— Потому что ты гнал его, предварительно не разогрев.
— Черта с два, — сказал Эл. — Это потому, что я поручил его тебе, а ты неправильно сбалансировал коленвал.
— Полная чепуха, — громко сказал старик. — Никто другой на всем белом свете не мог бы держать этот «Паккард» на ходу, при том как ты с ним обращался. Эй, знаешь что? Помнишь того парнишку, который угнал у тебя со стоянки «Форд» — купе? Я видел его на днях. Он теперь ездит на новом «Олдсмобиле». — Ухмыляясь, он переключился на Хармана: — Должен рассказать вам об этом, Харман. У Эла был потрепанный «Форд», на котором какой-то парень возил мешки с цементом и лес; ну, один из этих полугрузовичков. Он поступил к Элу помятым и грязным — за сколько ты его взял, Эл? Где-то за семьдесят долларов. В общем, Эл прикупил его на распродаже. И отогнал в мастерскую кузовных работ — я бы к нему не притронулся, а Эл знал, в каком состоянии драндулет — и заплатил им, чтобы тот перекрасили. Это стоило ему тридцать долларов. А потом он хотел, чтобы я подлатал этот «Форд» в механической части, но тот вообще никуда не годился; все кольца стерлись — масло текло повсюду. Как бы там ни было, Эл решил его продать. Выставил его впереди, прилепил на него одно из этих своих объявлений. Вы когда-нибудь помещали рекламу в «Трибьюн»? Каждому, кто приходил к нему на стоянку, он пытался сплавить эту колымагу, но никто не брал. Так что старина Эл стал работать с тем «Фордом» все больше и больше; отогнал его в какой-то гараж и заключил там сделку: ему поставили новые кольца и заново притерли клапаны. Это, должно быть, стоило еще пятьдесят баксов. К тому времени он вложил в свой «Форд» уже около двух сотен. Но все равно не мог его продать. Тогда он заново обил в нем сиденья. Его не покупали. Тогда… — Старик сделал паузу. — По-моему, он в конце концов даже поставил на него новые протекторы. Так или нет, но знаете, что с ним случилось? Тот парнишка угнал его и разбил вдребезги. От него ничего не осталось. Один утиль. Что ты в итоге выручил, Эл? Десять долларов за металлолом? — Он подмигнул.
— У тебя шарики за ролики зашли, — сказал Эл. — Такой машины у меня вообще не было.
— Черта с два ее не было, — запинаясь и моргая, сказал старик.
Откинувшись в кресле так, чтобы видеть лицо Эла, Крис Харман бросил на него долгий изучающий взгляд, но ничего не сказал.
Эл поднялся.
— Прошу прощения, — сказал он.
— В чем дело, Эл? — спросил Харман своим утонченным голосом.
— Мне надо в ванную, — сказал Эл.
После паузы Харман тем же тоном сказал:
— Пройдите по коридору. Вторая дверь справа. После картины.
— После Ренуара, — сказал Боб Росс, жуя свою трубку.
— Спасибо, Крис, — сказал Эл, выходя в коридор.
Закрыв и заперев дверь ванной, он по-прежнему слышал старика. Даже здесь, подумал он, расстегивая и спуская брюки и усаживаясь на сиденье унитаза. Голос старика все равно достигал его, перекрывая звуки, производимые им самим.
Долгое время он оставался в ванной, ничего не делая, просто сидя со стиснутыми перед собой руками, сгорбившись, чтобы было удобнее. У него не было ни мыслей, ни осознания времени; голос старика стал размытым, его речь — нечленораздельной.
Стук в дверь заставил его вздрогнуть; он сел прямо.
— Вы долго собираетесь там оставаться? — спросил Харман прямо из-за двери, тихим и резким голосом.
— Не знаю, — сказал Эл. — Знаете же, как это бывает. — Он подождал, но Харман ничего не говорил. Эл вообще не мог бы сказать, по-прежнему ли тот там, прямо за дверью. — Что, здесь всего одна ванная? — сказал он.
