— Почему?
— Потому что война затянется надолго. Да если Сергей и вернётся с похода, то к нам, в Каменки, навряд ли приедет.
— Полно, князь. Вероятно, Сергей теперь уже забыл свою немочку и сожалеет, что не женился на красавице Ирине.
— Ты так думаешь? — сердито сказал князь.
— Не только думаю — я уверена.
— В чём ты уверена? В чём?
— В женитьбе нашего сына на Ирен!
— Посмотрим, посмотрим. А я вот что скажу тебе, Лида: если Сергей кого полюбит, то уж не скоро разлюбит.
— Я не хочу с тобою спорить, князь, лучше оставим этот разговор, — с ноткой неудовольствия проговорила княгиня Лидия Михайловна.
Княгиня не ошиблась в своём предположении: Леонид Николаевич Прозоров был страстно влюблён в красавицу княжну и чуть не каждый день ездил к Гариным.
Прозоров, красивый молодой человек, владел огромным богатством; его большие усадьбы находились в нескольких губерниях. Прозоров жил в огромном своём доме на Арбате со старушкой матерью, которая любила сына безграничной материнской любовью. Леонид Николаевич, не отличаясь хорошим здоровьем, не пошёл по стопам своего отца, бывшего генерала, избрал себе не военную, а гражданскую службу в одном из учреждений; молодой человек, благодаря своим связям и усердному отношению к службе, быстро пошёл в гору; имея всего двадцать пять лет, он был уже в чине статского советника. Познакомился Прозоров с Софьей на одном из балов; в то время Москва славилась своими роскошными балами, которые устраивали родовитые бояре, не жалея денег на угощение. Балы эти обыкновенно чередовались, и съезжалась на них вся интеллигентная Москва.
По приезде в Москву княгиня Лидия Михайловна стала вывозить свою дочь. У Гариных было большое знакомство; их наперерыв приглашали на балы и вечера; хотя Москва и славилась своими красавицами, но Софья своею редкою красотою затмила их всех. Костюмы её были дороги и изысканны. Князь не жалел на них денег. У княжны явился целый полк поклонников. Между ними первое место, бесспорно, занимал Прозоров; своим светским обращением и ухаживанием он заставил обратить на себя внимание красавицы. Леонид Николаевич умел хорошо говорить, в разговоре он избегал модных фраз — этим он ещё более нравился Софье. Она, в противоположность другим барышням, не любила пустых комплиментов. Лидия Михайловна пригласила Прозорова бывать у них: это приглашение было большой радостью для Леонида Николаевича. Он полюбил Софью.
Наступили рождественские праздники, Софья почти всякий день выезжала с матерью на балы. Старый князь не любил выездов и сидел дома, предоставив княгине и дочери полную свободу. Владимир Иванович сделал только исключение для Прозорова. Как-то Леонид Николаевич пригласил Гариных к себе запросто к чаю; князю неловко было отказаться, он поехал с женою и дочерью.
У Прозорова, кроме Гариных, никого не было; сам он и его старушка мать Анна Власьевна встретили «дорогих» гостей на верху лестницы. Дом Прозорова отделан был более чем роскошно; огромные залы были обставлены дорогою мебелью, стены обиты атласом и шёлковой материей, канделябры и люстры — из литой бронзы и серебра, бархатные персидские ковры, картины итальянской и фламандской школы в дорогих золочёных рамах, мраморные статуи. Леонид Николаевич любил художества и был хороший знаток в картинах; он сам хорошо рисовал, картины его заставляли удивляться Софью и Лидию Михайловну.
— Да вы художник, Леонид Николаевич, ваши картины прелестны. Какая кисть! — рассматривая в золотую лорнетку картины, говорила княгиня. — Сколько жизни и правды, какие пейзажи! Это с натуры?..
— Да, княгиня, это вид в моей саратовской усадьбе, я рисовал его с натуры.
— Неужели ваша усадьба обладает такими прелестными уголками? — спросила у Прозорова Софья, любуясь летним видом картины.
