие от тебя, Дэнис. То, что происходит сейчас, нелепая пародия на справедливость. Сейчас у тебя есть преимущество. Ты так тщательно все подготовил, что у меня не было шанса дать тебе достойный отпор. Но это не продлится вечно. Правда на моей стороне. И материнский опыт. Ты еще витаешь в облаках, ты даже не представляешь себе, что это такое — целыми днями находиться с детьми. Подожди, и ты увидишь. Ты никогда не хотел с ними возиться.
— Ошибаешься. Просто ты всегда все успевала первой. Я чувствовал себя лишним.
— Не говори чепухи! — вскричала я. — Господи, я так много прикладывала усилий, чтобы ты чувствовал себя необходимым для нас. Твое присутствие превращалось в целое событие для меня и детей. Они так любили, когда ты проводил с ними время, а я наслаждалась их радостью.
На его красивом лице появилось выражение скуки.
— Ну, не будь ты столь мелодраматичной. Многие семьи распадаются.
— Но не моя! — закричала я. В этих двух словах заключалась вся моя боль. О да! Я видела, как распадаются семьи. Все это происходило на моих глазах, сложно было не заметить. Но мне так хотелось думать, что у нас все сложится иначе. Мне необходимо было так думать. — Неужели ты так спокойно можешь выкинуть из памяти те хорошие времена, которые мы пережили вместе?
— Какие хорошие времена?
— Рождественские праздники, потрясающие рождественские праздники. А отпуска? Помнишь, как мы ездили с детьми в Аризону? Как мы взбирались на холмы и несли их на спинах? Попробуй только сказать, что нам не было весело тогда.
— Все это давно в прошлом, Клер. Я уже принял решение. И возврата к прошлому нет.
— У тебя есть другая женщина?
Он состроил гримасу.
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Потому что пытаюсь найти хоть какое-то разумное объяснение твоему поступку, — пояснила я. — У тебя ведь уже однажды была другая.
— До тебя.
— Но ты спал с ней, прекрасно зная, что она замужем. Это так же омерзительно, как и измена.
— Подумать только, кто вздумал читать мне нотации!
— Если ты намекаешь на меня и Броди, то между нами ничего не было.
— Ну да, конечно.
— Это правда. И ты прекрасно знаешь, Дэнис, что это правда.
— Аха…
— Я не могу назвать наш брак идеальным, но не могу назвать его и ужасным.
Дэнис прислонился к стене.
Я посмотрела на него, затем достала из шкафа чемодан, положила его на постель и начала складывать туда одежду.
— Все решено. И я не передумаю.
Я махнула рукой, показывая, что поняла его, и пошла к шкафу за новой порцией одежды.
— Ты уже столько раз пыталась меня отговорить от этого решения, — продолжал он. — Но я хочу стать свободным.
Я остановилась как вкопанная и скептически рассмеялась.
— Ты хочешь стать свободным, будучи единственным опекуном двух маленьких детей? Это показывает, как плохо ты во всем разбираешься, Дэнис. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что значит одному нести полную ответственность за детей. Ты можешь сколько угодно обвинять меня, что я много времени уделяла карьере, но помимо работы я делала для детей столько, что тебе не удастся даже все перечислить, если кто-нибудь тебя об этом попросит.
— Ну и что ты страдаешь? Судья прав. Ты должна радоваться, что тебе предоставили небольшой отпуск.
Огромным усилием воли я подавила в себе волну бешенства. Достав из шкафа свитер, я осторожно проговорила:
— Я страдаю потому, что ни судья, ни ты не имеете ни малейшего понятия о том, что из себя представляет родительская любовь.
