бревенчатых балагана с навесами ждут очередных туристов, под козырьками стоят наготове мангалы, рядом скамейки, столики. Повыше турлагеря в кустистом распадке красуется крепкая изба с длинной трубой, вот там и будет жить смотритель участка. Антенны на крыше нет, она наверху, на высокой скале. Это переправленное сюда здание RV средних размеров, здесь их называют 'локалками'.
Берегом в бухту не пройдёшь, с обеих сторон пляжик прикрывают высокие обрывы, почти вертикально уходящие в воду, из опыта знаю, что тут самый клёв, только снасть поглубже опускай. Говорят, от избы наверх идёт узкая тропа, которая забирается в дальние ущелья, где и спрятаны лёжки горных баранов — вот бы время выбрать, поохотиться… А где бараны, там и пумы могут быть, поэтому у егеря в друзьях собачка, удивительного вида молодой любопытный пёс, как мне объяснил хозяин, помесь эрдельтерьера с колли. Не могу сказать, насколько такой микс эффективен в сторожевом или охотничьем аспекте, я не собачник, предпочитаю охотиться в одиночку.
Отшельника-смотрителя зовут Автандил Узарашвили — средних лет этнический грузин, вполне себе автандилистый, с толстыми волосатыми руками, тугим пузиком и свирепым лицом. Их целый клан, один в армии служит. А этот вот отчего-то захотел поотшельничать. Помогли ему сбросить RIB-моторку, выгрузили четыре бочки с топливом, пяток ящиков и десяток баулов. В основном все по мелочи: посуда, немного мебели, одежда, продукты и инструмент. Основное у него тут уже припрятано.
— Сейчас пойду генераторы откапывать, у меня их два, в разных местах зарыл, — похвастался хозяин.
Основательный человек, прямо бункерист.
— Автандил, а как насчёт этой тропки горной? Визитов не опасаешься?
— Кто же её найдет? — хмыкнул егерь. — Если и найдёт, то не завидую, у меня там два капкана и самострел крупного калибра на взводе.
Очень основательный, прям как я.
Коротким гудком попрощавшись с райским уголком, шкипер осторожно снял мотобот с береговой кромки, медленно разворачиваясь, пошёл задом. Автандил высоко поднял над головой 'спринфильд' с оптикой, зычно крикнул:
— Благодарю, камераден! Приезжайте дня через два, обещаю карский шашлык из молодого барашка, самый лучший на всей планете, я отвечаю!
Более всего он мне напоминает Себастьяна Перейру, самого знаменитого торговца 'чёрным деревом'.
Нормально снаряжён человек, приблуд много, оптики. Только вот не под охотничью задачу снасти. Отчего-то мне кажется, что Автандил не столько будет егерствовать в лесах и горах, сколько тихушно КГБ- шничать по берегам рек. Место-то ключевое, мимо не проёдешь, всё заметит, сразу доложит.
После наших долгих и обстоятельных рассказов у Сотникова и в радиорубке, во время и после которых мне не раз приходилось уточнять и дополнять многие эпизоды незабываемого путешествия, Командор проникся гениальностью шанхайского и манильского опыта: коллегиально принято решение постепенно заселять нижнее течение Волги.
— Мегаполисы строить не будем, это могильщики цивилизации, — так он сказал в заключение.
Заселять реку есть кем.
Шериф анклава, Пётр Уксусников, перестав коситься на экипаж пришельцев после многочисленных проверок, как-то доверительно мне сообщил:
— Уже тринадцать отказников накопилось в анклаве. Не в тюрьму же их сажать. Надо шанс дать.
А куда их? А на выселки.
Не хотят люди работать, по тем или иным причинам.
И налоги, соответственно, не платят, зачем им это? Природа планеты такова, что тут и собирательством с охотой прожить можно, причём, даже без ружья, на одних силках да примитивных капканах. Ссылаются на 'сложные жизненные обстоятельства', не позволяющие им… бла-бла-бла… Постепенно такие 'мудрецы' становятся противниками всего, особенно власти — это самая крепкая база, красивая, начинают внутренне и внешне протестовать: а так не работать совсем уже удобно. Протестуют? Да мало ли… Против засилья и всепроникновения власти, её же бездействия и невмешательства одновременно, против отсутствия равных прав и, в тоже время, особых финансовых и трибунных льгот для себя лично — против всего, что их окружает. Ни в России, ни в Берлине, ни в Заостровской таких держать не получается. В морду, конечно, накатят, особенно за Волгой, но и пряник протянут, любят у нас сирых да оскорблённых.
