занесенный над моим четвероногим товарищем нож. Но-ванс, которого я отбросил в сторону, взвыл от негодования, но не менее негодующий вопль вырвался у самого Та-вана: к нам неслись две дюжины врагов, и молодой воин больше смерти боялся попасть в желудки лу-тансов, лишившись тем самым права на будущую жизнь.
Однако я вогнал в карабин новую обойму и остановил атаку синелицых прежде, чем они приблизились на расстояние, с которого можно было метнуть оружие.
Потом я наклонился над Та-ваном и выдернул копье из его раны.
Несмотря на все свое мужество, молодой ва-гас взвыл от боли. К счастью, зазубренное острие не задело кость, не то но-ванс навсегда остался бы калекой, что однозначно равнялось бы для него смертному приговору:
«Не можешь идти — не можешь жить!»
Я быстро обмотал рубашкой мохнатую ногу, из которой хлестала кровь.
— Сможешь встать?
Та-ван кое-как приподнялся, но тут же снова повалился на бок.
— Добей меня! — прорычал он.
— И думать об этом забудь! — огрызнулся я, снимая выстрелом опасно приблизившегося лу-танса. — Скоро ты будешь в полном порядке, ведь здешняя вода залечивает все раны, помнишь?!
Та-ван замолчал. Молодому ва-гасу — так же, как молодому человеку — трудно примириться с неизбежностью смерти, даже если религия обещает ему будущую жизнь. А вдруг в сражении победят лу- тансы? Тогда все побежденные будут обречены на полное окончательное уничтожение!
Наверное, я неплохо вжился в шкуру ва-гасов, если понял, о чем думал мой четвероногий приятель в те мгновения и почему он перестал требовать последнего удара. Вместо этого Та-ван поднял копье, которое я выдернул из его раны, и изготовился для броска.
Но ему так и не выпало возможности поразить ни одного лу-танса.
Я не подпустил синелицых на близкое расстояние, расстреливая обойму за обоймой, а в центре долины по-прежнему гремел карабин Го-ва-го…
И наконец пришельцы поняли, что им не победить.
С душераздирающим воплем лу-тансы бросились бежать по тем же тропам, которые привели их в долину; многие из них несли на спинах тела убитых соплеменников. По пятам за лу-тансами ринулись но- вансы во главе с самим Го-ва-го, но я не опускал карабина до тех пор, пока не убедился, что на расстоянии пятисот шагов вокруг не осталось ни одного живого врага.
Битва была закончена…
Закончена для всех, кроме меня: ко мне бросились несколько но-вансов, намереваясь прикончить лежащего у моих ног раненого воина.
— Назад! — рявкнул я, вскидывая карабин.
Все воины племени Го-ва-го постигли мощь «гремящего оружия», поэтому остановились на всем скаку.
— Чего ты хочешь, Джу-лиан? — встав на дыбы, озадаченно спросил один из них.
Подобное обращение по имени в племени но-вансов значило очень многое; я понял, что отныне ва-гасы считают меня скорее сородичем, чем пленником… Но я не собирался позволить им убить Та-вана, к которому уже давно относился как к хорошему товарищу.
Между тем Та-ван, опираясь на копье, раз за разом пытался подняться на ноги, — и наконец ему удалось-таки встать. Он хотел жить прямо сейчас, а не в следующем воплощении!
Этикет лунных каннибалов позволял им добивать только лежащих соплеменников, поэтому они слегка отступили, молча дожидаясь, пока их истекающий кровью раненый собрат вконец обессилеет и рухнет…
Та-ван рухнул как раз в тот момент, когда вернувшиеся из погони за врагами воины во главе с Го-ва-го окружили нас со всех сторон.
— Не подходите! — крикнул я.
Должно быть, безумие боя еще не оставило меня, раз я решился бросить вызов чуть ли не всему племени.
Забрызганный кровью Го-ва-го, раздувая ноздри, вскинул карабин к плечу; но вождь отлично знал, кто из нас лучший стрелок. К тому же он еще не потерял надежду получить с моей помощью много «гремящего оружия».
— Чего ты хочешь? — гневно вопросил он.
— Я не позволю убить Та-вана! Некоторое время предводитель но-вансов пытался уразуметь смысл моих слов.
— Почему? — наконец спросил он.
— Мы, люди, не добиваем раненых друзей! Вождь взглянул на молодого воина, из-за которого шел спор.
— Он не сможет следовать за племенем, значит, он все равно что мертв!
— Он жив, и я не позволю его убить! — я тоже посмотрел на Та-вана, и помимо стыда и гнева увидел в обращенных на меня черных глазах отчаянную надежду. — Твое племя останется в Теплых Землях до конца улы, Го-ва-го, а к этому времени он уже будет здоров!
Го-ва-го шагнул вперед на двух ногах, что выглядело так же неуклюже, как если бы человек шагнул вперед на четвереньках.
— Отдай мне карабин! — злобно потребовал вождь.
— Сперва поклянись, что Та-ван останется жив!
Вождь взревел от бешенства; наши взгляды скрестились, но эту схватку характеров выиграл я.
— Ладно. Клянусь!
— Поклянись гневом Зо-ала. И все остальные тоже пусть поклянутся!
— Клянусь гневом Зо-ала! — проорал Го-ва-го, а все воины эхом повторили его слова.
Я плохо помню, кто взял у меня из рук карабин, такая на меня навалилась усталость.
Помню лишь, что отнес Та-вана туда, где оставил Наа-ее-лаа, — и обнаружил принцессу в глубоком обмороке. Еще помню, как Кус-ка крутился рядом, пока я перевязывал рану молодого но-ванса…
А потом наступил какой-то провал, и лишь некоторое время спустя я обнаружил себя сидящим в пещере рядом со смертельно бледной бесчувственной Наа-ее-лаа.
Глава двенадцатая
— Кто ты такой, Джу-лиан?.. — прошептала принцесса Лаэте вскоре после того, как пришла наконец в себя.
— О чем ты, Неела? — я как раз рассматривал в зеркальце для бритья свое распухшее окровавленное лицо.
Бой здесь был ни при чем: меня ударили древком копья еще в пещере Го-ва-го. Ну и вид у меня был — ни дать ни взять разбойник с большой дороги!
Но Наа-ее-лаа смотрела на меня так, как если бы я был прекрасным сэром Галахадом.
— Неужели ты и вправду явился с неба? — прошептала она. — Ни один унит не смог бы совершить то, что сейчас совершил ты!
— Перестань, — слова лунной девушки были мне приятны, но меня тревожили ее бледность и слабость.
Наа-ее-лаа едва оправилась от болезни; непонятно, как она вообще сумела дойти до пещеры Го-ва-го а после разыгравшегося недавно кошмара бедняжка едва дышала.
— Как ты себя чувствуешь, Неела? — сев рядом, озабоченно спросил я.
— Я очень перепугалась, — прошептала нон-новар. — Но ты жив, значит, все хорошо…
Она потянулась к моей руке и тут же отдернула пальцы. Огромные темно-голубые глаза смотрели на меня с благоговейным ужасом.
— Кто ты такой, Джу-лиан? — снова жалобно пролепетала Наа-ее-лаа.
— Может, поговорим об этом позже? Сейчас тебе надо отдохнуть…
— Нет, я должна знать! Прошу тебя!
Впервые, обращаясь ко мне, принцесса произнесла слово «прошу»; и, вздохнув, я покорно пустился в