— Вам лучше вернуться сюда, — сказал Харман тем же настойчивым, напряженным тоном.
— Почему? — сказал Эл. — Я не собираюсь оспаривать ваш авторитет и суждения в этом предмете, но, Крис, такие дела требуют времени.
Он снова подождал. Харман ничего не сказал. Наконец Эл услышал, что тот удаляется по коридору.
— Эй, Эл! — крикнул старик, так громко, что Эл подпрыгнул. Опять раздался стук в дверь, удары в нее были настолько сильны, что видно было, как она содрогается. На этот раз стучал старик. — Эй! — крикнул он; ручка повернулась и задребезжала. — Слезай с горшка. У нас много дел, дружище. Ты что, засел там на целый день?
— Выйду через минуту, — отозвался Эл, разглядывая кафель душа.
Старик, приблизившись к самой двери, сказал:
— Эл, ты там что, дрочишь?
— Выйду через минуту, — повторил Эл.
Старик отошел. В гостиной возобновилась его болтовня. Потом, спустя какое-то время, воцарилось молчание.
— Слушай, — сказал старик, снова оказавшись у двери в ванную. — Эл, ты меня слышишь?
— Слышу, — сказал он.
— Мы едем обедать в один ресторан, который я хорошо знаю, — сказал старик. — Собираемся заключить нашу сделку там. Так что вылезай, а не то останешься.
— Сейчас выйду, — сказал Эл.
— Мы поедем на «Мерседесе», — сказал старик. — Слышь, Эл. Ты сможешь вести. Крис говорит, он хочет, чтобы ты был за рулем.
— Хорошо, — сказал Эл.
— Ты выходишь?
Эл встал и спустил воду. Старик что-то говорил, но его слова потерялись в реве воды.
Открыв дверь, он обнаружил, что старик так за ней и стоит.
— Не дал мне закончить, — сказал Эл.
Когда они шли по коридору в гостиную, старик взволнованно хлопнул его по спине.
— За твой обед заплачу я, — сказал он. — Угощаю.
— Идет, — сказал Эл.
Харман глянул на него без выражения. Он, пока Эл был в ванной, надел итальянскую черную вязаную спортивную рубашку, слаксы и туфли на каучуковой подошве; он был готов ехать.
— Надеюсь, мы все влезем в «Мерседес», — сказал он, увлекая всех к выходу.
— Если нет, — сказал Эл, — то один из нас сможет следовать сзади в грузовике.
— Это следует счесть шуткой? — спросил Харман.
— Нет, — сказал Эл.
Харман промолчал. Они спустились по короткому лестничному пролету и вошли в гараж, в котором стоял «Мерседес». Харман достал ключи, отпер дверцу и придерживал ее открытой, пока старик забирался внутрь.
— У Эла есть старый «Мармон», — сказал старик, усевшись на черное кожаное сиденье сзади и сложив руки на коленях. — Правда, Эл? Шестнадцать цилиндров.
— В самом деле? — пробормотал Харман, меж тем как он и Росс забирались внутрь. — Вот это, должно быть, машина. Коллекционный экземпляр. Держите. — Он протянул Элу ключи.
— Я не могу вести, — сказал Эл.
— Почему? — спросил Харман медленным, спокойным голосом.
— Права потерял, — сказал Эл.
После паузы заговорил старик:
— Эй, Эл, ты портишь все веселье. Вечно ты вот такой угрюмый и злой как черт. — Он повернулся к Харману: — Он всегда такой. У него зуб на весь мир.
— Вообще-то я прав не терял, — сказал Эл. — Просто неохота вести машину.
— Вот об этом я и толкую, — сказал старик. Он быстро дышал, изо всех сил прижимая руку к пиджаку. Лицо у него было измученное, какое-то приплюснутое, вялое. В голосе чувствовалась боль. — Он внес меня в черный список, потому что я продал свою мастерскую. А он хотел, чтобы я ему помогал до скончания
