немедленно. 1 апреля, воспользовавшись спуском на воду нового линкора «Тирпиц», он выступил с резкой речью. Ее должны были транслировать по радио, но после первых слов «фюрера» репродукторы внезапно замолкли. В США даже возникло предположение, не убит ли он в результате покушения. Как свидетельствует американский исследователь У. Ширер, наблюдавший описываемые события, Гитлер был «в таком воинственном состоянии, что, по-видимому, не вполне доверял себе, поскольку в последнюю минуту отменил прямую передачу речи». Она была опубликована уже в отредактированном, более «спокойном» виде.
«Какое право имеет Англия вмешиваться в вопросы, затрагивающие жизненные права Германии? Третий рейх, – угрожающе предупредил Гитлер, – не намерен бесконечно терпеть запугивания и политику „окружения“. В конце, однако, содержались обычные „миролюбивые“ заверения о том, что Германия не намерена нападать на кого-либо. И посему съезд нацистской партии, намечавшийся на сентябрь, был объявлен „съездом мира“. Наглые разглагольствования о „праве“ рейха на „жизненное пространство“ на востоке Европы сопровождались демагогическими заявлениями, явно рассчитанными на использование антисоветских настроений наиболее влиятельных буржуазных кругов на Западе.
Что касается подлинных намерений Гитлера, то о них свидетельствует представленная на Нюрнбергском процессе «Директива о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939– 1940 гг.», утвержденная им 11 апреля 1939 г. Ее основу составлял «Белый план» – план агрессии против Польши. «Задачей вермахта, – говорится в документе, – является уничтожение польских вооруженных сил. В этих целях должно быть рассчитано и подготовлено внезапное нападение». Директива предписывала вести подготовку с таким расчетом, чтобы операция «могла быть осуществлена в любой момент начиная с 1 сентября 1939 г.». Так была установлена дата, ставшая началом одной из величайших трагедий в истории человечества.
Муссолини на босу ногу
За «успехами» Гитлера с завистью наблюдал итальянский диктатор. Не близится ли время, размышлял он, вернуть Италии «наследие Древнего Рима»?
Появление Муссолини на политической сцене было связано, как известно, с революционным кризисом, возникшим в Италии в 1919—1920 гг. Огромное воздействие на размах событий в стране оказал героический пример российского пролетариата, свергнувшего царизм. «Сделать так, как в России!» – эта мечта захватила широчайшие слои трудящихся. Но она смертельно напугала итальянскую буржуазию. Ее взгляды с надеждой обратились на главаря фашистских банд, избивавших революционных рабочих. «Ваше величество, – обратился в те дни один из крупных туринских промышленников к королю Виктору-Эммануилу III. – Этот человек достаточно груб и жесток, чтобы навести порядок в Италии. Почему бы нам не поддержать его, за неимением лучшего?»
Установление в 1922 г. фашистского режима дало возможность крупному капиталу, потопив в крови рабочее движение, полностью подчинить внутреннюю и внешнюю политику страны своим экспансионистским целям. Глубоко разочарованная итогами дележа добычи после первой мировой войны, итальянская буржуазия жаждала переиграть войну и добиться нового передела мира в свою пользу.
«Достижения» Муссолини, обеспечившего в Италии «классовый мир» с помощью головорезов в черных рубашках, вызвали живой интерес в мире капитала. В лице «дуче» аристократы и «боссы» большого бизнеса хотели приобрести сторожевого пса для охраны угодных им социальных порядков. Следовало только подкормить его, соответствующим образом «воспитать» и в нужную минуту спустить с цепи.