Отказникам по-настоящему повезло, в Бёрне бы таких сразу упекли за колючку, на трудовую перековку с вьетнамской мотыгой, а в Маниле продали бы в рабство одному из многочисленных племён на Ганге.
В Союзе же карательный императив, постепенно всё больше вызревающий у руководства, сменился мягким 'шанхайским подходом' — на пятьдесят километров ниже Заостровской отвели место под спепоселение с названием… сначала хотели увидеть на карте района Выселки, но потом поселение назвали символично: Гайдики.
Новым жителям отводится год на перековку и осознание реалий. Все поставки за деньги. А вот наиболее упрямые и тупые точно сядут, пенитенциарная практика в анклаве есть, как и профессиональные кадры держиморд. Несомненно, это полумера. Но и Главного понять можно, не хочется Сотникову в новом мире гулаги устраивать и деспотизм проявлять, пробует отойти по-мягкому.
По мере того, как 'Клевер' всё дальше отходил от берега, окружающие главную русскую реку дикие горы представали во всей красе. Невысокие у воды, они набирали высоту на удалении, а две обросли ледниками и снежными шапками — серьёзный массив. Там, кстати, водятся хорошо известные русским гаруды, но в этом месте 'птички' пока не хулиганили. А вот чуть дальше по Сене запросто можно нарваться на атакующую стаю. Да и нападать возле Двух Лошадей сложно, узости, берега высокие, расшибёшься о скалы к чертям.
Тут такой интересный момент.
Упомянутое нами в отчётах название гигантских крылатых убийц настолько понравилось слушателям, что практически мгновенно вытеснило старое — в анклаве их называли 'кондорами'. Понять такое было сложно, ведь у местных куда как больший опыт общения с 'птичками', казачки Заостровской в рейдах регулярно их сшибают, как простых ворон, приспособились.
Феномен прояснил Костя Лунёв по прозвищу Кастет, тот самый невысокий сталкер с острым языком, на мой взгляд, самый интересный в группе:
— Гаруда — это звучит хорошо. Это по-нашему, есть в слове азиатское, былинное. А то кондор, да кондор… франкмасонство сплошное. Голливуд.
'Гугля' на палубе мотобота нет, катер остался на причале Замка, в этот раз решили не катать зря. На бортовой шлюп-балке висит на талях небольшой ялик с 'подвесником' в пять лошадок. А вот крутой чёрный мотоцикл дожидается хозяина в трюме, насколько мне известно, в районе Южного Форта есть, где прокатиться.
С левой стороны продолжали громоздиться горные отроги, тянущиеся до самого устья, справа же хребет отодвинулся дальше, постепенно понижающаяся подошва с матёрой тайгой спадала к морю многие километры.
Разгрузка в бухте Морского Поста много времени не заняла.
А вот с обработкой грузов аборигенам придётся повозиться — на берегу лежали три длинные гладкоствольные пушки, выделенные посёлку из числа найденных в подвалах Замка. Теперь мужикам предстоит тянуть вверх по склону стволы, лафеты и боеприпас, проводить первичный монтаж батареи в ожидании мастера-оружейника, который прибудет в пятницу.
— Эдгар, ты того… сам не боишься этих чудовищ? — спросил я, с некоторым сомнением глядя на древние орудия разрушения кораблей и береговых фортов.
— А чего мне их боятся, освоим. Наоборот, интересно пальнуть будет, я оружие полюбил, нужная вещь! — с энтузиазмом ответил старшина посёлка. — Попробую по большой белой засадить, согласованной картечью. Не люблю я этих холодных тварей, крепко напугали они меня в первые дни…
Я посмотрел на фронтир-хиппана внимательно: а ведь действительно, этот авантюрист попробует, весьма пытливый ум у человека. Можно, что и получится, при должной практике канониров, такой блок
