как у нас: другие люди, обычаи, города, природа, реки и долины. Здесь более тёплый и мягкий климат. Ну, о настоящем туризме думать пока рановато, но число любопытствующих, под любым предлогом возжелавших познакомиться с этими чудными краями, будет велико, не сомневаюсь.
На большой реке всё ещё заметно движение парусных и моторных лодок, последние запоздавшие рыбаки отходят на свои участки. Все ревниво отметили, что необычные для нас парусные практики, которые мы только осваиваем, для Шанхая есть дело совершенно обыденное, рутинное.
— Сколько яхтсменов! — восхитился Вальтер.
— Примитивизм на старте упрощает жизнь на Платформе, — сумничал я.
— Но замедляет последующий прогресс, — справедливо отметил Эрих.
— Ну, вы и келдыши… — Гоблин уважительно посмотрел на друзей. — Вам пить нельзя, надо мозги беречь.
А нашего 'Дункана' отсюда не видно, Коломийцев заправляется горючкой, стоит ниже причала, там есть терминал, специально выстроенный для таких целей.
Ну, наконец-то… Вот и раков принесли! Крутой салат, как я посмотрю, мяса больше, чем растительности. Официантка разнесла, потом расставила рядом с тарелками маленькие мисочки с тёмной жидкостью, вечная соя, наверное. Вот и попробуем. С известной осторожностью.
'Процведаем', как смешно говорит Лёня Зотов, старший матрос с 'Нерпы'…
Я машинально потрогал рукой чашку с кофе — ага, уже не такая горячая, можно.
— А теперь уже этот самый Хамис говорит, что намерен организовать в Санта-Барбаре настоящий придорожный базар, — продолжил свой рассказ Демченко, с интересом изучая интерьер.
Командир только что пришёл. Сел за сдвинутые столы, с завистью посмотрел на нас, практически сытых, быстро отработал меню и начал отвечать на вопросы, вместо канала новостей. Серый говорит и глотает слюни в режиме ожидания, терпит, пока кухня экстренно исполняет его заказ. Диетствовать Серёга не стал, — он же вчера не накидался по-дурному, а потому сразу заказал весомое: цельную жареную курочку с хрустящей корочкой, без всяких там гарниров. Не считая соусов, конечно, тут иные и являются гарниром, настолько плотны.
— Я ему, мол, не круто-ли ты замахиваешься, дуст? Ничего, говорит, всё уже прикинул, всё предусмотрел и подсчитал. Что уж он там подсчитал… С дальними родственниками договорился, говорит, целым посёлком встанем. Чебуреки там, плов, лагман, самсы… Зараза… ну, когда мне принесут!
Базар… Я глотнул кофе, закрыл глаза и представил картинку в цветах выжженной степи: небольшой ряд прилавков под полотняными навесами, — работает всего пара-тройка торговок, чего суетиться, если всего одна машина приехала… Но местный мужчина, на всякий случай, присматривает: стоит чуть в стороне, весь фактурный, в светлом ватном халате, с тюбетейкой или чалмой на голове, в руках — небольшая пиала с чаем. С виду — простой дехканин, но под полами халата револьвер, а то и два.
А вот раз в неделю действо разворачивается по-взрослому, вытаскивается всё, что душе угодно. А что угодно господину? А угодно мне 'всё для правильного плова, чучвары, шурпы и лагмана'. И что имеем, ну- ка, покажите-ка, хозяюшки? Всё имеем: есть и настоящий хан-рис — с шанхайских полей, девзира сорта 'чунгара'. И 'каракалтак', что в переводе значит 'чёрная палка'. Отсутствует лишь Вершина — 'дастар-сарык', сорт риса для плова, который выдерживают по несколько лет в мешках, поливая их водой и высушивая — этот лучший. Слишком времени мало прошло. Не настоялся ещё.
— А будет?
— Будит, уважаимый, будит!
На земле стоят старые металлические весы ещё советского производства, на них лежит синий пластиковый контейнер-поддон. А рядом… Белый лук и зира, красный и чёрный перец, шафран и куркума, хлопковое масло с ударением на предпоследний слог. Крупный чеснок, морковь, чёрная маргеланская редька… Вот барана никто заранее валить не станет, с холодильниками тут сложно. Нужно вам свежего? Сейчас завалим, какие проблемы, кованые пчаки из углеродистой 'рессорки' давно точены-правлены о дно настоящей фарфоровой чашки или миски-кесе, продукции частной фабрички из Нью-Дели.
