задолго до того, как его агрегаты были смонтированы и стали давать промышленный ток. Влага, сбереженная водохранилищем Насер, орошает поля. Мощь нильских вод, преобразованная в электричество, приводит в движение заводские станки. Однако по незримым проводам из Асуана во все концы Африки струится и другая энергия, электризующая человеческие сердца: вера в то, что народ, сбросивший колониальное ярмо, способен осуществить один из самых грандиозных проектов современности.
Вспоминается воображаемый голос сфинкса: «Тысячи и тысячи раз солнце нового дня коснется моего лица, а древнейшее из человеческих свершений останется непревзойденным в своем величии…»
Так ли это? Ведь перечень «чудес света» следует пополнить еще одним сооружением — самым значительным из всего, что построено в Египте за его историю. Дело не в том, что Асуанская плотина превосходит своим объемом семнадцать пирамид Хеопса. Пирамиды возводились для того, чтобы служить вечным напоминанием о прошлом. Асуанский комплекс — это осуществление давних народных чаяний в настоящем и это — ворота в будущее.
По Нилу под парусом
Как и другие журналисты, прибывшие на торжества в Асуан, я жил там на теплоходе «Осирис». На этом плавучем отеле интересно было совершить двухнедельную поездку от Каира до Асуана, осматривая по пути исторические памятники Древнего Египта. Теплоход сразу же показался поразительно знакомым — и его каюты, и салон, и прогулочные палубы. Лишь на третий день мы сообразили, что именно на «Осирисе» снимался фильм «Роковое путешествие» с Питером Устиновым в главной роли. А поскольку в фильме по очереди попадают под подозрение все пассажиры теплохода, нам пришлось много спорить о том, в чьей же именно каюте было действительно совершено убийство…
По утрам выходили работать на верхнюю палубу. Рассветы в Асуане очень красивы. Суровая природа пустыни в утренних лучах выглядит даже приветливо, а Нил на заре становится розовым. Мне довелось проплыть по Нилу в египетской фелюге с треугольным парусом. И за все время, проведенное в Асуане, это были, пожалуй, самые приятные часы. Когда косой парус упруго надулся от ветра и наша фелюга, то и дело меняя галсы, двинулась вокруг расположенных за порогами островов, я прежде всего был оглушен тишиной. Именно оглушен, ибо ни с чем нельзя сравнить ощущение, которое испытываешь, идя под парусом. Нет ни шума мотора, ни всплеска весел. Только звуки реки, оказавшиеся на удивление понятными.
На обоих берегах перекликались петухи. Они вновь воскрешали в памяти старый вопрос, мучающий всех путешественников: почему в отличие от птиц люди в разных странах предпочитают выражать свои чувства на разных языках? К петушиному кукареканью иногда добавлялись истерические возгласы ослов. Женщины полоскали белье, неистово отбивали его палками на прибрежных камнях. Каждый звук доносился с поразительной отчетливостью. С борта фелюги можно было потрогать Нил рукой. В этот тихий зимний день он действительно напоминал голубой, лоснящийся на солнце атлас. У Асуанских порогов к Нилу сходятся две пустыни: Ливийская и Нубийская. С реки хорошо видно, чем они отличаются друг от друга. Ливийская пустыня — та, что на левом берегу, — напоминает ярко-желтый песок приморского пляжа, хотя и там барханы кое-где вспороты черными грядами скал. Нубийская пустыня, лежащая за правым берегом, — это бурый, как бы спекшийся камень, именуемый сиенитом. Солнце словно сплавило там песчинки воедино.
У Асуанских порогов Нил разветвляется на несколько рукавов, образуя два острова. Они выделяются среди окрестных пустынь своей яркой зеленью. Один из островов носит имя лорда Китченера. Будучи губернатором Египта, лорд превратил этот клочок суши у пенных порогов в ботанический сад. Там растут почти все виды пальм, существующих в мире. Вдоль крутых берегов цветут кустарники, в тени проложены вымощенные плитами дорожки.
