Механик-негр, подумал Эл. Она не посмела бы пригнать свою машину к Джиму Фергессону, каким бы честным он ни был. Потому что он, вероятно, не стал бы с ее машиной работать. Может, стал бы, а может, и нет. Но она не может рисковать. Дело того не стоит.
— Могу я показать вам этот участок? — спросила миссис Лейн, поднимая связку ключей.
— Нет, — сказал он. — Как-нибудь в другой раз.
Выйдя из риелторской конторы, он увидел, что она смотрит, как он уходит; она следила за ним, пока торец здания не скрыл их друг от друга.
Вернувшись, он сказал через порог:
— Может быть, через пару дней. Когда мои планы более определятся.
Миссис Лейн улыбнулась ему. Сочувственно, подумал он. Сочувственно и понимающе. Тогда он снова пошел прочь. Обратно к своей машине.
Она просто хочет что-то мне продать, думал он. Но он знал, что дело здесь в чем-то большем; собственно, совсем и не в этом. В чем же в таком случае? В любви, подумал он. В любви к нему. Крупная и привлекательная деловая негритянка, средних лет и со светлой кожей. Может, хочет меня усыновить. Он чувствовал уныние, но в то же время ему казалось, что от части своего бремени он избавлен. Ему уже не было так плохо, как раньше. Да, подумал он, элегантная женщина, толковая продавщица; уж она-то знает свое дело. Настоящая профессионалка. Я вернусь. Ей это прекрасно известно.
Эта деревенщина, пьяный кретин, старая задница Фергессон, это он довел меня до такого состояния, подумал Эл. До состояния, в котором мне не на кого надеяться, кроме как на какую-нибудь женщину, испытывающую ко мне жалость. Из которого у меня нет иной возможности выбраться; у меня нет другого способа выжить, нет своей собственной системы безопасности. Мне приходится взывать к мягким чертам характера какой-то торговки недвижимостью.
Надо было бы, подумал он, изгадить его дело, испохабить его дело бесповоротно; мне следовало бы открыть на том участке публичный дом и опозорить все владение. Мне следовало бы превратить его в… а что, разве он еще не устроил там стоянку для подержанных автомобилей?
Кто взирает на меня с презрением? — спросил он у себя. Каждый? Все без исключения?
Ему не хотелось возвращаться на свой участок. Он завел машину и просто поехал, никуда конкретно не направляясь; он просто ехал, влившись в транспортный поток центральной части Окленда, наслаждаясь чувством вождения. Это был добрый старый «Крайслер», солидный, с обитыми кожей сиденьями. Однако коробка передач не переключалась на задний ход, так что он купил его за семьдесят пять долларов. Но все же это была хорошая машина. Достаточно хорошая для любого разумного человека. Прекрасная шоссейная машина.
На ходу он воображал, как когда-нибудь продаст именно этот автомобиль; он представлял себе это во всех подробностях, чтобы как-то себя занять.
Когда он вернулся на «Распродажу машин Эла», то увидел, что большая белая дверь мастерской заперта. Старик закрыл заведение, но не ради ленча, потому что «Понтиака» тоже не было. На старомодной картонной вывеске на двери указатели были повернуты так, чтобы можно было прочесть:
Припарковавшись среди машин на стоянке, он увидел еще один автомобиль, почти новый «Кадиллак», который последовал за ним и остановился позади него, рядом с другой его машиной, «Шевроле». Он вышел из машины, и то же самое сделал водитель «Кадиллака».
— Здравствуйте, — сказал тот.
Эл захлопнул дверцу «Крайслера» и направился к незнакомцу. Тому было немного за пятьдесят, и он щеголял прекрасно пошитым деловым костюмом, галстуком — узким, из новомодных — и заостренными, итальянского стиля туфлями, которые Эл видел в рекламах и на витринах магазинов в богатых районах. Незнакомец улыбнулся ему. Манеры его казались довольно дружелюбными. Его волнистые седые волосы были несколько длинноваты, но прекрасно подстрижены. Эл слегка оторопел.
— Здравствуйте, — сказал Эл. — Как дела сегодня? — Это было его стандартным приветствием.
На его стоянке ничто, разумеется, не могло заинтересовать этого хорошо одетого и явно преуспевающего господина, приехавшего на «Кадиллаке» прошлого года. На мгновение Элу стало не по себе; может, думал он, это налоговый агент штата или даже федерального правительства — целый сонм предположений пронесся у него в голове, пока он смотрел на этого человека, сохраняя на лице приветливую улыбку.
А потом он его узнал. Это был один из давних клиентов Фергессона. Очевидно, он пригнал свою машину для починки и обнаружил, что мастерская закрыта.
— Я ищу Джима, — сказал посетитель звучным, внушительным голосом. — Однако вижу, что у него заперта дверь.
Подняв руку, он взглянул на часы, обнаружившиеся радом с серебряной запонкой. Эл смотрел то на часы, то на запонку и чувствовал все растущее, сильнейшее желание: это было то, что он всегда хотел иметь, — хорошие наручные часы, вроде тех, рекламу которых он видел в «Нью-Йоркере».
— Вероятно, ищет какую-нибудь запчасть, — сказал Эл. — Или, может, у кого-то машина сломалась на дороге. Его вызывают вместо ААА.
— И я знаю почему, — сказал посетитель.
Если бы у меня было хотя бы три хорошие машины, подумал Эл, я мог бы привлекать клиентов вроде этого. Если бы я мог показать что-нибудь приличное… Помрачнев, он сунул руки в карманы, раскачиваясь с пятки на носок и уставившись в землю. Он не мог придумать, что сказать.
— Я приезжаю к нему уже четыре с половиной года, — сказал посетитель. — По всякому поводу, даже ради смазки.
— Он продал мастерскую, — сказал Эл.
Глаза его собеседника расширились.
— Не может быть, — сказал он в смятении.
— Так и есть, — сказал Эл.
Он еще больше помрачнел; говорить было почти невозможно. Поэтому он продолжал раскачиваться взад-вперед.
— Стал слишком стар? — спросил посетитель.
— Вроде у него с сердцем неладно, — пробормотал Эл.
— Что ж, мне, конечно, жаль, — сказал посетитель. — По-настоящему жаль. Это конец целой эры. Конец старого мастерства.
Эл кивнул.
— Я не был здесь около месяца, — сказал посетитель. — Когда он решился? Должно быть, совсем недавно.
— Так и есть, — сказал Эл.
Мужчина протянул руку; Эл заметил это, вздрогнул, вытащил свою собственную руку и обменялся с ним рукопожатием.
— Меня зовут Харман, — сказал посетитель. — Крис Харман. Бизнес в сфере звукозаписи. Я руковожу фирмой «Пластинки Тича».
— Понятно, — сказал Эл.
— Значит, вы не думаете, что он вернется, — сказал Харман, снова взглянув на часы. — Что ж, я не могу ждать. Скажите ему, что я заезжал. Я позвоню ему по телефону и скажу, как мне жаль, что так вышло. Всего доброго.
Он кивнул Элу и, дружески махнув рукой, снова забрался в свой «Кадиллак», захлопнул дверцу, дал задний ход и через мгновение уже выехал со стоянки и влился в транспортный поток на Сан-Пабло. Вскоре «Кадиллак» пропал из виду.
Через полчаса появился и припарковался «Понтиак» старика. Когда Фергессон вылез из машины, к нему подошел Эл.
— Приезжал твой старый клиент, — сказал он. — Расстроился, узнав, что ты продал мастерскую.
