его огневые точки, 2 снайпера, что обеспечило успех наземной операции по окружению и уничтожению оставшихся боевиков в окрестностях населенных пунктов Карамахи и Чабанмахи».
В этот день в плен попала группа ваххабитов, пытавшихся уйти из окружения, — девять человек: шесть мужчин (среди них — братья Хасбулатовы, брат жены одного из ваххабитских главарей — Джаруллы — Азиль Ирисбиев, и другие) и три женщины (в том числе жена Джаруллы — Барият).
9 сентября ничем не отличался от прошедших дней: все те же ракетно-бомбовые удары, артналеты, атаки штурмовыми группами. Как правило, солдатам удавалось зацепиться за окраинные дома, но дальше начиналась вязкая перестрелка, антиснайперская игра, погоня за постоянно перемещающимися огневыми точками. А ночью оставленные нами позиции снова занимали боевики. По сути все это «бодание» свелось к перемалыванию ваххабитов в бесконечных стычках и огневых налетах. Отступать им некуда — как в Брестской крепости все должно было закончиться полным уничтожением противника. Однако, потери несли не только ваххабиты, но и наши. 9 сентября погибли двое, 15 были ранены.
К 10 сентября спецназовцы 17-го отряда спецназа ВВ захватили южную (нижнюю) окраину Чабанмахи, 20-й отряд овладел юго-западной окраиной Карамахи, 1-й батальон успешно преодолел квартал новостроек и вышел на окраины так называемого «старого села» Карамахи.
Рассказывает капитан Александр Янклович, 20-й отряд спецназа:
Утром по распоряжению командира вывел свою группу на отдых. Три ночи без сна… Хоть бы часок нормально покемарить. Куда там! В Чабанмахах снайперы начали долбить 17-й отряд, не могут они прорваться. Надо отвлечь «духов». Опять мне задача. Генерал показал на карте маршрут. Из ущелья — в гору. Придали нам 50 омоновцев и 10 собровцев из дагестанского спецбатальона. Я их проинструктировал по вопросам взаимодействия — и пошли. Спустились в ущелье, впереди склон почти отвесный. Начнут сверху бить — не пройти нам. На наше счастье вижу десять армейских танков. Я к командиру: «Выручай, брат!»
Танки хорошо расчищали дорогу: клали снаряды иногда за 30 метров перед наступающей цепью. «Духам» даже высунуться не давали: как только где заговорит — туда снаряд. Так добрались до вершины — а дальше было мертове пространство. И сразу защелкали винтовки. После первого же выстрела омоновцев как ветром сдуло.
Рассказывает капитан Александр Янклович, 20-й отряд спецназа:
Упали на землю, чертыхаемся — место неудачное, открытое. Прижимают, гады, капитально, головы не поднять. Мы с Редяем работаем в паре. Рывочек — кое-как укрылись. Я за разбитым ЗИЛом, он метрах в пяти от меня — за КамАЗом. Крутится, как заяц, уворачиваясь от пуль. У меня похолодело внутри: еще немного, и достанут его волчары. Подползает Балаклеец со «Шмелем». Я ему: «Давай!» Слава — на пули ноль эмоций! — начал дома напротив крушить. И тут я снайпера упас. Нарисовался он в окне, я по нему из подствольника. Попал!
Бандиты чуть приутихли. А через минуту-две давай с новой силой по нам долбить. Я приказал Молокову с его бойцами зайти сбоку, между домами, и с Фланга прижать «духов», Остальным командую: «По моим сигналам из РПО синхронно, залпами!» Эта тактика у нас отлично отработана. Загасили несколько огневых точек. Три-четыре продолжают плотно работать, а у нас «Шмели» кончились.
Прикрываясь дымовыми шашками, собровцы и «спецы» зацепились за край села. Дело доходило до рукопашных, пускали в ход ножи, кулаки. Сам Янклович получил пулевое ранение в ногу. Но, совместными усилиями очистили юго-западную окраину. Ночевали уже в Карамахи…
С западного направления на Карамахи наступал спецназ «Руси». Бои за центральную площадь шли уже четвертый день. Четырежды «спецы» доходили до нее — и вечером отступали: никто на ночь в стреляющем селе оставаться не хотел.
Из статьи Дмитрия Белякова «Карамахи: два ракурса одного боя», журнал «Братишка»:
Не сразу, со второй попытки танкист поставил тяжелую машину вплотную к сараю напротив мечети, и радист стал запрашивать координаты какой-то цели. Наводчик спецназовцев долго не мог добиться от танкиста, понял ли он указание. Матюкаясь, прижимая истертые наушники к ушам, он трижды повторил все градусы и цифры, но, видимо, радист в танке совершенно оглох. Неожиданный, ошеломляюще громкий орудийный выстрел лопнул в нагретом до тридцати градусов воздухе, подняв столбом пыль до самой крыши разбитой снарядами постройки.