Наша фелюга кружила между островами, повторяя маршрут, который, наверное, был разработан еще в прошлом веке для богатых постояльцев построенного здесь старого английского отеля «Катаракт». И многим, кто бывал здесь до нас, наверное, приходила в голову мысль о том, что именно обдутые ветрами и обточенные водой асуанские скалы когда-то вдохновили фараонов на возведение грандиозных монументальных сооружений, которыми древнеегипетские строители обессмертили свое мастерство. Выходы асуанского гранита местами напоминают кладку пирамид. А ближе к воде — там, где при разливах Нила скалы оказывались на самой стремнине, — они были обточены водой и напоминали статуи сфинксов.
Лишь позже, в Каире, я узнал о выводах, которые сделал на основании научных расчетов египетский физик Фарук эль-Баз. Он доказал, что пирамиды в Гизе и Большой сфинкс представляют собой очень стойкие аэродинамические структуры. Сильные ветры, часто дующие из пустыни, не наносят ущерба этим памятникам древней цивилизации. Фарук эль-Баз считает, что форма пирамид была избрана древнеегипетскими архитекторами по аналогии с пирамидальными холмами, которые и сейчас можно видеть в египетских пустынях. Встречаются там и холмы из песчаника, напоминающие фигуру сфинкса.
— Я убежден, что древние египтяне хорошо изучили естественные структуры, встречающиеся в пустыне, прежде чем определить форму надгробных памятников для фараонов, — говорит ученый.
Наша фелюга уже двинулась в обратный путь, когда на одной из скал, возвышавшихся над водой, я увидел нилометр, может быть самый древний из изобретенных человеком приборов, предназначенный следить за уровнем воды в реке. Возле выбитых на камне отметок были сделаны надписи египетскими иероглифами. Именно потребности земледелия дали толчок к развитию науки в Древнем Египте. Огромную роль в формировании египетской нации сыграли общественные работы по строительству каналов и плотин, чтобы задерживать на полях воду во время ежегодных разливов Нила. Чтобы предвидеть масштабы очередного разлива, нужно было отмечать уровень воды в реке в различные времена года. Эти наблюдения требовалось фиксировать, что и обусловило появление письменности на очень раннем этапе развития культуры.
«Амон устроил все земли, устроенные им. Но землю египетскую — раньше других. И искусство вышло из нее, и учение вышло из нее». Так говорил правитель финикийского города Библос более трех тысяч лет назад. Папирус с этим первым свидетельством иностранцев о стране фараонов был найден и прочитан основоположником русской египтологии Владимиром Голенищевым.
Колоннады Луксора
Туристский теплоход «Осирис», совершающий рейсы между Каиром и Асуаном, обязательно делает остановку в Луксоре. Луксор — слово арабское. Означает оно «дворцы». На этом месте стоял древнеегипетский город Тибис — столица Нового царства. Греки называли этот город Фивы. И слава о его храмах была широко распространена в античном мире.
Я приехал к Луксор по железной дороге и увидел на месте «стовратных Фив» маленький захолустный городок. На вокзальной площади поезд встречала вереница извозчиков. Среди них были два-три владельца щегольских пролеток, отделанных красной кожей и яркой медью. Но у большинства были потрепанные брички с черным верхом, который тут поднимают не от дождя, а от солнца. «Зимний дворец» — один из старейших отелей города — стоит на берегу Нила возле колоннад Луксорского храма. Позади здания среди магнолий и пальм голубеет бассейн. Рядом — пустующий теннисный корт. Ближневосточный конфликт нанес туристскому бизнесу Египта тяжелый удар.
Величественные пилоны и колоннады Луксорского храма стоят словно в котловине. Ведь они открылись взорам лишь благодаря раскопкам. Современный Луксор как бы нависает над древними Фивами. Набережная, обсаженная фикусами — не цветами в горшках, как у нас, а большими деревьями, — тянется на несколько километров вниз по реке до храмов Карнака. Когда-то здесь пролегала аллея сфинксов. Ее раскопанная часть упирается прямо в городские трущобы, полные черных коз, собак и пыли. Стучат молотками медники. На мангалах жарят кукурузу. Посетители кофеен курят кальян и играют в нарды. Бесшумно движутся египтянки, придерживая зубами накинутые на головы черные меланьи.
В Луксоре на каждом шагу видишь, как варварски относились к своим предшественникам
