витязем, блистательным, умным, воинственным, сильным, однако же весьма бесцеремонным. Сейчас я принесу кошму твоему Гвоздику, определю ему его личное место, и только тогда мы, я и ты, позволим ему разделить с нами прерванную советами нашего дорогого Зиэля трапезу.
Снег кивком завершил свою речь и пошел куда-то в глубь пещеры. Скрипнула невидимая в полутьме дверь.
– Видал, Лин, как он раскипятился: никакого тебе кряхтения, молодым тургуном в закрома поскакал? Очень достойный человечек наш Снег, тебе крепко повезло с наставником. А что на меня шипит и пыхтит – это естественно, ревнует к моему уму и доблести. Ну и к относительной молодости. Но вообще говоря – мы с ним ладим, даже если и не всегда находим общий язык. Ты уж не подведи моих рекомендаций.
Лин кивнул. Взрослые – неровный народ: иногда их слушать – слаще сна и меда, а чаще – сплошная скукотень. При желании Лин мог бы дословно вспомнить все сказанное здесь в этот дождливый вечер, первый вечер в череде долгих, долгих будущих лет, но это было бы так… неинтересно, обыденно… Вот если бы Зиэль действительно оказался князь… Но князь или маркиз – не будут в одиночку шататься по свету и «на ты» знаться с простыми отшельниками, с трактирщиками, с никому не нужными мальчиками…А то какое-то Морево через пятьдесят лет, пустая болтовня о вышитых салфетках… Зато подстилку Гвоздику знатную подарили. Лин знал, что такое кошма из овечьей шерсти, но эта оказалась большая, ровная, толстая… На такой можно было бы рядом с Гвоздиком валяться, да ведь не разрешат…
– В кости, может?..
– Нет, не играю. Да и ставить в моей пещере нечего, из твоего же имущества ничего мне не надобно, я ведь не воин.
– Ах да, я и забыл, что ты не воин. Но тогда… А где он… А, вот он, тот же столб! Метнем? По десятку попыток?
Лин, повинуясь указывающему жесту Зиэля, посмотрел направо: у стены стоял врытый в землю деревянный столб, широкий, во взрослый обхват толщиной, верх его представлял из себя грубо вытесанную пасть неведомого Лину хищника, а середина, как бы живот и грудь, вся иссечена следами ударов чего-то колющего и режущего.
– Зачем тебе эта чушь под конец дня? С десяти попыток ты конечно же меня опередишь. С одной руки?
– Как угодно, ты здесь хозяин, а я гость. Давай так: с одной руки по пять швырков, а с двух – по три, чтоб там и там нечетное число было?
– Чтобы исключить попадания поровну? Ну давай, раз тебе свербит подчеркнуть свое превосходство. Несолидно это… глупо. Твоими мечем?
– Твоими. Мои – боевые, а твои – все равно для баловства, ты же мирный и смирный у нас, почтенный седой отшельник…
– Зубы не заговаривай. Вдвоем будем?
– Лин еще мал. Лин, иди сюда. Оставь щенка на подстилке. Какую ему кость? Эту? Да она же с него размером… Ну, дай. И иди к нам. Лин, мы со Снегом сейчас разомнемся малость после ужина, покидаем ножи в цель, а ты смотри и учись…
Этот вечер Лин сохранил в своем сердце навсегда, бережно, каждый миг…
В пещере почти темно, только два факела на стене, по обе стороны старинного медвежьего тотема, невесть как попавшего к Снегу, да неяркий огонь в очаге… Тени от факелов и очага танцуют свой странный беззвучный танец, оба взрослых поочередно бросают тяжелые ножи в тотемный столб, с расстояния десяти шагов. А шаг – это когда оба шага сделаны, левой и правой ногой, то есть, десять шагов – тридцать локтей. Уговорились все-таки по десять бросков с одной руки, и по пять – с двух. В обоих случаях победил Зиэль, он попадал в цель лучше, чем Снег, хотя в бросках с двух рук Снег уступил Зиэлю совсем немного. Лин желал победы Зиэлю, конечно же, и тихо радовался его успеху.
– Однако, ты мастак! Есть на кого мальчишку оставлять, душа спокойна будет!
– Чья душа? Твоя душа? Если ты такой заботливый, так и взял бы его с собой? Кроме того, я не собираюсь выращивать из него дуэлянта и разбойника.
– Мы уже об этом говорили, что толку одно и то же молоть. Учи тому, что знаешь. Да и в твоей мерной нравственной линейке – гораздо правильнее будет, чтобы не я, а ты его воспитывал? Не так ли? Видишь, опять я тебя уел, на твоем же поле битвы.
– Уел, уел. Не пора ли нам всем спать? Или еще по черпачку на сон грядущий?
– Без вина? Нет уж, народная мудрость твердо гласит: следует быть умеренным в жратве на трезвую голову. Как это ты поленился запастись хотя бы одним кувшином? Ты бы хотя бы дорожное кислое для гостей держал, коли сам постишься…
– Не желаешь похлебки? Как хочешь. Тогда и я не буду. Этих не спрашиваю, и так видно, что оба облопались по самые уши. Сегодня я ему и тебе здесь постелю, не возражаешь?
– Нет. Мне поближе к огню, а щенки, небось, вместе захотят, пусть уж их…
– Пусть. Умываться – там же, – Снег махнул рукой в сторону коридора. – Как умоетесь и начнете укладываться – факелы погасите.
Лин с Зиэлем согласно кивнули.
ГЛАВА 6
– Ох, и славное утро народилось! Такое ощущение, что нет и никогда не было на белом свете облаков и грозы! – Зиэль наклонился, потряс бородой, и словно бы маленький дождик из черной тучи просыпался на утрамбованную землю внутреннего двора.
Вчерашняя буря, подобно пьяному трактирному постояльцу, отбушевала на размер души, но сполна расплатилась с окрестностями за свое буйное веселье – безоблачным утром, свежестью, радостным щебетаньем птиц, запахами цветов и земли.
– Иногда я жалею, что не поэт.
