— Ладно-ладно, я же по-хорошему… А для тебя урок получился хороший, будешь думать впредь. А Вовку я сразу заметил: слишком уж он независимый для своего возраста — явно не при интернате воспитывался! Ладно, топайте уж… За меня там как следует покурите!
— Обязательно покурим! — подмигнул другу Севка.
Когда мальчишки выскочили во двор, на улице уже темнело. Мелкий снежок, сыпавший с утра, прекратился. Ветер стих, только мороз усилился.
— Пошли, — позвал Вовку Миха, сворачивая с дорожки, — нам сюда.
Они добежали до угла здания, проскочили мимо ряда стареньких сараюшек и вышли к свинарнику. То, что они прибыли на место, Вовка понял по специфическому запаху прелого навоза.
— Эх, запашок! — шумно вдохнул носом воздух Миха. — Еще ничего, вот летом прет — закачаешься!
Они обошли свинарник слева и остановились у левого торца бетонной постройки, возле покосившегося заборчика. Севка воровато огляделся, затем раздвинул в стороны две штакетины и нырнул в образовавшуюся дыру. Вовка последовал примеру Чухны и тоже шмыгнул в проход. Миха, забравшийся в дыру последним, задвинул штакетины на место. Сразу за заборчиком обнаружилась поеденная ржой железная крышка, закрывающая вход в подвал. Миха её немножко сдвинул, чтобы в дыру мог протиснуться челоек.
— Сигай первым, — предложил он Вовке, — так не глубоко. А мы следом.
Вовка забросил ноги в отверстие, и смело спрыгнул вниз. По ногам ударило — пол оказался несколько ближе, чем предполагал мальчишка.
— Посторонись! — донеслось сверху.
Вовка благоразумно отступил в сторону. Рядом с ним приземлился Миха, а следом, едва не на голову товарищу — Севка Чухна. По наклонному бетонному покрытию они дошли до железной двери. Миха со скрежетом распахнул ворота, и мальчишки вошли в темный подвал.
— Не видно же нифига! — воскликнул Вовка.
— Погоди, — произнес Севка, доставая из кармана коробок со спичками. — Ща лампу засвечу.
Чухна чиркнул спичкой — стало немного светлее. При свете горящей спичнке Вовке удалось рассмотреть стол, на котором стояла старая масляная лампа. Севка подошел к столу и привычно зажег фитиль.
— Ну вот, красота! — произнес Чухна, регулируя подачу масла в лампе. — Холодновато, но нам здесь не ночевать. Перекурим, за жисть поговорим… И в копус вернемся. Хотя, будь моя воля, я бы тут жил.
— Садись, Вован, — указал на колченогий стул Миха. — Не стесняйся — будь как дома.
Севка тем временем побежал в один из углов подвала и достал из трещины в стене заныканый там кисет с махоркой.
— А зачем прятать? — удивился Вовка. — Здесь же кроме вас все равно никто не бывает.
— На всякий случай, — ответил Чухна.
Он взял со стола оккупационную газетку и оторвал кусочек для самокрутки, разорвав при этом портрет престарелого фюрера, напечатанный на первой полосе.
— Так тебе, урод! — произнес Чухна.
— Ты бы лучше им подтерся, — посоветовал Миха.
— И то дело! — согласился Севка, и компания подростков, включая Вовку, весело заржала, представляя, как «загорит» портрет Гитлера после этой унизительной процедуры.
— Парни, а вы тоже фрицев ненавидите? — решился спросить Вовка.
— А то не видно? — прищурился Миха.
— Кто ж этих швабов любит, кроме полицаев, да козлов, типа Борова? — вопросом на вопрос ответил Севка. — Они у меня батьку на фронте убили…
— А мой батька с нашими войсками ушел, — сказал Миха. — Что с ним — не знаю. Мамка уж три года как померла… — мордастый паренек громко шмыгнул носом и отвел взгляд в сторону. Но Вовка успел заметить блеснувшую в крае глаза слезинку. — Если б не фрицы, случилось бы такое? А ты говоришь…
— Вот что, пацаны, — серьезно произнес Вовка, — я вижу, что вы парни надежные… Предлагаю вместе со мной из интерната свалить. Чё вас здесь держит? Серега, например, мамку и брата бросить не решиться. А вам чего терять.
