И проводил на битву.
Таких мук, таких угрызений совести я, наверное, не испытывал с тех пор, как уже будучи женатым второй год, оттрахал лучшую подругу Шонны, да еще на нашем супружеском ложе... Случайно бес попутал; надеюсь, что Ши никогда об этом не узнает...
Но там-то я «в рассрочку» себя грыз и не сразу раскаялся, а здесь переживал остро, «на всю катушку»... Мне было невероятно стыдно и горько осознавать, что мой маленький доверчивый и беззлобный ребенок сейчас позавтракает и выйдет из под защиты семьи и дома, в большой внешний мир, где его ждет такое страшное и мучительное испытание, а я, здоровенный мужик, взрослый, может быть даже не дурак, с кулаками и с пистолетом, будучи рядом, в мирное время, не в силах защитить своего малыша, подставить себя вместо него и на себя же принять все удары судьбы, на него нацеленные. Только и могу, черт бы меня побрал, что давать советы и тихо мучиться у него за спиной. Я же отец ему, родитель, кровь родная, защита и опора, а он — мой семилетний сын — уходит в бой и, быть может, впервые в жизни понимает, что папа его не всесилен и не всевластен. Хоть плачь. Но как я могу плакать, когда мне еще нужно и Шонне глаза отвести, чтобы она не догадалась о моих конкретных шагах по урегулированию детских «маленьких бедок»?.. Все равно догадалась...
Лекарства я терпеть не могу в любых видах, а тогда, казалось, был готов глотать любое успокоительное, лишь бы унять... В тот день я даже отгул взял. В два часа пополудни смотрю в окно: подходит школьный автобус, высаживает нашего сына... Вроде бы все в порядке... Звонок в дверь... Ох-х- х... Короче говоря, этот Гэри, обидчик его, заболел и в школу не пришел. С одной стороны — передышка, всеобщее облегчение, а с другой — проблема-то осталась, не рассосалась никуда, не исчезла. Пришлось ждать. Я, грешным делом, сомневался, что сынишка выдержит столько времени и не проболтается маме. Тьфу, не то я говорю! Не проболтается — доверится маме. Нет, удержался парень! Это достойно. Да, женщин следует беречь, по возможности, от дополнительных бурь и мужских забот.
Мы с Жаном пережили три драки, мама Шонна — две, первую удалось утаить и замять от ее вопросов. Третья нам далась особенно тяжело: этот Гэри губу Жану разбил, и Шонна вышла из берегов. Как и обычно, когда гроза и слякоть в доме, детишек — к бабушке с дедушкой, а сами — ругаться. Ругаемся, такие, ругаемся по привычному сценарию: она плачет, я убалтываю и оправдываюсь... Иногда рычу и пускаю пену, а она швыряет подушками в мебель... Вдруг звонок. Телефонный, не в дверь. Шонна вскакивает и бежит к трубке, ей из журнала должны были позвонить, по поводу будущей статьи...
— Да-да, алло, слушаю вас? Да, это мы... Очень приятно... А-а-а! Это вы. Я как раз собиралась вам звонить, госпожа Памела Отин, именно по этому поводу! Вы знаете, что ваш Гэри... Что, скорая, как?.. Какая гематома?.. Ричик, там... — Я перехватываю трубку, а сам, стараясь улыбаться как можно обворожительнее и мягче, шепчу Шонне: «синяк под глазом»...
— Да, сударыня. Да, я все знаю. Имеете право. Да хоть в контрразведку, хоть в ООН! Вот именно. Вы сами-то владеете историей вопроса? Я говорю: вы владеете историей вопроса? Хорошо, если вы сбавите тон, я постараюсь сформулировать проще, доступнее для вашего материнского понимания: вы в курсе, когда это все началось и как развивалось? Ах, он молчит? А от кого же вы тогда... Чья мама?.. Я не допрашиваю, просто полюбопытствовал. А сам он что говорит? Вот как? Позвольте вас поздравить: вы растите хорошего сына, ваш парень мне все больше нравится... Я не издеваюсь... А кто вам дал наш номер телефона? Что? Уже и классная в курсе? Мне весьма по душе ваша оперативность и неравнодушие к школьным делам...
Выдерживая первый натиск разъяренных собеседников — главное не переборщить с бархатом в голосе, но и не скатиться в ответные взвизги.
Тут моя Шонна, покрутив пальцем у виска, вдруг, подобно пантере прыгает на меня, с целью вырвать трубку... Но я-то сильнее, гораздо сильнее: одной руки мне с избытком хватает, чтобы держать на расстоянии яростные Шоннины барахтания. При помощи другой же, в которой телефонная трубка, я продолжаю спокойно и взвешенно беседовать с мамой Гэри Отина. Кстати, почему с мамой, а не с папой? Мне было бы удобнее с папой, но, впрочем, я и с женщинами способен легко находить общий язык.
