— Аннабель! Мы сейчас включим фильм… — тихо проговорила мама. Она думала, что я сплю. — Ты готова?
— Почти, — ответила я.
— Хорошо. Мы ждем внизу.
Накануне я рассказала Оуэну не только о вечеринке. Я рассказала ему все. Про Софи, про выздоровление Уитни, про фильм Кирстен. Про то, как согласилась сняться в еще одном ролике, беседовала с папой об истории, слушала пустой диск. Оуэн очень внимательно меня слушал, а когда я наконец закончила, произнес всего одно слово, которые обычно ничего не значит. Но в его устах оно значило очень многое.
— Сочувствую, Аннабель. Сочувствую, что тебе пришлось такое пережить.
Возможно, я все это время ждала именно сочувствия. Не извинения, тем более от Оуэна, а признания того, что случившееся со мной ужасно. Но самое главное, я наконец-то смогла рассказать все от начала до конца. Хотя это не значило, что все осталось в прошлом.
— Что будешь делать? — спросил меня Оуэн. Мы стояли у его «лэнд крузера». Студию пришлось уступить следующим ведущим — двум веселым паренькам-риелторам из нашего города. — Позвонишь в полицию?
— Не знаю, — ответила я.
Думаю, при других обстоятельствах Оуэн бы незамедлительно высказал мне свое мнение. Но на этот раз он решил повременить. Одну минуту.
— Понимаешь, жизнь предоставляет не так много возможностей повлиять на ход событий. Но это — одна из них.
— Легко тебе говорить, — сказала я. — Ты всегда делаешь то, что нужно.
— Нет. — Оуэн покачал головой. — Я просто стараюсь как могу…
— …каждый раз. Знаю, — закончила я за него. — Но я боюсь. Не знаю, хватит ли у меня мужества.
— Конечно, хватит, — сказал Оуэн.
— Откуда такая уверенность?
— Но сейчас ведь хватило, — ответил Оуэн. — Пришла ко мне и рассказала правду. Далеко не всякий бы смог. А вот ты смогла.
— Пришлось, — возразила я. — Хотелось объясниться.
— Почему бы не объясниться еще раз? — спросил он. — Позвони этой женщине и расскажи ей все, что рассказала мне.
Я пригладила волосы:
— Не так все просто. Она же может вызвать меня в суд. Придется рассказать родителям, маме… Она не переживет!
— Переживет.
— Но ты же ее не знаешь.
— И что с того? Слушай, Аннабель, мы сейчас не о пустяках говорим. Поэтому поступай, как должна, а мама тебя еще удивит, вот увидишь.
У меня в горле встал ком. Очень хотелось верить, что Оуэн прав.
Он снял рюкзак, бросил его на землю и принялся в нем рыться. Я вспомнила, как Оуэн проделал то же самое в день нашего знакомства за школой, тогда мне и в голову прийти не могло, что он мне предложит. На этот раз Оуэн извлек из рюкзака фотографию.
— Держи. — Он протянул ее мне. — Для вдохновения.
Это была фотография с вечеринки у Мэллори: я в дверном проеме гримерной, без макияжа, со спокойным выражением лица, а позади — желтый лучик света. «Вот как ты выглядишь на самом деле», — сказал тогда Оуэн. Фотография у меня в руках стала доказательством того, что я не похожа на девушку со стены Мэллори, из рекламы «Копфса» или даже на той страшной вечеринке в мае. Что осенью, встретив Оуэна, я изменилась, пусть и поняла это только сейчас.
— Мэллори велела отдать ее тебе, но… — Оуэн замялся.
— Что «но»?
— …но я не отдал, — закончил он фразу.
Я знала, что не стоит спрашивать почему, но не удержалась:
— Почему?
— Она мне нравится. — Оуэн пожал плечами. — Захотелось оставить ее себе.
Днем я наконец-то набралась мужества и, крепко сжимая в руках фотографию, позвонила Андреа Томлинсон, чью визитку дала мне Эмили. Оставила сообщение, и Андреа перезвонила мне через десять минут. Эмили была права. Андреа оказалась очень приятной женщиной, и мы проговорили сорок пять минут. Она попросила меня прийти на всякий случай на следующий день в суд, и я согласилась, хотя и понимала, что будет означать мое там появление. Закончив разговор с Андреа, я позвонила Оуэну.
— Молодец, — похвалил меня Оуэн, когда я ему все рассказала. Его теплый, довольный голос приятно ласкал мой слух, и я прижала посильнее трубку. — Все правильно сделала.
— Знаю, — ответила я, — но теперь мне придется перед всеми…
— Ну и что? — перебил меня Оуэн, а я вздохнула. — Ничего страшного. Слушай, если ты так переживаешь из-за завтра…
— То?
— …то я могу пойти с тобой. Если хочешь, конечно.
— Правда?
— Да. — Вот так просто, без лишних вопросов. — Скажи только, где и когда встречаемся.
Мы договорились встретиться у фонтана перед зданием суда около девяти. Мне бы и без Оуэна не пришлось идти в суд одной, но всегда хорошо, когда есть выбор.
Я в последний раз взглянула на фотографию и убрала ее в тумбочку у кровати.
По дороге в гостиную остановилась у нашего семейного снимка. Вначале, как всегда, рассмотрела себя, затем сестер и наконец маму, такую маленькую по сравнению с нами. Но теперь снимок предстал передо мной совсем в другом свете.
Тогда мы окружили маму, пытались ее защитить, но это случилось всего однажды, на одной фотографии. После мы очень много раз меняли положение. Окружали Уитни, хотя она и не хотела видеть нас рядом. Я сблизилась с Кирстен, когда Уитни оттолкнула нас обеих. Сейчас мы снова находились в движении — достаточно было вспомнить маму и сестер, собравшихся вместе за столом. Я всегда считала, что стою на обочине, а на самом деле, протяни руку — и вот я. Мне просто надо было попросить, и все бы немедленно забрали меня к себе. Спрятали бы, скрыли, защитили.
Я пошла в гостиную. Родители и сестры смотрели телевизор. Меня не сразу заметили, и у меня было время, чтобы собраться с духом. Наконец мама обернулась. Я знала: что бы я ни прочла в ее взгляде, нужно сказать правду.
— Аннабель! — Она обернулась и подвинулась. — Садись с нами.
Я согласилась не сразу. Но затем взглянула на Уитни — она сосредоточенно смотрела телевизор — и вспомнила, как год назад распахнула дверь ванной и, включив свет, чуть не умерла, увидев, что стало с сестрой, но ведь она справилась со своей болезнью. Не сводя с Уитни глаз, я села рядом с мамой.
Мама снова улыбнулась, а я почувствовала горечь и страх при мысли о том, что я собираюсь рассказать. «Готова?» — спросила меня мама чуть раньше, и я ответила, что нет. Хотя, наверно, никогда и не буду. Но выхода нет. Готовясь снова рассказать свою историю, я решила взять пример с Оуэна и, как он мне неоднократно, протянуть руку своей маме и остальным родным, чтобы помочь им пережить тот страшный день вместе со мной.
Глава девятнадцатая
