сможем и оспорить его приказ. Когда свяжемся с Москвой, будет уже поздно. К тому времени пленных передадут в ФСБ, и их след окончательно затеряется. Вся наша работа пойдет насмарку.
— Хорошо, мы согласны. Когда приготовить вопросы?
— Чем раньше, тем лучше.
— А когда их начнут допрашивать?
— Через пару часов.
— Л-ладно. К этому времени мы уже все напишем, — пообещал Сашка. — Через кого мы сможем передать бумагу?
— Я к вам сам зайду, — сказал Сухомлинский.
— Вы теперь, наверное, сразу полковника получите, за эту операцию, — поддел я Федулова.
— Конечно, — рот его растянулся в улыбке. — Вы ведь не станете приписывать эти заслуги себе? А, ребята?
Глава 25
Через два часа, когда сумерки снова сгустились и ночь катила к нам с востока на всех парах, в палатку заглянул Сухомлинский. Мы уже закончили составление вопросов и протянули ему листок.
— Хорошо, — он пробежался глазами по тексту, — я обязательно прослежу, чтобы эти вопросы задали.
— Когда можно ждать результата?
— Часа через два, не больше.
— Почему так долго?
— А потому, что послали за представителями ФСБ. Они приедут — тогда и начнем.
— Да они могут только на следующий день приехать! — возмутился Колчин. — А у нас время! Каждый день на счету!
— Представьте себе, что наша коллега же полгода находится у них в плену, — поддержал я Сашку, — а вы предлагаете нам ждать.
— Ну, днем раньше, днем позже… — сказал неопределенно Сухомлинский. — В любом случае, порядок есть порядок. И ни вы, ни я не вольны его переделывать. Придется подождать.
Он спрятал наш листок во внутренний карман и вышел.
— Ну что? — спросил я Колчина.
— Остается только молиться, чтобы все прошло гладко.
— Да, тем более, что приедут специалисты из ФСБ, — подбавил я сарказма, — будут задавать им вопросы. Нашим листком подотрутся. И убьют, на фиг, этих пленных. В такой ситуации нам и этим пленным может помочь только Господь.
Все так же бухала за окном артиллерия. Слышалась далекая автоматная стрельба. Что ни говори, а война — занятие однообразное и скучное. Колчин принялся ловить новости по радио. Я развинтил флакон водки и занялся сервировкой стола. Надо ведь хоть как-то развеять тоску и отпраздновать маленькую победу. Мы снова оказались в нужном месте в нужное время. И хоть теперь от нас уже ничего не зависит, мы по-прежнему верили в свою Судьбу.
Радио давилось эфирными помехами. Хрипело, булькало, свистело, но упорно не желало рассказывать о новостях. Потом Сашка все же изловчился и нашел какую-то стойкую радиостанцию. Попал аккурат на начало новостийной сводки. Мы хряпнули по стакану водки. Закусили бычками в томате. Кстати, самая вкусная закуска в полевых условиях.
Радио поведало нам о жизни в Кремле. Потом о боях в Чечне. Немного посомневалось в жизни на Марсе. Мы и не представляли, как нам не хватало привычного круговорота новостей, который преследует нас в столице и кажется порой чересчур быстрым. Здесь эта жизнь просто сверкала перед нами новизной и привлекательностью. Не то, что скучные проезды на БТР по лесу, где каждый может тебя обидеть.
За палаткой послышался шум. Потом по лагерю прокатилась стрельба. Голоса резали команды, им в ответ что-то кричали. Мы с Колчиным насторожились. Слов не разобрать, но одно мы уловили точно: что-то стряслось. Причем стряслось нечто конкретное и со стрельбой. Мы решили проверить, уж не собираются ли нас снова разгромить, как это произошло с пограничной заставой. Александр Петрович бы нас тогда собственноручно пришил.
Мы выскочили наружу. Кромешная темень встретила нас ударами ветра в лицо. Мы жмурились, напрягали глаза, но ничего не увидели.
— Пойдем поближе, — сказал я Колчину.
Он кивнул.
Мы двинулись по направлению к командирской палатке.
Вокруг впотьмах носились какие-то люди.
— Вы что здесь делаете? — вынырнул из темноты майор Федулов.
— А что приключилось-то? Что за шум?
— Фигня приключилась! — бросил зло Александр Петрович.
— Это на войне не новость, — заметил Колчин.
— А что именно? — решил я уточнить.
— Пленный пытался сбежать.
— Сбежать? И как? Успешно?
— А чего вы тут шляетесь? — завел старую пластинку Федулов. — Марш в свою палатку!
— Да, ладно вам, Александр Петрович! — отмахнулся Колчин. — Хватит уж. Чего темнить-то? Свои ведь люди.
Почему-то Федулов отреагировал адекватно. То есть решился приоткрыть завесу секретности:
— Один из пленных, связанный по рукам и ногам, ухитрился, сука, допрыгать до часового! И убил его, на фиг, головой. Потом взял автомат, прискакал в командирскую палатку. Там как раз сидели три офицера штаба вместе с Сухомлинским. И эта тварь ухитрилась расстрелять их. Потом солдаты, конечно же, его все- таки порешили.
— Сухомлинский… погиб? — стукнула у меня в груди жалость.
— Да.
— Ни фига себе, вы охраняете пленных! — сказал в сердцах Колчин.
Федулов зло посмотрел, но ничего не ответил.
— А когда ФСБ приезжает? — спросил я.
— С минуты на минуту.
— А второй пленный где?
Федулов как-то замялся, потом все же выдавил из себя:
— Ищут… А сейчас, журналисты, марш в палатку. Я вам охрану пришлю. На всякий случай. Пока этого урода не поймают. Идите уже…
И тут случилось необыкновенное. Сумрак на земле сгустился, обрел плоть, встал резво и сказал:
— Поздно. Поздно идти.
Мы оцепенели.
— Майор Федулов? — спросила тень.
— А вы кто?!
— Оставьте в покое ваш пистолет, — тень уперла ствол автомата майору в бок и повернулась к нам: — Журналисты?
Мы с Колчиным кивнули.
— А я — второй пленный. Считайте, вы меня нашли. Теперь нам надо отсюда выбираться.
Голос показался мне ужасно знакомым.
— Вы случайно никогда не носили фамилию Трофимов? — спросил я.
— Леша? Ты, что ли? — спросила тень недоверчиво.
— Не знаю, Сергей Николаевич, хорошо это или плохо, но да. Это я.
— Вот не ожидал!
Федулов снова шевельнулся.
Трофимов опять ткнул его автоматом:
— Спокойней, майор! На мне висит около десятка гранат. Дерну за пимпочку — и все превратимся в
