путешествующий ради собственного удовольствия, проведя среди японцев несколько счастливых месяцев, вряд ли скажет о них что-нибудь плохое. Но старожил-коммерсант, у которого за плечами столько же десятилетий, сколько у туриста месяцев, вряд ли помянет их только добрым словом.
Вообще говоря, наиболее выпуклые черты японского характера – это верность, преданность, стойкость, самоуверенность, предприимчивость, невозмутимость, любовь к природной красоте, учтивость, выносливость, чистоплотность и счастливая способность извлекать все лучшее из радостей жизни. Теневые же стороны – тщеславие, мстительность, безжалостность, недостаток искренности, правдивости, а также целомудренной воздержанности (последнее касается лишь мужчин).
Одной из поразивших меня вещей было сходство Японии с Италией. Если китайцев можно сравнить с немцами, то японцы – это итальянцы Востока. Налицо тот же контраст расчетливости и безалаберности. Подобно итальянцам, японцы смешливый, легкомысленный народ, для которого жизнь стоит так мало, что смерти нечего страшиться. Они тоже дети природы по своим манерам, но коварны, мстительны и хитры в сделках. Они тоже прирожденные артисты, с присущей художественному темпераменту леностью. Их бедняки, если не считать одежды, чем-то напоминают итальянских.
Не касаясь того, что после войны между американцами и японцами существовали взаимоотношения победителей и побежденных, что всегда затрудняет взаимопонимание, есть много причин, по которым даже в наиболее благоприятных обстоятельствах японо-американское сближение имело бы мало шансов на успех. С одной стороны перед нами Америка, страна пуританских традиций; прямых, практических людей, лишенных подлинного, постоянного интереса к искусству и духовным ценностям вообще; людей, всегда готовых разрубить гордиев узел. С другой стороны перед нами Япония, чей народ является столь же языческим, как древние обитатели Средиземного моря; люди, которые всегда склонны рассуждать терминами настроения и повиноваться обстоятельствам; чрезвычайно сложный народ, полный древнего страха и новой амбиции, обостренно чуткий ко всем формам красоты, духовным ценностям и эмоциональным порывам; люди, которые, оказавшись перед гордиевым узлом, всегда предпочтут не разрубать его, но завязать вокруг него новый, более крупный, и таким образом скрыть его из виду. Перед нами, по существу, два подхода к жизни, которые столь глубоко несхожи, что трудно даже представить себе более разительный контраст.
За последние сто лет дважды считалось, что старая Япония исчезла бесследно и дважды Запад ошибался в этом: как во времена революции Мэйдзи, так и после второй мировой войны. Многим в США казалось, что годы оккупации полностью переделали Японию на американский лад. Сколь наивной оказалась эта иллюзия!
Я не хочу сказать, что старая Япония сохранилась неизменной. Разумеется, нет. Дело обстоит гораздо сложнее. Старую Японию уже нельзя найти в чистом виде, так же, как никогда не будет новой Японии, полностью отрезанной от прошлого.
Под воздействием внешних влияний оказались стертыми такие традиционные черты японского характера, как стремление подавлять личные интересы; считать личную выгоду социальным злом. Ослаблены и продолжают слабеть такие черты, как покорность вышестоящим; нежелание брать на себя дополнительную ответственность; привычка видеть в потреблении сверх насущных нужд нечто греховное; неоправданное преклонение перед всем подлинно японским; наконец, эмоциональный взгляд на мир, оценивающий красоту и гармонию превыше функции и этики.
К старым чертам, которые остались более или менее неизменными, относятся прилежание, честолюбие и способность стойко переносить трудности.
Долг перед вишнями
За годы журналистской работы в Токио мне часто вспоминались слова Маяковского, который считал себя в долгу
Постоянная гонка за текущими событиями политической и общественной жизни почти не оставляет зарубежному корреспонденту времени для обстоятельного рассказа о самом народе, о чертах его портрета. Перелистываешь потом объемистые папки переданных материалов и с горечью убеждаешься: за шесть с лишним лет так и не успел толком ответить на вопрос: что же они за люди – японцы?
Об этом соседнем народе наша страна с начала нынешнего века знала больше плохого, чем хорошего. Тому были свои причины. Да и то плохое, что мы привыкли слышать о японцах, в целом соответствует действительности и нуждается скорее в объяснении, чем в опровержении. Однако если отрицательные черты японской натуры известны нам процентов на девяносто, то положительные лишь процентов на десять.
Приходится признать, что мы в долгу перед цветущей сакурой, которую японцы избрали символом своего национального характера.
Каково подлинное лицо народа, для портрета которого иностранные авторы часто использовали лишь две краски: либо розовую, либо черную; расписывая либо гейш в кимоно, либо самураев, делающих харакири?
Разумеется, положительная или отрицательная оценка той или иной черты в какой-то степени относительна, субъективна.
Американец, к примеру, скажет:
– Японцы предприимчивы, но непрактичны. При своих скромных доходах они слишком беспечно относятся к деньгам.
Немец добавит:
– И ко времени тоже. В работе они умеют быть четкими, но в быту отнюдь не пунктуальны. Им как-то не хватает собранности, умения вести себя в рамках разумного.
Против этого трудно возразить. Хотя русской натуре импонирует как раз то, что японцы даже при бедности не мелочны, при организованности – не педантичны; что они не любят подчинять душевные
