– За судьбы ми… – Зиэль, не глядя, бросил за спину опорожненный кувшин и захохотал звонким басом. – Нет, это просто день веселья у нас с тобой: то я тебя смешил, то ты меня потешаешь! Что тебе до судеб мира? О себе думай! Ты закончишься – и весь мир вместе с тобой. Ну… разве что я тебя буду иногда вспоминать. Вот и все, вот тебе и судьбы… хы-хы… мира, понимаешь!
Снег поднял голову и даже когда собеседник перестал смеяться, взора перед ним не опустил.
– Мира. Белого света. Мне горько осознавать, премудрый Зиэль, что все это может закончиться одним ударом судьбы. Да. Завершится Моревом – и впору спросить себя или богов: какой смысл был во всем этом??? В истории, в осеннем полудне, в умении читать и запечатлевать на свитках мысли свои, в радости семейного бытия, в зодчестве, в любви, в наблюдениях за звездами… В битвах, в созерцаниях…
– Отвечу, дорогой Санги: ровно никакого. И сейчас в мировом бытии смысла нет и после Морева не будет. Это я тебе со всей ответственностью заявляю, как человек поживший, с опытом.
– Да, я помню, ты уже говорил все это.
– Но, между прочим, ты богохульствуешь сомнениями своими.
– Мне не привыкать.
– Винца? Выпей, Санги, сразу полегчает, отпустит. А может еще и в пляс пустишься!
– Нет, я в походе. Кстати…
– Да?
– Зачем тебе шутейство, зачем ты суешь руку за вином в пустую сумку? Не проще ли наколдовать вино не кривляясь? Наколдовать, или… не знаю, как ты это делаешь…
– А хотел бы, чтобы я тебя научил так же уметь? Без маны, без нудных заклинаний, одним усилием воли?
– Хотел бы.
– Нет, Санги, дорогой! Нет, не получится. Не обижайся, просто для такой волшбы у тебя сил и знаний маловато.
– Именно у меня?
– И у тебя, и у Лина, и у Его Величества, и у светлейшей княгини Ореми, и даже у великого мага Татени Умо.
– Это еще кто такой?
– Величайший колдун из восточных земель империи. На днях его увидишь, он в вашем походе участник.
– Ну – нет, значит – нет. Не пора ли нам по коням? Не то до самого вечера будем задницами осеннюю почву греть.
– А ведь, небось, хотел опять сбогохульничать, отшельник Снег, сблизить в один ряд слова задница и Матушка-Земля?
– Тьфу! Нет! Я сказал то, что сказал. Собираемся, Зиэль, действительно пора. Сворачиваемся и разбегаемся.
– Хорошо. Но, Санги, вопрос на вопрос…
– Да?
– Почему тебя так раздражают беседы со мною? Мы ведь старинные друзья?
– Во-первых, мы не друзья…
– Отвечай, не увиливай.
– … А во вторых, если честно… Зиэль, мечом клянусь: я, скорее, не нашим с тобою общением раздражен, а самим собой в этом общении. Каждый раз, уже тысячный, наверное…
– Меньше.
– Каждый раз я надеюсь, что извлеку в разговоре пользу из мудрости твоей, возьму себе в поклад, вдруг что-то новое пойму, обойму… И каждый раз лютое раздражение: голод и жажда пробуждены, а утоления нет!
– Ну, уж, Санги, моей вины в этом – поменьше половины будет.
– А я так и сказал: не тебя, себя виню!
Собирался рыцарь Санги Бо весьма скоро, несмотря на возраст, а собеседник его, Зиэль – и того резвее: туда-сюда, нагнулся, повернулся, рукой повел – готово дело, только в седло осталось вспрыгнуть. Конечно же, пригасили и притоптали костер, но не для того, чтобы избежать пожара, невозможного посреди промозглой осени, в набрякших сыростью травах, а чтобы любопытствующим – случись вдруг такие – не разобрать было по следам: когда стоянка покинута, сколько народу отдыхало, да долго ли? Воздух еще не остыл от волшбы, от рассуждений о смысле бытия, о мудрости – ан вновь уже оба воины, по макушку во власти воинских обычаев.
– Встретимся ли еще, Санги?
– Хм… Тебе виднее.
