Элегии и малые поэмы

Ты нежеланна мужам, нежеланна и девам… Помедли!

10 Росные вожжи свои алой рукой натяни!

До появленья зари следить за созвездьями легче

Кормчему, и наугад он не блуждает в волнах.

Только взойдешь — и путник встает, отдохнуть не успевший,

Воин привычной рукой тотчас берется за меч.

15 Первой ты видишь в полях земледельца с двузубой мотыгой,

Первой зовешь под ярмо неторопливых быков.

Мальчикам спать не даешь, к наставникам их отправляешь,

Чтобы жестоко они били детей по рукам.

В зданье суда ты ведешь того, кто порукою связан, —

20 Много там можно беды словом единым нажить.

Ты неугодна судье, неугодна и стряпчему тоже, —

Встать им с постели велишь, вновь разбираться в делах.

Ты же, когда отдохнуть хозяйки могли б от работы,

Руку-искусницу вновь к прерванной пряже зовешь.

25 Не перечислить всего… Но чтоб девушки рано вставали,

Стерпит лишь тот, у кого, видимо, девушки нет.

О, как я часто желал, чтоб ночь тебе не сдавалась,

Чтоб не бежали, смутясь, звезды пред ликом твоим!

О, как я часто желал, чтоб ось тебе ветром сломало

30 Или свалился бы конь, в тучу густую попав.

Что ты спешишь? Не ревнуй! Коль сын твой рожден чернокожим,19

Это твоя лишь вина: сердце черно у тебя.

Или оно никогда не пылало любовью к Кефалу?20

Думаешь, мир не узнал про похожденья твои?

35 Я бы хотел, чтоб Тифон про тебя рассказал без утайки, —

На небесах ни одной не было басни срамней!

Ты от супруга бежишь, — охладел он за долгие годы.

Как колесницу твою возненавидел старик!

Если б какого-нибудь ты сейчас обнимала Кефала,

40 Крикнула б ночи коням: «Стойте, сдержите свой бег!»

Мне же за то ли страдать, что муж твой увял долголетний?

Разве советовал я мужем назвать старика?

Вспомни, как юноши сон лелеяла долго Селена,21

А ведь она красотой не уступала тебе.

45 Сам родитель богов, чтоб видеть пореже Аврору,

Слил две ночи в одну, тем угождая себе…22

Но перестал я ворчать: она услыхала как будто, —

Вдруг покраснела… Но день все-таки позже не встал…

XIV

Сколько я раз говорил: «Перестань ты волосы красить!»

Вот и не стало волос, нечего красить теперь.

А захоти — ничего не нашлось бы на свете прелестней!

До низу бедер твоих пышно спускались они.

5 Право, так были тонки, что причесывать их ты боялась, —

Только китайцы одни ткани подобные ткут.

Тонкою лапкой паук где-нибудь под ветхою балкой

Нитку такую ведет, занят проворным трудом.

Не был волос твоих цвет золотым, но не был и черным, —

10 Был он меж тем и другим, тем и другим отливал:

Точно такой по долинам сырым в нагориях Иды

Цвет у кедровых стволов, если кору ободрать.

Были послушны, — прибавь, — на сотни извивов способны,

Боли тебе никогда не причиняли они.

15 Не обрывались они от шпилек и зубьев гребенки,

Девушка их убирать, не опасаясь, могла…

Часто служанка при мне наряжала ее, и ни разу,

Выхватив шпильку, она рук не колола рабе.

Утром, бывало, лежит на своей пурпурной постели

20 Навзничь, — а волосы ей не убирали еще.

Как же была хороша, — с фракийской вакханкою схожа,

Что отдохнуть прилегла на луговой мураве…

Были так мягки они и легкому пуху подобны, —

Сколько, однако, пришлось разных им вытерпеть мук!

25 Как поддавались они терпеливо огню и железу,

Чтобы округлым затем лучше свиваться жгутом!

Громко вопил я: «Клянусь, эти волосы жечь — преступленье!

Сами ложатся они, сжалься над их красотой!

Что за насилье! Сгорать таким волосам не пристало:

30 Сами научат, куда следует шпильки вставлять!..»

Нет уже дивных волос, ты их погубила, а, право,

Им позавидовать мог сам Аполлон или Вакх.

С ними сравнил бы я те, что у моря нагая Диона

Мокрою держит рукой, — так ее любят писать.

35 Что ж о былых волосах теперь ты, глупая, плачешь?

Зеркало в скорби зачем ты отодвинуть спешишь?

Да, неохотно в него ты глядишься теперь по привычке,

Чтоб любоваться собой, надо о прошлом забыть!

Не навредила ведь им наговорным соперница зельем,

40 Их в гемонийской струе злая не мыла карга;23

Горя причиной была не болезнь (пронеси ее мимо!),

Не поубавил волос зависти злой язычок:

Видишь теперь и сама, что убытку себе натворила,

Голову ты облила смесью из ядов сама!

45 Волосы пленных тебе прислать из Германии могут,

Будет тебя украшать дар покоренных племен.

Если прической твоей залюбуется кто, покраснеешь,

Скажешь: «Любуются мной из-за красы покупной!

Хвалят какую-нибудь во мне германку-сигамбру, —

50 А ведь, бывало, себе слышала я похвалы!..»

Горе мне! Плачет она, удержаться не может; рукою,

Вижу, прикрыла лицо, щеки пылают огнем.

Прежних остатки волос у нее на коленях, ей тяжко, —

Горе мое! Не колен были достойны они…