На правом берегу густые заросли светящихся фиолетовых кустов оттеснили змееногих в глубь чащи, но на левом берегу Владыки Ночи то и дело взбирались на стволы поваленных деревьев, пытаясь схватить нас длинными цепкими руками.
— Ссмерть чужжакам, ссмерть, ссмерть…
Никто из чудовищ не раскрывал рта, но эти ненавидящие слова пульсировали у меня в голове, прошивая виски раскаленной иглой.
Скрэк вдруг с криком схватился за голову, упал, забарахтался, кое-как встал… Но вместо того чтобы устремиться дальше, с трудом подковылял к левому берегу и рухнул лицом вниз в прибрежную траву.
Я со страшным ругательством прыгнул назад и схватил его за плечо:
— Вставай!
— Нет… — трясясь всем телом, пробормотал унит. — Больше… н-не могу…
— Не противьтессь, чужаки, не противьтесь… Вcсе равно вам ссмерть, ссмерть, ссмерть!..
В прибрежных кустах загорелись красные глаза: Владыки Ночи пробирались к нам сквозь колючие заросли. Я с отчаянием огляделся, готовый бежать без оглядки до тех пор, пока не рухну замертво так же, как только что рухнул скин… И вдруг в двухстах ярдах от реки на фоне светлых стволов деревьев увидел небольшой дом.
Мой радостный вопль заставил Скрэка приподнять голову он тоже увидел хижину, попытался встать, но тут же снова упал. Силы мальчишки были окончательно исчерпаны, и, нагнувшись над ним, я с трудом расслышал замирающий шепот:
— Что ж… Может, повезет в следующей жизни…
Однако я не собирался дожидаться следующей жизни, чтобы выяснить, повезет мне в ней или не повезет. Я еще не закончил свои дела в этой!
Вскинув выдохшегося унита на плечо, я из последних сил бросился к дому.
Кажется, Владыки Ночи гнались за мной по пятам: их шипение хлестало меня, словно бичом, отдавалось в затылке пульсирующей болью. Разъезжаясь мокрыми босыми ногами по траве, я мчался наперегонки с шипящей смертью, пока не ввалился в распахнутую настежь дверь. Бесцеремонно сбросив Скрэка на пол, я быстро задвинул в скобы засов…
И почти сразу дверь с той стороны заскребли пальцы змееногих, а пронзительно-свистящие голоса донесли до меня неистовую злобу и разочарование ночных чудовищ.
Я отскочил от порога и, как безумный, побежал по тускло освещенной комнате, проверяя, хорошо ли заперты окна. Потом метнулся в соседнюю комнату — и лишь убедившись, что все ставни в доме сделаны на совесть и крепко заперты изнутри, остановился перевести дух.
Трясясь и стуча зубами, я вернулся в первую комнату, где успел заметить сложенный из камней очаг. Внутри лежала кучка смолистых дров, рядом с камином валялись «огненные палочки», употреблявшиеся как у ва-гасов, так и у унитов. Все, что мне оставалось сделать, — это высечь искры, проведя одной железкой по другой… Но мои руки так закоченели, что мне удалось разжечь огонь только с третьей попытки.
Наконец пламя загудело в дымоходе, распространяя вокруг восхитительное тепло, и вскоре я пришел в себя настолько, что смог оглядеться по сторонам.
Потолок и бревенчатые стены большой квадратной комнаты густо поросли светящимся мхом, и первое, что я увидел в его тусклом зеленом мерцании, — это бутыла у края камина, наполовину наполненную мутновато-белой жидкостью. Вид бутылки пробудил во мне определенные надежды и заставил отложить все прочие исследования на потом. Я торопливо вытащил зубами пробку, вдохнул ядреный запах, сделал длинный глоток…
Уффф! Кто бы мог подумать, что в во-наа владеют секретом изготовления такой отличной огненной воды!
Я глотал обжигающий напиток до тех пор, пока меня не перестала колотить дрожь; наконец с трудом оторвался от горлышка и оглянулся на Скрэка.
Лаэтянин по-прежнему лежал у порога: он дошел до такого состояния, что не мог даже подползти к камину.
