— Ты так красив. Почему я не могу смотреть на тебя? Мужчины смотрят на женщин всегда и везде.
Он вздохнул в ответ и надел рубашку, которая уже просохла.
— Но ты не должна… Это неприлично. Ты не понимаешь.
— Ненавижу быть приличной. — И она не лгала.
Он вдруг снова стал задумчивым, в глазах появилось отстраненное, далекое выражение.
Может быть, он вспоминает те далекие времена, когда она была больше похожа на мальчишку- сорванца, чем на дочь аристократа.
— Шон?
Он очнулся от своих мыслей.
— Ты — леди… Просто не такая, как все. Но не должна забывать об этом.
— Я знаю, когда надо быть леди, и веду себя соответственно в обществе, но ненавижу носить платья, разливать чай и танцевать на балах. Никогда толком не умела, да так и не научилась.
Он весело взглянул на нее:
— Только ты способна на такую честность.
— Шон, я снова вижу ямочку!
Он удивленно выпрямился.
— И это замечательно! — Она спрыгнула с кровати и подошла к нему.
Он широко раскрыл глаза. И покраснел.
— Ты должна одеться.
Ей было так хорошо и легко с ним, она даже не подумала о том, что на ней ничего нет. Но, услышав его замечание, схватила простыню и обернулась ею.
— Разве ты не знаком уже с каждым изгибом моего тела? Я совсем не против того, чтобы ты меня разглядывал.
Он покраснел еще больше.
— Эль, надеюсь, так легкомысленно ты ведешь себя только со мной… Другой не поймет и не одобрит подобного поведения.
— О! Ты имеешь в виду Синклера? — Сердце у нее упало.
— И его тоже.
Она схватила его за руку.
— Неужели ты думаешь, что я вернусь к нему? Не может быть… После того, что между нами было сегодня…
Он молча застегивал рубашку.
— Ты не забыл, что мы сегодня весь день занимались любовью?! — Она была поражена до глубины души.
Он снова рассердился:
— Мы об этом уже говорили. Это ничего не меняет.
— Да, но так мы могли считать только до сегодняшнего дня. Кстати, это было твое заявление, с которым я не согласилась.
— Тогда зачем снова спорить?
— Затем, что можно совершить глупость однажды и потом пожалеть, но обманывать хорошего, честного человека после того, как мы оба, по доброму согласию, были любовниками — подло! — Она была в ярости.
Он искоса взглянул на нее.
— Ничего не изменилось. Синклер остается лучшей защитой для тебя. — И направился к двери.
Она была так ошеломлена, что не сразу нашлась что ответить, потом вымолвила:
— Мне не нужна защита от британцев. Почему ты решил, что мне кто-то станет угрожать?
Он посмотрел наконец ей в глаза:
— Я был заперт в клетке, как животное. Это был ад… Я сходил с ума! На этот раз, если поймают, меня повесят. А что будет с тобой? Ты хочешь провести свою жизнь в Тауэре? Или предпочтешь стать женой Синклера, который обеспечит тебе счастливое будущее?
Она пыталась погасить ярость, старалась понять его.
— Ты преувеличиваешь. Никто не запрет меня в Тауэр. Почему ты так боишься за меня? Это связано с Майклом?
Он не отвечал.
— Я не могу выскочить из твоей кровати и дать клятву верности Питеру, — сказала она горячо. — Неужели ты не понимаешь, что это невозможно!
С его губ сорвались проклятия.
— Я знал, что нельзя было поддаваться, но ты снова соблазнила меня! Я ведь уже договорился, что завтра тебя отвезут домой. Ты обещала, что скажешь Питеру, что невинна.
— Ничего подобного я не обещала, — задохнулась она от возмущения, — и твое решение было принято до того, как мы провели в постели весь день. И ты наслаждался моим телом и ласками.
Он предостерегающе поднял руку:
— Не начинай снова.
— Что — не начинать? Я уже совершила ошибку, когда хотела взывать к твоей честности. Но ты отказался жениться на мне, — горько заключила она. Эль очень хотела оправдать Шона во всем, но его отказ причинял боль. — Я не так глупа, чтобы разыгрывать вновь битую карту.
— Скажи тогда, в какую игру ты сейчас играешь? — Он сердито сверкнул глазами.
Она проглотила комок в горле.
— Я не оставлю тебя в таком бедственном положении, Шон. И повторяю это вновь. Ты отправишься в Америку один, но кто там позаботится о тебе? Ты считаешь, что никто не может тебе помочь, но ты не прав. Я могу. Потому что я — твоя вторая половина.
Он побледнел.
— Я скорее умру, чем позволю тебе рисковать или подвергну опасности.
Он отказывался ее слушать, а она не могла понять до конца, чего он так страшится. Все разговоры заходили в тупик.
— А я скорее умру, чем покину тебя.
— Нет! — Он был вне себя от ее упрямства. — Да когда ты, наконец, поймешь? Со мной ты в опасности. Если бы я не вернулся за тобой, ты сейчас была бы замужем за Синклером. Была в безопасности и дома. Проклятье, Эль! Пойми же ты, наконец!
Ее мучило, что он так жесток и непреклонен после того, что они недавно испытали вместе.
— Если бы ты хотел меня просто отослать домой, я бы еще поняла. Но послать меня к другому мужчине! В глубине души ты хочешь остаться со мной, я вижу. Я тебе нужна, не отрицай этого.
— Мне никто не нужен! — крикнул он. — Я нуждаюсь только в воздухе, воде, пище. Вот ты всегда нуждалась во мне, и тогда, и теперь.
Она отпрянула от него в ужасе.
— И перестань настаивать на своем. Я никогда не просил твоей… любви. Никогда… И сейчас не буду. — Чувства переполняли его, и он начал произносить длинные фразы. Словно учился говорить заново. — Если бы судьба сложилась по-другому, возможно, мы могли быть вместе. И я мог при других обстоятельствах просить твоей руки. Но сейчас ты помолвлена, и так должно быть. Забудь все! Забудь это! — Он жестом показал на постель. — Тебе надо выйти не за меня, а за Синклера. Не за преступника, которого ждет виселица. И если окажется… Если вдруг окажется, что ты носишь моего ребенка, он воспитает его как своего, как
Элеонора вздрогнула.
— Ты прав. Я всегда нуждалась в тебе и всегда любила тебя. И чем ты ответил? Ты ненавидишь мою привязанность, тебе противно мое доверие и, значит, моя любовь тоже, которую недавно я подарила тебе?
