овощами, потому что хлеб тоже кончился. Черствый хлеб, да еще кисловат, не шибко вкусен, а все-таки с ним еда надежнее кажется, основательнее. И нет хлеба. И из запивки одна вода.
– У-ух, повелитель! Как я давно мечтал ощутить вкус пищи на своем языке, услышать хруст разгрызаемых костей в пасти… во рту своем, прочувствовать приятную послеобеденную тяжесть в желудке своем…
– Это мой желудок! И зубы тоже мои! А не твои, понял! Я ими жую.
– О, да, повелитель, конечно. Однако, ощущения, которые пришлись на твое движимое телесное имущество, сиречь естество, также стали и моими ощущениями. Я точно так же радовался прослойкам жира в той первой, самой крупной ящерице, я с точно таким же удовольствием воспринимал ушами хрумканье последнего клубня огородного растения бегеры… Вот я что имею в виду, а ничуть не права на сие имущественное владение. Повелителю угодно громко и быстро чавкать, роняя под ноги муравьям крошки и слюни из сиятельного рта, вот и твоя радость от поглощения твоей пищи, подобно малым крохам, выпадает на мою долю и я скромно разделяю ее, соседствую с нею. И еще, Хвак… Ты взял и выбросил их храма тело того неумехи, пентюха в рясе, а ведь он был еще свеж, и обычным ножом, что есть при каждом человеке, можно было вырезать из него самые сочные, самые вкусные…
– Цыц! Замолчи! Радовался тому, чему я радовался – вот и ладно. А чтобы человечину жрать… Впредь я запрещаю тебе, Джога, подзуживать меня на этакие мерзости. Нос и ухи оборву так, что взвоешь пуще прежнего!.. Не смей так больше, понял?
– Да, повелитель. Но… дозволь мне слово молвить?
– Говори.
– Помнишь, как я неосторожно подумал о переселении из твоего тела в тело одного из этих оборванцев, а ты…
– Помню. И разозлился, потому как ты смерти моей желал, кому же такое понравится? У меня, Джога, хорошая память, я не забыл, и все это только что было.
– Да, повелитель, я виноват. Но за столь краткое время вдруг все изменилось, и отныне подобные желания никогда ко мне не придут, ни за что меня не одолеют, повелитель!
– Вон как? А почему?
– Потому что я, шут богов, демон огня и пустоты Джога, совершил святотатство, преступление, за которое не будет мне пощады. Всесильные боги всегда прекрасны, во всем великодушны, со всеми добры и бесконечно милосердны, но это не мешает им твердо карать ослушников… Уж я-то знаю, и видел, и на себе слегка попробовал. А я – ослушник, пусть и не по своей воле. Я обязан был предпочесть небытие, а выбрал жизнь и клятву верности смертному, стало быть и участие, даже и подневольное, в разорении храма – не столько бессилие мое, сколько следствие ранее проявленной трусости и слабо… душия. Расплата впереди, мне от нее не уйти, но так пусть она… Пусть сей неумолимый миг подольше не наступит, вот чего я жажду.
– Гы-ы!.. Тут я согласен! Всё молотишь, молотишь долгими словами… Это чтобы я не умирал, а жил, ты к этому клонишь?
– Да, повелитель.
– Точно! Пусть я подольше поживу, я тоже этого хочу!
– Да, повелитель. Но я продолжу, с твоего позволения?
– А ты еще чего-то говорить собрался? Ну, давай… Куда бы его приспособить… И выбросить жалко, и мешается…
– Вот об этом-то, дорогой повелитель Хвак, я и собирался продолжить важный разговор. Уж ежели мы идем куда глаза глядят, то лучше выбирать путь и проводить дорожное время с пользою. Выбрось железяку сию, ибо меч сам по себе дрянной, да еще и жреческий, в любом людном месте беды с ним не оберешься.
– Так я… Все-таки оружие, какое-никакое…
– Оружие, повелитель, необходимо своему обладателю вовсе не для того, чтобы отягощать своим бесплодным весом пояс, либо перевязь, но для того, чтобы защищать владельца, придавать дополнительные силы в противостоянии возможным врагам. Не так ли?
– Так.
