поэтической науки.
Еще более выразителен Кауфман в следующей главе. При обсуждении некоторых из его гениальных математических моделей эволюции на «неровном адаптивном ландшафте», Кауфман отмечает картину, которая, как он считает,
очень похожа на кембрийский взрыв. На ранних этапах процесса ветвления мы обнаруживаем множество далеко прыгнувших мутаций, которые резко отличаются от основы и друг от друга. У этих видов достаточные морфологические различия, чтобы классифицировать их как основателей различных типов. Эти основатели также ветвятся, но делают не столь далекими прыжками, приводя к ветвлению, каждый основатель типа на различные дочерние виды — основателей классов. По мере того, как продолжается процесс, более приспособленные варианты находятся во все более близком соседстве, соответственно по очереди возникают основатели отрядов, семейств и родов.
В более ранней, более специальной книге Кауфмана «Происхождение отрядов» (1993) рассказывается нечто схожее о жизни в Кембрии:
Мало того, что быстро возникает очень большое количество новых форм тела, но кембрийский взрыв показал другую новинку: Виды, которые основали таксоны, кажется, создали таксоны более высокого уровня сверху вниз. Таким образом, канонические образцы крупнейших типов появились первыми, сопровождаемые прогрессивным заполнением на уровнях класса, отряда и более низких таксономических уровнях…
Теперь, единственный способ понять это безобиден до очевидности. В нашей модели «схождения обратно к одной точке» должно быть верно, что разветвления видов, которые, в конечном счете, собираются стать делениями типов, обычно предшествуют тем, которым предназначено стать делениями между отрядами и более низкими таксономическими уровнями. Но Кауфман, очевидно, не думает, что он говорит нечто обыденное и очевидное. Это видно из его заявления, что «Кембрийский взрыв высветил еще одну новинку», и из его фразы о «далеко прыгающих мутациях». Он думает, что приписывает кембрию что-то революционное. Он, кажется, действительно искренен в намерениях альтернативного понимания, при котором «далеко прыгающие мутации» мгновенно создают новые типы.
Спешу подчеркнуть, что эти пассажи Кауфмана помещены в паре книг, по большей части интересных, творческих и написанных под влиянием Гулда. То же самое верно для «Шестого вымирания» (1996) Ричарда Лики и Роджера Льюина, другой недавней книги, замечательной в большинстве ее глав, но, к сожалению, омраченной одной главной «Движущая сила эволюции», которая явно и откровенно навеяна Гулдом. Вот пара характерных отрывков:
Было так, как будто легкость делать эволюционные прыжки, произведшая крупнейшие функциональные новинки — основа новых типов — каким-то образом была утеряна, когда Кембрийский период подошел к концу. Как будто главная пружина эволюции потеряла часть своей силы.
Поэтому, эволюция организмов Кембрия могла совершать большие прыжки, включая прыжки уровня типа, в то время как позже она стала более ограниченной, делая лишь скромные прыжки до уровня класса.
Как я уже писал ранее, это как если бы садовник посмотрел на старый дуб и с удивлением заметил: «Разве это не странно, что новые крупные ветви не появились на этом дереве в течение многих лет. В наши дни весь новый рост, оказывается, на уровне ветки!» Просто подумайте еще раз, что «прыжок уровня типа» или даже «скромный» (скромный?) прыжок уровня класса должен был бы означать. Животные различных типов, вспомните, представляют собой животных с различными фундаментальными планами тела, как моллюски и позвоночные. Или как морские звезды и насекомые. Длинный прыжок, мутация уровня типа должна была бы означать, что пара родителей, принадлежащих к одному типу, спарилась и родила ребенка, принадлежащего к иному типу. Различие между родителем и потомком должно было бы иметь тот же масштаб, что и различие между улиткой и омаром, или морской звездой и треской. Прыжок уровня класса был бы равнозначен паре птиц, родивших млекопитающее. Представьте себе родителей, удивленно глядящих в гнездо на то, что они произвели, и полная комичность этого мнения становится очевидной.
Моя убежденность в высмеивании этих идей основана не просто на знании фактов о современных животных. Очевидно, что если бы она основывалась только на этом, кто-то мог бы возразить, что в Кембрии ситуация была иной. Нет, аргумент против дальних прыжков Кауфмана или прыжков уровня типа Лики и Льюина, является теоретическим, и чрезвычайно сильным. Он заключается в следующем. Даже если бы мутации такого гигантского масштаба происходили, потомство не выжило бы. Это принципиально, потому что, как я уже говорил прежде, существует много способов быть живым, но есть почти в бесконечно раз больше способов быть мертвым. Небольшая мутация, представляющая собой незначительный шаг в сторону от родителя, который доказал свою способность выживать тем, что является родителем, имеет хорошие шансы на выживание по той же причине, и может даже быть улучшением. Гигантская мутация уровня типа — прыжок в дикую голубую даль. Я сказал, что совершившая дальний прыжок мутация, о которой мы говорим, была бы столь же
Я не верю, что авторы, которых я цитирую, действительно верят в то, что, похоже, говорят их напечатанные слова. Я считаю, что они были просто опьянены риторикой Гулда и не осмыслили ее. Весь смысл цитирования их в этой главе — проиллюстрировать способность вводить в заблуждение, которую умелый поэт может невольно проявить, особенно если он сначала ввел в заблуждение себя. И поэзия кембрия как благословенного рассвета инноваций несомненно обманчива. Кауфман полностью увлекся ею:
Вскоре после того, как были изобретены многоклеточные формы, разразился великий взрыв эволюционной новизны. Каждый может почти ощутить дух многоклеточной жизни, радостно пробовавшей все ее возможные ветвления в своего рода диком танце беспечного исследования.
Да. Каждый
Если ученые калибра Кауфмана, Лики и Льюина могут быть обольщены плохой поэтической наукой, каков шанс у неспециалиста? Даниэль Деннетт рассказал мне о беседе с коллегой философом, который прочитал «Удивительную жизнь», и утверждал, что у кембрийских типов не было общего предка — что они возникли как независимые первоисточники жизни! Когда Деннет заверил его, что идея Гулда состояла не в этом, ответ его коллеги был таков: «Ну тогда вокруг чего эта вся шумиха?»
Превосходство во владении пером — обоюдоострый меч, как отметил, в
Гулд занимает довольно забавную позицию, особенно на своей стороне Атлантики. Из-за его превосходных сочинений небиологи стали его считать выдающимся эволюционным теоретиком. Напротив,
