Лин в который раз уже удивился, как ловко угадывает Зиэль направление его мыслей, сам-то он только Гвоздика хорошо чуял… А Гвоздик – его, Лина, преотлично без слов понимает: зачесалась нога от Гвоздиковых коготков – тот чик! – и втянул их в лапки, даром что спит, прижавшись к груди своего хозяина и друга…

Вроде бы вонь усилилась, запахло и водой… Трактир «Самородок» стоял почти на берегу реки со смешным названием «Удачка»… О, это, конечно, не чета захолустному «Побережью»! Оба этажа высоченные, сам домина разлегся в глубине двора, вдоль улицы – длинный!

– Да, локтей на шестьдесят вытянулся, процветают. – Это опять Зиэль мысли прочитал.

Огроменные дубовые ворота – видно, что всегда настежь на постоялом дворе, и днем, и ночью, чуть ли ни в землю вросли нижними краями. Лин хотел было спросить – зачем тогда нужны они, да сам вовремя догадался: на случай смуты, либо войны… Миновали ворота.

Вывеска медная, на ней картинка в красках: растопыренный кулак, а в кулаке желтый камень, а от камня желтые полоски во все стороны – лучи! Красиво-то как!.. Коновязь длинная, вдоль нее лошади стоят привязаны… Лин посчитал – как пальцев на руке, и еще одна. И это без тех, что в конюшне – они там вон как ржут, самих не видно, а слышно далеко… Это даже и не трактир, настоящий городской постоялый двор. Но и трактир в нем конечно же есть: над вывеской и над дверью, и над окнами – за наличники воткнуты – сосновые ветки, знак того, что в трактире разрешено подавать не только обычное вино, а и специально выпаренное, очень крепкое… Мусиль тоже такое гнал и сбывал, но исподтишка, у него на это не было разрешения. Узнали бы – казнить не казнили – но выпороли бы с пристрастием, месяц бы с постели не встал. И трактир бы отняли, если бы наказание его не вразумило, и он еще бы раз попался. Мусиль так и говорил: до первого попадания порискую… Как они там сейчас?

Попробовали бы грабители, о которых Зиэль рассказывал, сюда напасть! Тут и среди постояльцев вооруженных людей полно, и трактирщик – в открытое окно видать – здоровенный детина, и слуги как на подбор – крепкие, мордастые!

– Хозяин! Будь я проклят еще четыре раза! Хозяин!.. – Зиэль крикнул так громко и яростно, что трактирщик выскочил из трактира на улицу – как был – в фартуке, с разделочным ножом в руке.

– Чего орете-то господин! Какого бога!.. Что, кроме меня некому… А.. а… Господин… э-э… Зиэль! Господин Зиэль! Радость-то какая! А я думаю, что там за князь разорался!.. Ха! Будь я и сам проклят! Милости прошу! Иных гостей годами ждешь! К нам?..

– Суток на трое, развеяться. Комнату мне, мою.

Трактирщик сунул нож за пояс, развел руки и резво поклонился.

– Будет сделано! Так… это какую… Над сенником, в правом крыле? «Графскую»? Видите, я помню!

– Свободна она?

– Да, мой господин Зиэль! А была бы и занята, для такого-то гостя…

– Люблю, когда в комнате пахнет сеном, а не дерьмом и перегаром. Седло и сумки – в комнату. Умыться, мне и парнишке. Пришли служанку за шмотками, чтобы постирала, почистила, когда переоденемся. Сивку особо не томи голодом, но и не закармливай, он сегодня не перетрудился. Держи червонец: разменяй его и тут же начинай тратить, чтобы с первого шага моя компания нужды ни в чем не знала.

– Ух, хорош конь! А?.. Вот это стати у него!.. Трофей, господин Зиэль?

– Угу, в кости у одного сотника выиграл. Два года уж как при мне, и в атаку мы с ним… и в осаде блох вдоволь покормили… Да, Сивый, покормили блошек?..

Конь замотал головой, как бы споря: никого мы не кормили, сами всех кусали…

– Ох, зубищи-то!.. Породистый он у вас, не старый!..

Зиэль самолично расседлал коня, довольный похвалами своему любимцу, передал сбрую и поклажу трем слугам и теперь стоял, не выпуская уздечки, подергивал кулаком за бороду, как бы силясь что-то вспомнить…

– Что, господин? Отхожее место где?..

– Нет. А! Кокушник! Вспомнил, как сей нектар называется! Принеси-ка мне, братишка, пока я не переступил порога дома сего, глоточек кокушника. Да в стекле подай, не хочу в кружке. Имеется?

– И еще какой! Конечно в стакане! А то – и в кубке? Несу. Вам обоим подавать?

– Мне одному, сам же видишь – рано парнишке. Малую чарку, просто вкус освежить хочу.

Трактирщик побежал внутрь, а Зиэль, Сивка, Лин и Гвоздик все стояли у порога, нимало не смущенные ни задержкой в заселении, ни тем, что вокруг них успела уже собраться небольшая толпа зевак… Дверей в трактирный зал не было по летнему времени, их заменяла занавесь из грубой кожи, разрезанной на длинные, от притолоки и почти до пола, ленты, каждая шириною в Линову ладонь. Занавесь то и дело колыхалась, впуская и выпуская посетителей, и, наконец, распахнулась перед трактирщиком.

На серебряном подносе стоял штоф белого стекла, чтобы насквозь видно было, что в нем колышется, рядом со штофом стаканчик белого стекла с резным узором и серебряная тарелочка с кусочками чего-то темного, выложенными в виде тугой двойной спирали.

– Церапки?

– Точно так, ну и память же у вас! Все как положено: вяленые ящерки, в красном вине вымоченные, без луку, без травок, без соли, без уксуса, а только с перцем!

Спина у трактирщика – в полторы Зиэлевых шириною; оказывается, за нею пряталась дородная девушка-служанка: пока трактирщик держал поднос, девушка быстро и бережно плеснула желтоватой жидкостью из штофа, штоф – обратно на поднос, на правую ладонь наполненный до краев стаканчик, в левую руку тарелочку с вялеными церапками и с осторожным поклоном:

– Милости просим, сиятельный воин!

Зиэль крякнул, деликатно сплюнул в сторону, на каменные плиты двора, и с ответным полупоклоном принял чарку. «Малая» – она все же была несоразмерно велика для налитого в нее напитка, но воин не испугался, пил не спеша, цедил, а не пил, без содроганий, ни разу даже не поморщившись… И прежде чем

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату