Только не такой, как в бесплатных газетах, а настоящий. Поверь, это так.
– Я верю, мой дорогой. Но я не за это тебя люблю.
– Вот. И как ты думаешь, сколько мне лет?
– Я догадываюсь, к чему ты клонишь, но… Под тридцать на вид. А на самом деле? – У Светы от вспыхнувшего любопытства даже глаза просохли, но носиком она все еще подтягивала влагу…
– А на самом деле не сто, и не триста, и не тысяча, и не две. И даже не три… дальше в прошлое не имеет смысла заглядывать, поскольку ты и это представить не в состоянии. Такой вот я долгожитель. А тебе реальных двадцать два, и ты не колдунья. Понимаешь?…
– Да. Я понимаю, что ты хочешь сказать: я состарюсь и умру, а тебе опять тридцать. В смысле не опять, а по-прежнему. Да?
– Примерно так, хотя я могу выглядеть и на сто тридцать земных, но это не очень красиво.
– А ты меня научишь – и я тоже стану колдуньей? Ты же можешь?
– Так не бывает в реальной жизни. Вот, собственно, в этом все и дело… Знаешь, что? надоело мне стоять среди толпы, давай-ка хотя бы мостик перейдем, у воды постоим…
– Пойдем, ладно. – Слезы, казалось, совсем перестали литься из прекрасных Светкиных глаз, но и сияние, в них, впервые за двое последних суток, угасло… – А если цыган на меня опять нападет? Ведь тебя уже не будет рядом, чтобы защитить, а я сама не умею…
– Не нападет. Я его прогнал и так далеко, что он никогда не вернется. Ни он, ни орда его…
– Какая орда?
– Немазано-сухая, не важно какая. Главное, что будешь жить, ничего не боясь.
– Не боясь… Значит, опять мне не судьба быть счастливой.
– Почему не судьба? Ты молодая, красивая, богатая… Это само по себе большое счастье, не согласна? Погоди. Светик… Ты помнишь, как я однажды сказал: «я подумаю»?
– Н-нет. Когда это? Я не помню…
– Ну, когда ты еще рассуждала насчет старения, что не хочешь стареть?
– А, да, помню, в парке. И что дальше?
– А стихи мне вчера читала, помнишь?
– Да, только я не заметила, чтобы тебе какие-нибудь стихи понравились.
– Какая разница, лишь бы тебе нравились, а у меня, вероятно, полно иных достоинств. Я не могу, поверь мне на слово, не могу взять тебя с собой и сделать равной себе, ибо я служу совсем иным делам…. Но я хочу сделать тебе подарок, как раз на тему возраста и старения.
– А именно? Хотя, не нужны мне теперь никакие подарки…
– Не спеши, послушай. Я сделаю так, чтобы ты, начиная с этого дня, с этого часа и до конца твоей жизни старилась вдвое медленнее, чем это сейчас заставляют тебя делать твои внутренние биологические часы. Более того, я сделаю так, мне это по силам, чтобы первые три года ты вовсе не старилась, ни на минуту. А поскольку замедление процессов старения начнет действовать немедленно после заклинания, то эти три года растянутся в шесть. Ты слушаешь меня?
– Да, да. Да. Филечка, говори, я… я слушаю тебя.
– Таким образом, через шесть лет твои процессы в организме, заведующие возрастом, включатся вновь, но будут проходить вдвое медленнее. Ты долго, очень долго сможешь оставаться молодой, как никто из людей на Земле. Примешь ли ты от меня этот подарок?
– Если ты не шутишь… О, да!
– Стоит ли он утраченной любви? Света? Что молчишь? – Девушка действительно молчала. Вдруг она покраснела густо и склонила голову, словно бы соглашаясь. И вновь закапали слезы и она заревела, униженная собственной слабостью.
– Не плачь, моя дорогая и не надо конфузиться. За такой подарок любой человек на земле душу бы отдал…
– Ты хочешь мою душу? Возьми.
– Вовсе нет, я не охотник до них. Просто, тебе действительно кое-чем придется заплатить за этот подарок, но твоя душа здесь ни при чем.
– Чем же я должна заплатить за твой подарок?
– Памятью. Процесс заклинания, знание о том, что ты обладаешь даром моим и самые события последних дней должны будут изгладиться в твоей памяти.
– А еще что?
– А больше ничего. Я уеду, а ты останешься, молодая, свободная, богатая и очень красивая…
– И я ничегошеньки не буду помнить? О тебе? О том что было в эти дни, с тобой, со мной?
– Реального – ничего. Твоя память будет прикрыта непротиворечивыми воспоминаниями о деньгах и перемене места работы, но и всего лишь. Ни обо мне, ни о Велимире ты ничего не будешь помнить, это да.
– Но…
– Согласна ли ты на эти условия? Из экономии сил и времени я спрашиваю один раз.
– Да.
– Хорошо. А что но?
– Что?…
– Ты сказала: но… У тебя сомнения, вопросы? Спрашивай, пока возможно.
– Я бы хотела попросить… Как тебя по-настоящему зовут?
– Вот спросила… Не знаю, как ответить, чтобы это было правдой… В последние годы Ёси, потом Филарет, раньше – чаще всего Сэйси звали, но это не имеет значения. Зачем тебе?
– Я бы хотела помнить о тебе. Я… не хочу забывать тебя и свою любовь к тебе. Филечка, ты моя первая настоящая любовь.
– Глупенькая… Этой любви осталось жить минуты и никто о ней не вспомнит, не заплачет и не пожалеет. Через час ты будешь весела, как птаха в поднебесье, а я…
– А ты что?
– А вот я буду обречен помнить о тебе. Долго и очень-очень долго… Без единого шанса зайти еще раз в эту же воду.
– Значит, ты любишь меня? Любишь, Филечка??? Ну скажи!
– Не скажу. Это не имеет значения. Нет. Но… Знаешь, пусть будет но. Слаб человек, а я покамест человек, здесь и сейчас, поэтому сделаю себе и тебе одну поблажку…
– Ура!!!
– Тихо. Призрачную поблажку, теоретическую. Существует поверье, что в каждом колдовстве есть слабая точка, узелок, за который можно потянуть и все развязать. И хотя это все бред, людские сказки, но на этот раз пусть все так и воплотится. После того, как будет прочитано заклинание – ты все и навсегда забудешь из того, что мы говорили, однако… Ты помнишь Лука?
– Лука? А, да. Он что, тоже волшебник?
– Нет, обычный человек. Но не отвлекай меня. Так вот, если вдруг ты когда-нибудь увидишь Лука и заново познакомишься, и заговоришь с ним, и скажешь ему: Лук, Лук, верни мою память – сделаешь правой рукой вот так, – Филарет показал как и Света невольно повторила, – да, правильно, тогда ты сохранишь мой дар и действительно вернешь себе память. Более того, я тотчас узнаю об этом и навещу тебя… Хотя и ненадолго…
– Да, но как я встречусь? И как догадаюсь? Это же невозможно, если я памяти лишусь?
– Почти невозможно. Вероятность близка к нулевой, а все же она есть. И все, и больше не торгуемся и не обсуждаем. Согласна ли ты?
– Да.
– Приступим к заклинанию?
– Прямо сейчас?
– А что тянуть? Секунды твои тикают и они теперь очень дорогие, сама понимаешь.
– Да. Да, начнем. Филечка. Я хочу тебя поцеловать, в последний раз. И ты меня. Умоляю тебя!
– Нет. Напомню: ты уйдешь, счастливая, а я останусь вспоминать, не будь эгоисткой. Телефон дай сюда, будь добра, на секундочку, я и ему память сотру…