– Пожалуй. Ходу, Горошек, х-ходууу!
Стар отшельник Снег, умен отшельник Снег, хитер, осторожен, опытен… Жизнь полными пригоршнями насыпала в этого странного человека знания и умения, половины из которых с лихвою хватило бы по отдельности и на славнейшего рыцаря, и на мудрейшего жреца… А все же – нет, не тягаться ему с Зиэлем в проницательности и мудрости! «Зачем мальчишке ум бередить?» Нет, не за спокойствие ума воспитанника своего так волновался отшельник Снег! А подозревает Снег, пряча свои подозрения на самое дно души, что мальчик Лин, теперь уже молодой князь Докари Та Микол, возмужав и наполнившись мощью, телесной и магической, встретившись со спасителем и недолгим наставником своим – с Зиэлем – учует или вспомнит то, что не должен был бы… Например, забрезжат в нем воспоминания раннего детства, забытые, казалось бы навсегда. Вот чего боится старый воин и маг: что Зиэлю не понравится возвращение возможных воспоминаний к юному Докари, и он вмешается в личность его и память, силою заставит их измениться… Потому и смеялся над Зиэлем, чтобы отвлечь, отвести помыслы Зиэлевы на другую дорогу… А с чего он взял, собственно говоря, с чего старый хрыч решил, что Зиэль причастен к таинственному исчезновению малыша из древнего княжеского рода??? Наглец! Ну… положим… почуял он правильно, разобраться бы на досуге – как ему это удалось?.. Да только что с того? Я действительно выставил магический щит вдвое против обычного, однако сделал это исключительно из человеческих желаний, как я их для себя понимаю: из лени! Да, сугубо из лени – это очень мощное человеческое побуждение, может быть, даже, самое сильное из всех «духовных», испытываемых на сытый желудок. И совершенно не опасаюсь, что Лин что- нибудь вспомнит, ни за него, ни, тем более, за себя. Мне-то – чего и кого бояться???
Снег совершенно верно предсказал Лину: не успеть ему вернуться к началу событий из южного удела – раньше Морево начнется, где-нибудь на половине его пути, если мои подсчеты верны. Согласно тем же подсчетам, я к своему рубежу успею, как и Санги Бо к своему, хотя путь мой не менее долог, нежели у «крестника» моего Докари-Лина. Но я – это я, смогу чуть-чуть и поторопиться противу обычного, использовать куда более быстрые способы передвижения, нежели верхом на Горошке. Я и летать могу.
Судьбы мира не так уж и волнуют меня, честно признаюсь, но меня снедает любопытство: кто так распорядился, или – что тому причиной? А я? Где мое место в надвигающемся конце света? Я его не заказывал! Да, я его не приближал, не вызывал и хочу попробовать его остановить. С четырех сторон Морево приближается к… А к чему оно приближается? Хм… Отвечу, не соврав: к границам Империи! Не думаю, чтобы у Морева было именно такое намерение – империю сокрушить, тем более, что нет у Морева лица и намерений, но – совпало. Рухнет весь мир, все человеческие и животные царства, но рушиться он начнет в границах империи, постепенно распространяясь дальше. Разве только если боги, люди и я сего события не отменим деяниями своими. Знать бы как выглядит это Морево? Не в общих чертах, а та самая сердцевина, телесное, либо предметное воплощение его…
Вот, всегда так!!! Стоит мне только задуматься всласть!.. Ух-х, как настойчив этот мир, даже – назойлив, в неуемном стремлении так или иначе до меня добраться… Вот и сейчас он постучался ко мне, но я, все же, наскоро додумаю начатое, довспоминаю. Расстались мы со Снегом достаточно тепло: ножей, секир и проклятий в спины друг другу не метали, он на запад, я в противоположную сторону. Да только лень мне было закорюки выписывать в поисках имперской дороги, и я попросил своего коня, Горошка, следовать прямо, по довольно ровному и относительно сухому бездорожью. Горошек не любит мне возражать, потому как любые строптивости отдаются ему в бока и в губы, от шпор и узды, а бывает, что и кулаком меж глаз приласкаю, чтобы снять все наши с ним разногласия, но по-пустому Горошек никогда мною не наказывается,