«Куда!? Не туда, мать твою! Что? Б…!!! Не слышу! Что?! Какое дерево?! Сам ты дерево, чурка, е… твою…!!!» — спецназовский наводчик, седой от пыли, с побагровевшим лицом натужно орал в микрофоны. Наконец не выдержал, сорвал к черту наушники, пнул ногой пустой пулеметный «цинк» и, свирепо сверкая глазами, побежал к танку, не обращая внимания на окрики лейтенанта. Зайдя за угол здания, спец быстро перекрестился и в три прыжка заскочил на броню. Озираясь, сержант яростно стал колотить кирпичом по крышке люка. Она с лязгом распахнулась, и кто-то, не высовывая головы, что-то замяукал наводчику в ответ. Я разобрал только несколько слов: «не слышал», «на два градуса вправо» и «сам мудак»…
Второй выстрел, видимо, был в яблочко. Наводчик, прильнув к окуляру, хрипло орал: «Есть! Навесил! Уже горит!»…
К 11 сентября разведрота 22-й бригады оседлала господствующую над местностью гору Чабан и фактически обеспечила тем самым успех спецназовцев, которые заметно продвинулись вперед. 8-й отряд взял высоту над срединной частью села Чабанмахи, а 20-й отряд овладел всей южной частью села и вышел на его восточную окраину. 17-й отряд 11 сентября штурмовал и захватил часть Чабанмахи, забравшись на самую макушку, немного не дойдя до сердца вражеской обороны, центральной мечети.
Вместе со спецназовцами на гору Чабан наступали омоновцы из Ярославля. Показали они себя не с лучшей стороны, что для омоновцев было, в общем-то, делом привычным.
Из книги Геннадия Трошева «Моя война»:
Тот сентябрьский день был отмечен не только успехами, но и доставил свои огорчения. Ожесточенное сопротивление боевиков, дождь и слякоть, затруднявшие продвижение вперед, — все это, видимо, не лучшим образом повлияло на боевой дух двух отрядов ОМОНа, которые отказались идти в бой. Я вынужден был доложить об этом В. Рушайло. Поведение омоновцев его рассердило.
— Прими все возможные меры, — попросил министр внутренних дел. — Я после с ними разберусь…
Между тем мой заместитель генерал-полковник М. Лабунец (командующий Северо-Кавказским округом ВВ) и генерал-полковник Л. Шевцов (представитель МВД РФ) сами быстро навели порядок в подчиненных подразделениях. Лабунец даже охрип от крика, а Шевцов поехал на «броне» в боевые порядки дрогнувших милиционеров, лично поднял их в атаку. Так по-русски обложил трусов, что тем действительно стало стыдно.
Как именно обкладывал Лабунец ярославских омоновцев, зафиксировыал Сергей Тютюник, оказавшийся в тот момент на КНП:
Из статьи Сергея Тютюника «Кадарская зона»:
«Двадцатый», что ж ты мне врешь, сволочь! Я же вижу отсюда в бинокль, как ты атакуешь: твои бойцы за курями гоняются, а не снайперов выкуривают!.. «Двадцатый»! Я тебе покажу «подведение итогов». Ты у меня кровью смоешь трусость и мародерство! Если через две минуты в атаку не пойдешь — накрою тебя минометами!»
Выключив рацию, он зло плюет себе под ноги в чавкающую под сапогами грязь: «Врет, подлец, что его снайпера прижали, и отсиживается в подвале, кур ощипывает на обед! Неделю уже здесь мурыжимся!»
Ваххабиты, чувствуя близкую развязку, сопротивлялся отчаянно. Вечером на связь с нашим штабом вышел Джарулла, предлагал переговоры на правительственном уровне. В ответ ему снова был предъявлен ультиматум о безоговорочной сдаче оружия, на что последовал отказ.
«Остатки разгромленных банд скатились в лесистую лощину возле северо-западной окраины Карамахи.» — пишет Трошев. С удовольствием рассказывая об успехах, он как-то вскользь проскакивает этот эпизод. Оно и понятно: хвастаться особоенно нечем. Дело в том, что в ночь с 11 на 12 сентября боевики во главе с Джаруллой пошли на прорыв. К тому времени в живых у них оставалось не более ста человек.