— Там, княжна, есть места ещё красивее и живописнее.
— Ведь это Швейцария, просто Швейцария! Наши Каменки тоже живописны, но не так.
— Хорошо вы устроились, Леонид Николаевич, очень хорошо! — пожимая руку Прозорова, промолвил князь Владимир Иванович.
— Вы добры ко мне, князь!
— У вас такой порядок, вы хороший хозяин.
— Не угодно ли взглянуть вам портретную? — предложил Прозоров Гариным и повёл их в высокую, в два света залу, стены которой увешаны были фамильными портретами Прозорова.
— Это ваш отец? — спросила Софья, останавливаясь перед изображением старика в генеральском мундире екатерининского времени; лицо старика напоминало Леонида Николаевича.
— Да, княжна, портрет моего отца. Вы находите со мною сходство, не правда ли?
— О да, большое.
— Эта дверь ведёт в зимний сад. В нём есть очень редкие тропические растения. Не хотите ли, княжна, взглянуть? Сад освещён.
Покуда князь и княгиня рассматривали портреты, Прозоров с Софьей направились в сад.
Этот сад заставил мысленно княжну перенестись под знойное небо тропических стран. Высокие пальмы, огромные кактусы, бананы, целые аллеи лавровых деревьев, цветущие розы и другие редкие цветы… Посреди сада огромный фонтан с золотыми рыбками и морскими животными, несколько мраморных статуй, искусственные гроты, мостики и китайская беседка — всё это освещено было множеством разноцветных фонариков, давало саду какой-то фантастический вид.
— Как здесь хорошо, как хорошо! — невольно восторгалась красавица. — Это рай!..
— В раю, княжна, много лучше! — самодовольно улыбнулся счастливый Прозоров.
— Прелесть как хорошо!
— Хорошо у меня, княжна, правда. Только, знаете, одного недостаёт.
— Чего же? — повернув свою красивую головку к Прозорову, быстро спросила Софья.
— Хозяйки, — тихо ответил тот.
— А ваша матушка?
— Она слишком стара для хозяйства. Княжна, если бы… если бы я мог надеяться, — запинаясь и краснея, говорил Леонид Николаевич. — Я так полюбил вас, княжна!
— Пойдёмте в портретную.
— Вы, княжна, не хотите сказать мне?
— Что? — срывая одну розу и ощипывая лепестки, спросила красавица.
— Могу ли я надеяться на ваше расположение? Я не говорю — на любовь: я должен заслужить.
— И заслужите.
— О, княжна, для этого я не пожалею своей жизни! Клянусь вам! — с чувством проговорил влюблённый Прозоров.
— Зачем клятва? Я… я верю вам. Верю в вашу любовь.
Счастливый Леонид Николаевич осыпал жаркими поцелуями руки красавицы.
— Вот вы где, — сказала вошедшая в сад Лидия Михайловна, пристально посматривая на дочь.
— Здесь так хорошо, мама! — обнимая и целуя мать, ответила раскрасневшаяся княжна.
— О да! Какие растения, какие цветы! Ну, Леонид Николаевич, вы образцовый хозяин.
— Вы ко мне слишком добры, ваше сиятельство! — почтительно целуя руку у княгини, тихо промолвил Прозоров.
Гарины сидели у Прозорова до полуночи; хлебосольный хозяин не отпустил «дорогих гостей без хлеба-соли». В большой столовой накрыт был роскошный ужин; серебряная и хрустальная сервировка украшена была живыми цветами и тропическими растениями; тонкие кушанья запивались дорогими винами. За ужином как хозяин, так и гости были необычно веселы и вели оживлённый разговор.
По приезде домой княгиня проводила дочь до её комнаты. Княжна со слезами радости рассказала матери о признании в любви Прозорова.
— Как, уже? Впрочем, надо было этого ожидать… Не волнуйся, Софи, скажи, чувствуешь ли ты