Когда я подошел и наклонился над ним, вор взглянул на меня из-под полуопущенных век, но не пошевелился; и когда я вытащил нож и распорол на нем мокрую грязную одежду, он только пробормотал что-то невразумительное. Да, похоже, плохи были его дела!
Я сорвал с парня раскисшие лохмотья и невольно присвистнул при виде многочисленных шрамов и рубцов, покрывавших его костлявое тело. Колено лаэтянина опять сильно распухло, но сустав оказался на месте — нога просто протестовала против того издевательства, которому он ее только что подверг. И все- таки было ясно, что если немедленно не согреть окоченевшего мальчишку, никакая живучесть его уже не спасет.
Я поднял этот мешок с костями на руки и отнес на одну из трех кроватей, которые стояли у стен. Взял бутылку, с некоторым сожалением плеснул ее содержимое на ладонь и принялся растирать скина с ног до головы.
— Ну что… т-тебе… от м-меня… н-нужно… — слабо выдохнул Скрэк.
Я перевернул доходягу на живот и так же энергично растер ему спину, на которой среди других шрамов виднелись многочисленные рубцы от бича.
Потом я запихал мальчишку под одеяло: черт побери, на этой кровати были не только подушки и теплое меховое покрывало, но и чистое белье! Хорошо, что вор основательно отмылся в реке по дороге сюда и не перепачкает белые простыни.
Я влил в глотку лаэтянина несколько глотков спиртного, и он раскашлялся так, что по щекам потекли слезы.
Владыки Ночи снова зашипели за дверью, но я заглушил нахлынувший страх новой порцией «огненной воды» и, оставив Скрэка приходить в себя, отправился исследовать жилище, в котором нам с лаэтским вором предстояло провести ночь.
Чего только не было в этом доме! Верховный Калькар Ринтара, несомненно, отличался широкой и щедрой натурой.
Моей первой находкой был целый ворох одежды и несколько пар обуви за занавеской в углу. Наконец-то я смог избавиться от отвратительной набедренной повязки и облачиться в одежду свободного человека — в штаны, рубашку и некое подобие длинной куртки с капюшоном, пусть немного тесноватые, зато из теплой прочной ткани. К сожалению, вся обувь оказалась мне слишком мала, так что пришлось удовольствоваться парой чулок из шкуры неизвестного животного мехом внутрь. Ладно, в моем положении не стоило особо привередничать!
Одевшись, я двинулся во вторую комнату, где обнаружил на полках посуду, в шкафу — склянки с лесными снадобьями, в кладовой — мешки с какой-то крупой и внушительный штабель дров, а в подвале — трубу, из которой, стоило повернуть кран, текла чистая прозрачная вода!
Похоже, строители этого дома сделали все, чтобы посланцы правителя Ринта смогли выдержать здесь осаду в течение десятидневной лунной ночи; черт побери, тут имелись даже бадья для умывания и нужник! Трое смертников получили неплохие шансы выжить и заработать обещанную награду… И все-таки они ее не заработали.
Что же с ними случилось?
Осмотрев найденные в шкафу дары ринтского леса и пересчитав валяющиеся под столом пустые бутылки, я убедился, что нанятые правителем Ринта головорезы прожили здесь меньше лунных полусуток. Но как их сумели извлечь из дома, похожего на неприступную крепость?
Я снова, с еще большей тщательностью, обследовал ставни, все пристройки к комнате, напоследок проверил даже половицы пола. На одном окне петли слегка расшатались, но ведь оно было заперто изнутри, значит, змееногие никак не могли проникнуть в дом через него! Оставалось единственное объяснение: внимая злобному шипению за дверью, униты вконец потеряли рассудок и выскочили наружу, прямо в лапы Владыкам Ночи…
Словно уловив мои мысли, змееногие снова подали голос.
— Вы весе равно умрете, чужаки… — раздался из-за ставней леденящий душу свист. — Ссско-ро вы будете сссами проссить, умолять нассс о сссмерти!.. Так не противьтессь жжже, выхххо-дите, выххходите…