— Нет, сударыня, это ваш нашего всегда задирал, а не наоборот. Нет, это не мои, а ваши заблуждения. Что? Я лично? Мы все? Очень просто: я лично и мы все, включая нашего Жана, ничего не хотим, кроме как жить с вашим мальчиком Гэри в мире и дружбе, бок о бок, спокойно, без разбитых носов и порванных рубашек. Да вы что? Какое совпадение! Но если мы с вами хотим одного и того же... Что? Нет, сударыня, это ни к чему, она сейчас занята, но зато я готов подать вам встречное предложение: передайте трубку вашему уважаемому супругу, и я с ним поговорю, как глава семьи с главой семьи... Хорошо, я готов поговорить с ним, когда он вернется из командировки... Как? И это хороший вариант, да, принимается без вопросов: мы с женой готовы встретиться с вами обоими, когда ваш муж вернется из командировки... Для начала — без присутствия детей, пара на пару. Я авансом приглашаю вас в гости. А хотите — мы к вам приедем? Конечно, предлагаю. Неужели четверо взрослых и уравновешенных людей не сумеют спокойно, конструктивно во всем разобраться и договориться? Все ведь пострадали: у нашего губа разбита, у вашего нос расквашен... Что? Ну глаз подбит... Да нет, я не считаю, что это пустяки, я и сам очень не любил в школе «бланши» получать и носить... Тем не менее... Кстати, позвольте сделать комплимент вашему семейному воспитанию... Комплимент, да... Обыкновенный, мужской, по ситуации... Короче, ваш сын всегда дерется честно, хотя и задира по жизни, не кусается, не куксится и не стучит... Да, называю и считаю, нормальный мужской комплимент. Синяк большой?.. Не повышайте на меня голос, сударыня, я и не думаю издеваться, но наоборот беспокоюсь. Вы ведь не догадались спросить, как выглядит нижняя «подбитая» губа моего сына? А ведь к ней — ваш руку приложил, ту самую, которой он пишет на уроках чистописания: «...молодые мимозы моей милой маме...». Что?.. Нормально, уже не кровоточит, хотя для семейного фото она пока не годится, слишком велика, но в остальном нормально. Нет, это преждевременно. Я же предложил: когда он возвращается из командировки? Во вторник? Вот, в среду, часикам к семи, приглашаем вас с мужем к нам в гости. Для начала — без Гэри. Мы нашего тоже отправим к родственникам. Или сами предлагайте, если по времени вам... Да? Ну, так и отлично, тогда ждем. Записывайте адрес.
Фу-ух, женщин не унять в беседе: они способны спать с телефоном в обнимку и болтать прямо во сне. Утомила меня эта Памела Отин, но голосок у нее свежий, скорее приятный, нежели резкий.
— Вот видишь? А напрыгивала, трубку отнимала...
— Что — видишь?
— Договорился и уладил, пригасил все эти «ихние» крики.
— Ты природный дипломат, мой дорогой: галантный, учтивый, сверхобходительный, находчивый. Искрометен язык твой, лучисты очи твои.
— Я что-то не так сказал? Что-то не то сделал?
— Все так, Ричик, все то. У меня к тебе только один вопрос по теме.
— Какой вопрос, моя прелесть, и по какой теме?
— Не юродствуй и убери руки. Вопрос очень простой: почему ты сказал «моего сына», а не «нашего сына»?
— Когда я так сказал? Не мог я такого сказать.
— Сказал. В разговоре с этой... школьной общественницей...
— Памелой Отин?
— Не переспрашивай, будь добр. — Моя Ши покусывает губки, верный признак, что сейчас зайдется в слезах. Эх!.. Как бы мне исхитриться и не допустить рыданий? Я... Мне всегда очень тяжело и больно, когда она плачет, я не знаю что бы я сделал, лишь бы она вытерла глазки и улыбнулась мне, стала бы прежней прекрасной, нежной и счастливой Шонной.
— Припоминаю. Да, брякнул в горячке. Но это лишь оттого, чтобы отодвинуть тебя за спину, укрыть в надежном месте, от всех этих проклятий и претензий. Понимаешь, да, зайчик мой? Чтобы не дразнить гусей, я даже в малости решил не подставлять твое присутствие для этой общественницы. Видишь, я даже разговор весь на себя взял.
— Только что придумал? Ты вообще все на себя берешь, меня не спрашивая.
— Если я был не прав — скажи в чем? Хочешь, я перезвоню ей и...
— Нет. Ты прав, ты молодец, ты умница, кормилец, ты глава семьи... Боже... Кто бы знал, как я устала от всего этого...
— От чего этого, Ши?