В Рим потянулись многочисленные паломники – банкиры и политики, писатели и социологи. Среди новых друзей «дуче» в первые годы особенно выделялся Остин Чемберлен, министр иностранных дел в кабинете Болдуина. Ограниченный, упрямый и пылавший неистребимой ненавистью к Советскому Союзу, старший брат будущего английского премьера Невиля Чемберлена, Остин стал политической «гувернанткой» Муссолини. Во время длительных прогулок на яхте наедине со стихиями, пересыпая свои речи дешевой лестью, он твердой рукой, одеревеневшей в попытке удержать время, обучал «дуче», как следует держать руль в мировой политике. Ближайшим результатом прогулок стало вовлечение Италии в антисоветский Локарнский пакт.[34]
Помогая Муссолини подняться на пьедестал, подставил свое плечо и У. Черчилль, посетивший Рим в начале 1927 г. Обстоятельства встречи, правда, выглядели несколько иначе, нежели он рассчитывал. Охрана у дверей кабинета главы правительства попросила высокопоставленного гостя бросить сигару. К удивлению сопровождавшего его личного телохранителя детектива Томпсона, потомок герцогов Мальборо покорно подчинился. Войдя в кабинет, Черчилль был неприятно удивлен: сидевший за столом «дуче» и не подумал подняться ему навстречу.
С подобной бестактностью Черчилль встретился впервые и был взбешен. Но быстро нашелся. Остановившись на полпути, он достал из кармана массивный золотой портсигар, где аккуратно были уложены три крупные сигары. Тщательно выбрал одну, известную изысканным ароматом («Ромео и Джульетта»), и, не спеша, закурил. Затем, с беззаботным видом пуская клубы дыма, повернулся к Муссолини. Тот, совершенно опешив, быстро поднялся, протягивая руку визитеру.
Эпизод не омрачил, однако, впечатлений английского гостя. «Если бы я был итальянцем, – заявил он журналистам, – я от начала до конца был бы безусловно с вами…» Черчилль не упустил, разумеется, случая поразглагольствовать при этом об «агрессивных целях» большевиков.
Своеобразный реванш за укол, нанесенный его самолюбию при встрече с Черчиллем, Муссолини взял во время визита летом 1935 г. Антони Идена. Английский министр, уделявший, как известно, немало внимания своей внешности, прибыл на переговоры в «Палаццо Венеция» в туалете, отвечавшем самым строгим требованиям дипломатического этикета. К ужасу шефа итальянского протокола, «дуче» явился в полотняных брюках, пиджаке с заплатами на локтях, рубашке с открытым воротом и сандалиях на босу ногу.
Вызывающее поведение Муссолини, рассчитанное на то, чтобы дать понять его глубокое неудовольствие, объяснялось просто. Накануне ночью агенты итальянской разведки проникли в здание британского посольства в Риме и сняли фотокопии с документов, раскрывавших цели визита Идена. Министр привез проект соглашения, которое Англия предлагала заключить за счет Эфиопии, к нападению на которую Муссолини готовился на глазах у всего мира. Но зачем нужно было «дуче» идти на «позорный» компромисс, если не кто иной, как сам премьер Великобритании, незадолго до этого дал понять, что агрессия в Африке не встретит противодействия со стороны Лондона? Когда Дино Гранди, посол Италии в Лондоне, перед ленчем в обширном особняке маркиза Лондондерри с рюмкой аперитива подошел к Р. Макдональду и вполголоса завел речь об Эфиопии, тот позволил себе следующую «шутку». «Англия – дама, – заметил он. – Энергичные действия мужчины отвечают вкусу дамы, но она любит, чтобы это делалось с соблюдением приличий, не на людях. Соблюдайте такт, и мы не будем иметь возражений».
Визит Идена окончился безрезультатно. На его уговоры Муссолини нагло отвечал, что, истратив астрономические средства, он не может отказаться от кампании и вернуть армию без единого выстрела…
«Пакт крови»
Мюнхен вызвал состояние эйфории у фашистских диктаторов – все дозволено! Вскоре после позорной империалистической сделки в Риме было получено сообщение о предстоявшем прибытии Риббентропа. Незапланированный характер визита и секретность, проявленная в отношении его целей, позволяли предполагать, что министр иностранных дел имеет специальное поручение. Ожидания не обманули Муссолини; посланец Гитлера привез предложение о заключении военного союза между Германией, Италией и Японией.
– После того, что произошло в Мюнхене, «ось» обладает исключительно выгодными позициями, –