– Данное железное посмешище только внешним видом своим напоминает меч, да и то жреческий, в схватке от него будет очень мало толку, а среди людей вызовет недоумение, вопросы и сильные подозрения в злодеянии против чьей-то святости. Поэтому перехвати рукоять в десницу и без сожаления зашвырни сей предмет подальше в кусты. Если метнешь вон в тот – авось попадешь в притаившегося горуля… Как ты меток, повелитель, как точен! Прямо в лапу! Если бы только позволил, я бы оборвал ему все оставшиеся, в противном случае хромота его пройдет через дюжину дней…
– А… пусть бежит, горули невкусные. Ну, выбросил, и что теперь? Ты ради этого болтал так долго?
– Нет, повелитель. Я обратил внимание на твою телесную мощь: она невероятно велика. Из того трилистника, что образует основную часть сущности твоей, выше ее только… как бы сие обозначить человеческим языком… да еще понятным для повелителя языком… Да, выше твоей телесной мощи – только дух, который невероятно стоек… исключительно стоек, ибо даже я, добровольно допущенный в тело твое, не сумел… правда у меня времени было мало…
– А что третье? Ты сказал – три листа.
– Разум.
– Угу. То есть, по-твоему, Джога, я – дурак? Раз из трех листков самый пожухлый – это ум?
– М-м-м… Не совсем так, повелитель… Ты не глупец, пожалуй. Но… ты слишком юн и слишком мало истин постиг, даже в сравнении со средними обывателями вашего мира.
– А-а… вот ты о чем. А я думал – дураком меня числишь.
– Нет, повелитель. Уже нет. Но будучи неглупым, духовно стойким и телесно могучим, ты все равно долго не проживешь, если при тебе не будет оружия. Так уж устроен быт вашего мира, надеюсь ты не будешь с этим спорить?
– Точно. Либо ты их, либо они тебя. У нас так.
– Вот и я говорю: тебе надобно доброе оружие. Например, меч с волшебными свойствами. А к нему бы еще титул, богатство и охрану… Достичь всего этого нетрудно, хотя и опасно для жизни обычного человека, но зато достигнув – гораздо легче будет заботиться о сохранности тела, да и ублажать его самыми разнообразными удовольствиями – тоже… А не только есть и пить. И если повелитель пожелает… Послушай, Хвак, это ведь толковая мысль! Пожелай, а?
– Нет, в судари не хочу, сиднем жить не желаю. Хорошо, давай заведем оружие. Мне купить его или что? Или выколдовать?
– Боюсь, что решить дело одною волшбой не получится. У чисто человеческого оружия свои достоинства и недостатки, у чисто магического, которое, опять же, используют люди, того, которое мне создать под силу – свои недостатки и достоинства, тут надобно нечто среднее: чтобы и вещественное оно было, и с волшбою внутри. Тогда оно против всех и каждого послужит: против людей и зверей, против демонов и… и нам уже будет спокойнее.
– Ну так я от этого не против. Где оно, как добыть, или купить? Если самому сделать – это не по мне, я кузнецкого дела почти не знаю, кузнецов… очень уж не люблю…
– Я думаю, повелитель. Вернее, перебираю в памяти все подходящее… Есть парочка роскошных мечей… Но один захоронен глубоко, это только мне до него добраться… А к другому лучше близко не подходить, его я и сам побаиваюсь… Даже боюсь.
– Ты побаиваешься? Тогда наоборот: хочу такой! Веди меня к нему!
– Ты просто не ведаешь, что говоришь, Хвак! Я отведу, конечно, ибо не в силах противиться твоим приказам, но… Боюсь, что Ларро окончательно взбесится, если узнает, что ты… что мы отправились в поход за мечом его выделки… Думаю, что недолго мне останется носить свою присягу, ибо и Ларро, и меч, и его владелец слишком опасны для тебя… повелитель.
– То есть, это… Это Ларро его делал, что ли?
– Да.
– Тогда мне такого и даром не надобно, я лучше птеровое дерьмо в руке носить буду изо дня в день! Не надобен мне такой подарок! Зачем ты пытался мне его всучить? Вот как сейчас возьму тебя за вихры!..