— Меня ничего не держит, — сказал Миха. — У Севки тоже из родни никого не осталось. Только куда сваливать? С голодухи ведь сдохнем. Или замерзнем на улице — чай на дворе не май месяц.
— Пацаны, у меня есть куда бежать! — порывисто произнес мальчишка. — Там и вам будут рады, можете мне поверить! В отряде…
— В каком отряде? — ошарашенно произнес Севка свистящим шепотом. — В партизанском?
— Это про вашего командира вся деревня листовками завешана? — спросил Миха.
— Да, — с гордостью подтвердил Вовка, — Митрофан Петрович — это наш командир! Вот такой мужик! — Вовка показал парням оттопыренный большой палец. — Да и другие мужики не хуже!
— Ты это, Вовка, в интернате не трепись на этот счет! — предупредил Миха. — Фрицы денег за любую информацию об отряде не жалеют… А за содействие, сам знаешь, вздернут на первой березе!
— Парни, я знаю. Вы же меня не сдадите?
— Так это в отряде тебя драться научили? — начал прозревать Чухна. — А я то, дурень… А у нас чего, шпионишь?
— Собираю информацию: сколько немцев, сколько полицаев, как вооружены, ну и все такое. А попался совершенно случайно! Раньше таких проколов у меня не было.
— Вовка, мы поможем! — глаза у Севки загорелись. — Мы много чего о Сычах знаем… А правда, в отряд возьмут?
— Возьмут, не сомневайся. — Только отсюда свинтить нужно.
— Это мы устроим! — пообещал Миха, раскуривая самокрутку. — На днях и сбежим. Слушай, а партизаны, они какие?
Наговорившись и накурившись до одурения, мальчишки решили возвращаться в корпус. Приняв все меры предосторожности, они покинули заброшенный подвал, пролезли сквозь дыру в заборе и выбрались на территорию интерната. На улице уже совсем стемнело. Дорогу к корпусу освещал лишь ущербный месяц, да бледные звезды, щедро рассыпанные по ночному небосклону.
— Ух, ты! — заплясал на улице Миха, потирая уши — шапку он забыл в помещении интерната, — приморозило-то как! Давайте ускоримся!
— Побежали! — согласился Севка. — А то на вечернюю поверку опоздаем!
— Считать будут? — спросил Вовка новых друзей.
— Каждые утро и вечер поверка, — охотно ответил Миха.
— Ну-ка стоять! — На пути мальчишек выросла темная фигура одноного дворника Сильвера. — Чего в потемках шаритесь? — дохнув винным перегаром, строго спросил он парней. — Поверка уже, небось, началась… Вот сообщу Боровому, что курите, где не попадя… — пригрозил старик мальчишкам.
— Николай Романович, — жалобно произнес Миха, — не сдавайте нас Борову… Боровому, — тут же поправился он. — То есть старшему наставнику-воспитателю! Мы вам завтра в свободное время поможем плац убрать, да и вообще…
— Че, испужались, сопели? — довольно кашлянул Сильвер. — Не боись, не сдам! Боров слишком много на себя брать стал: указывать начал старому ветерану, когда ему пить, а когда нет! — Дворник залез в карман фуфайки и выудил оттуда металлическую фляжку. Встряхнул и, убедившись, что в ней булькает, отвинтил пробку и приложился к горлышку. Большой кадык на худой шее старика заходил ходуном. Сильвер оторвался от фляги, довольно крякнул, завинтил емкость и убрал её обратно в карман. — Будет мне указывать, умник, когда инвалиду опохмелиться! — вновь завел свою песню дворник. — Мне! Ветерану Рейха! Да я кровь проливал! Себя не жалел! Инвалидом остался! А эта сука… Да у меня одних наград — вся грудь завешана!
— Николай Романович, так мы пойдем? — осторожно поинтересовался Миха. — А то поверка скоро…
— Валите отсюда, недоделки! — брызнул слюной вконец окосевший дворник, он пошатнулся и исчез