— Саид, начинай!
Сверкают кристаллы сахара-навата, небольшими белыми сугробами манят заезжего покупателя шарики высушенного творога-курта. Арбузы, мирзачуйские дыни…
— Палавина сахар, палавина мед! Веришь?
— Верю…
По выходным тут продаётся самса 'с косточкой' — приезжать лучше к обеду, такое едят горячим: внутри запекается целый кусок бараньей корейки. Самса просто огромная, а едят ее, укладывая на тарелку 'дном' самсы кверху. После чего 'дно' осторожно срезают, и получается как бы 'миска' из пропеченого хрустящего теста, полная горячего бульона из лука, мяса и курдючного жира, в которой лежит большой кусок нежного мяса. Едят это ложкой, руками, используя отломленные кусочки теста — как по кайфу. Это праздник желудка, только за этим стоит сюда приехать.
Вот лежит на блюдах 'хасип' — вид колбасы из сбоя с курдючным жиром и рисом. 'Казы' — особая колбасы из конины, за дефицитом канонического сырья изготавливаемая из только что 'открытых' группой Потапова степных зебр. И лепёшка 'патыр', хлебная роскошь, 'золото хлеба', как скажет Хамис через полгода.
На земле — белые тандыры разных размеров и чугунные казаны на выбор, все с клеймами Российского Мехзавода.
Словно услышав мои мысли, Демченко сказал:
— Казаны у нас заказывают, как с цепи сорвались. Все, кто вдоль трассы живёт, возжелали. Хамис уже пять штук заказал, нужны огромные, дугинским работать и работать. С металлургией тут не просто слабо, её практически нет.
Её действительно практически нет. В степи вообще чаще холодной ковкой обходились, старый топор в пень, вместо наковаленки, и пошёл молоточком помахивать, оттягивать, адский труд.
Да уж, знатный будет базар в Санта-Барбаре, по-настоящему восточный. Не сможет Хамис сделать по-другому, ему престиж дорог, таким без понтов прибыль не прибыль. И возникнут у дороги пусть и маленькие пока, но настоящие базарные развалы. М-мм… Миндаль в сахарной пудре, 'чёрная' кровяная колбаса, нут вареный с луком… И манты, конечно, как же я их люблю!
— Сколько всего локалок нашли? — поинтересовался Эрих, старясь чавкать тихо.
— Тринадцать штук пока задетектили, все на карту нанесли. Тут и местные помогают, но не все, многие побаиваются, выжидают, смотрят, как мы себя поведём, — в очередной раз сглотнув, ответил Серый. — Из них восемь зданий стоит вдоль трассы, одну Потапов нашёл в разграбленном посёлке на юге. Кстати, историю его погрома пока не раскрыли. Уксусников уже роет, опрашивает народ, показания снимает, свидетелей ищет… Люди крепко припухли, отвыкли они от порядка и полиции, теперь умиляются до слёз, что хочешь, готовы рассказать. Вранья много, слухов.
Наш шериф на Пакистанке вечно работать не собирается — просто не сможет физически. Его дело службу назгулов поставить на ноги, запустить в работу 'восточный полицейский департамент'. Отвечать за сектор будет Ирфан Сафдар, давний знакомый Демченко, пакистанец, кадровый полицейский — теперь Главный Назгул Пакистанки.
Профессор Гольдбрейх уверен, что изначально на Дикие Земли было заброшено двадцать четыре монокластера — народы, народности и племена. Значит, столько же должно быть и базовых локалок, вот такая картина в регионе, по его представлениям. Мне кажется, что для такого великолепного утверждения не нужно быть ни профессором, ни даже евреем. Это и кошка Мурка с Дровянки предположить может.
Вот только не клеится тут что-то, многовато им будет двадцать четыре. Мы перебирали все возможные монокластеры, учтённые Смотрящими с предоставлением таковым Большого Шанса — от Афганской Зоны Племён до горных таджиков. Конечно, сейчас расклады радикально другие, чем были в момент Большого Заброса. Надежд Смотрящих они не оправдали, первым делом начали сначала осторожно подминать, а потом и смело резать слабых. Хорошо, если сейчас осталась хотя бы треть от первоначального числа обитателей. Многих подрали хищные звери, другие померли от болезней.
Большой Шанс, как я понимаю, заключался в том, чтобы найти и как можно быстрее присоседиться к селективному кластеру, влиться и нормально развиваться, добавляя в общую картину крупицы своих
