углами, не включая в сеть и ничего не спрашивая. Наконец повернул голову и сказал:
— Это что-то новенькое, не так ли? Некоторые из болтов метрические. С ними у нас будут проблемы.
— Вы сможете ее починить?
— Разумеется, сможем. Что с ней такое? — Теперь он ее включил и намотал на ролик сложенный лист бумаги.
— В данный момент ничего.
— А, так вы просто решили справиться обо всем заблаговременно. Она ваша?
— Не совсем, — сказал он. — Но может стать моей. Сколько, по-вашему, мне придется за нее заплатить?
— А она новая? — Мастер постучал по резиновому ролику. — Ею пользовались. Посмотрите, на валике есть следы от ударов.
Они обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что электрическая компактная пишущая машинка «Митриас», будучи новой, стоит около двухсот долларов. Вероятно, он постоянно будет сталкиваться с трудностями при обслуживании. Но она сделана на славу, и он, если повезет, будет долго ею пользоваться. Мастер с трудом нашлепал несколько слов, тыкая в клавиатуру одним пальцем, а не двумя, потом несколько клавиш залипли, и он бросил это дело.
— Машинистка из меня никакая, — признал он.
— Из меня тоже, — сказал Брюс.
Значит, работать с ней можно, если мастер того захочет. Проблем не больше, чем с зарубежными камерами или автомобилями; их обслуживание — рассчитанный риск. Это его приободрило. Значит, они смогут продавать «Митриасы» с чистой совестью.
Он поехал в центр, по тому адресу, где работал Фил Барановский. На Двери офиса имелась вывеска ОПТИКА ЗАПАДНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ, а когда он открыл дверь, то оказался перед подсвеченным и драпированным бархатом витринным столом с разнообразными оптическими приборами.
— Приняли решение? — спросил Барановский откуда-то вне поля зрения. И тут же появился — с закатанными рукавами и с ломиком в руках. Через заднюю дверь офиса Брюс увидел маленькую кладовую; Барановский снимал крышку с упаковочной клети. — Ничего, если я продолжу? — Он вернулся к клети и поднял сигарету, которую оставил лежать сверху.
— Я определенно заинтересован, но все зависит от того, сколько вы них хотите.
— Собраны они просто замечательно, не правда ли? У них за океаном Нет таких конвейерных линий, как у нас. Все делается стационарно. Сначала над машинкой работает один человек, потом он переходит к другой, а его место занимает следующий. Они могут развернуть профессиональное оборудование в гараже. В подвале. С парой токарных станков с ременным приводом. Во время войны они вручную шлифовали линзы в бомбоубежищах. С помощью верстачных инструментов на сотню долларов собирали самые сложные электронные приборы. Если бы в японских магазинах было то, что сейчас имеется в гараже у среднего любителя самоделок, они бы получили атомную бомбу раньше, чем мы.
— Сколько вы хотите за эти машинки? — спросил Брюс.
— Вы берете их все?
— Нет. Я не надеюсь их все распродать. По любой цене. Слишком много проблем с обслуживанием.
— Каких таких проблем с обслуживанием? — Барановский прервал работу и сделал жест ломиком. — Что вы имеете в виду?
— Нет запчастей. И метрические болты. И нет доступа для работы — все так плотно скомпоновано. Ни до чего не доберешься.
— Вы ожидаете, что они будут ломаться?
— Все машины ломаются. А любая электрическая пишущая машинка требует постоянного ухода.
— Оставьте это заботам покупателей.
— Нам надо давать им какую-то гарантию.
— Вы же не собираетесь извещать их, что эти машинки сделаны в Японии, так?
— Не собираемся.
— Что ж, это уже полдела. Если они будут считать, что машинки сделаны в этой стране, то им и в голову не придет беспокоиться об обслуживании.
— Мы не халтурщики, — сказал он. — Так мы дела не ведем.
— А это не халтурная машинка, — резко ответил Барановский. Он оставил распаковку и вернулся в офис, помахивая своим ломиком. — Это добрый и надежный образец искусной работы, и всякий, кто мало- мальски понимает в механике, не может этого не признать.
— Сколько? — спросил Брюс, чувствуя, что заставил продавца защищаться.
— За какое количество? Я не хочу разорять свой склад. Если я сохраню их целиком, то смогу предложить кому-нибудь эксклюзивную поставку. Если же я продам часть вам, а часть кому-то еще, то вы станете конкурировать.
— Я не продаю их в этом регионе, — сказал он.
— А где же в таком случае?
— В южной части Айдахо.
— Это вокруг Бойсе?
— Да, — сказал он.
— Где-нибудь еще?
— Нет.
— Я могу продать вам двести штук.
— За сколько?
Барановский уселся за стол и принялся писать какие-то цифры.
— За пятнадцать тысяч, — сказал он наконец.
Это его ошеломило. Он подчитал: выходило по семьдесят пять долларов за машинку.
— Слишком дорого, — сказал он, — и слишком много.
— Сколько же тогда? Я и так все урезал донельзя. — Барановский нахмурился.
— Как насчет пятидесяти штук?
— Вы что, издеваетесь? Это же почти розничное количество, — тихим голосом сказал Барановский.
— Никто не идет в розничный магазин, чтобы купить пятьдесят пишущих машинок.
— Какую же цену думаете вы получить при таком количестве? Что за продажами вы вообще занимаетесь? Очевидно, у вас нет опыта в этой области. — Барановский двинулся обратно в кладовую.
— Ладно, — сказал он. — Пусть будет семьдесят пять.
— Если семьдесят пять, — сказал Барановский, — то около ста долларов за каждую.
— Нет, — сказал он. — Семьдесят пять штук по сорок долларов каждая.
— Что ж, приятно было познакомиться. — Барановский повернулся к нему спиной и снова принялся за распаковку.
— Я куплю семьдесят пять машинок по сорок долларов за штуку, — сказал Брюс. — Три тысячи наличными. У меня наличные. Без гарантий, но они должны быть идентичны с той машинкой, которую вы мне одолжили, и запечатаны в оригинальные упаковки.
Барановский в кладовой ничего не сказал.
— Я позвоню вам через день, — сказал Брюс. — Пока.
Двинувшись в сторону коридора, добавил:
— Ту машинку, что вы мне давали на пробу, я оставляю. На столе.
Дверь за ним закрылась. Ощущая некоторую дрожь, он спустился на первый этаж и вышел на улицу.
На следующее утро ему позвонила Сьюзан.
— Я получила твое письмо, — сказала она. — Выглядит чудесно. Не медли, покупай их. Я так волнуюсь. Сколько, по-твоему, ты сможешь взять?
