Такеси Китано. Детские годы

Какому Такеси снится другой Такеси? Телезвезде снится служащий супермаркета, или наоборот?

Ни один из них не реален, а если кому-то и снится сон, героями которого их можно считать, то только мне. Это я, режиссер, показываю вам воображаемые сны двух выдуманных Такеси друг о друге. Или вот еще вариант: вы возвращаетесь домой, рассказываете жене: «Сегодня встречался с Китано, он сделал какой-то малопонятный и тоскливый фильм», а потом ложитесь спать и видите сон. Тогда вам приснится примерно то, что я показал на экране.

Мне ваш фильм не показался тоскливым.

Так или иначе, даже если фильм вас не усыпит, в конце концов вы заснете, и вам будут сниться сны.

Что для вас жестокость, которой хватает в «Такешиз»? Тоже сон своего рода?

Если и сон, то кошмарный — тут я не претендую на оригинальность. Бывает два вида жестокости: физическое насилие и жестокость в поступках, словах и мыслях. На физическое насилие мне наплевать, а вот подлинная жестокость… Она ужасна.

Русский писатель Владимир Сорокин, которого часто называют жестоким, на любые вопросы отвечает: я ненавижу жестокость, и книги помогают мне понять ее причины. Вы действуете по такому же принципу?

Не вполне. Жестокость в моих фильмах — способ развлечь публику, не более. Подлинная жестокость окружает нас в жизни, и рядом с той жестокостью, на которую способны террористы, мои фильмы — ничто.

Вы работаете в основном с одним и тем же оператором, Кацуми Янагисимой, и уже четвертый фильм подряд не можете расстаться с костюмами от Йодзи Ямамото. А что заставило вас прервать долгое сотрудничество с композитором Джо Хисаиси, который на протяжении многих лет писал музыку ко всем вашим фильмам?

Янагисима остается рядом со мной на протяжении всех этих лет по простой причине: у нас в Японии оператор — не самостоятельный творец, как в Штатах, а наемный работник на службе у режиссера. Янагисима делает именно то, о чем я его прошу, и делает настолько хорошо, насколько это возможно. Хисаиси — другая история. Наши отношения потеряли свежесть, мы устали друг от друга. Все протекало хорошо вплоть до «Кикуджиро», а потом… Быть может, дело не в нем, а во мне: я изменился, у меня другие потребности. У нас теперь разные картины мира. Поэтому мы разошлись.

Неужели Ямамото тоже верно служит режиссеру и слушается его во всем, как оператор?

Нет, Ямамото-сан пользуется свободой действий. Я отношусь к нему с огромным уважением по ряду причин. Он — эксперт в том, что касается представлений японцев о красоте, разбирается в традиционных эстетических ценностях и знает толк в использовании цвета, умеет с ним работать. Это и позволяет ему нарушать правила и ударяться в эксцентрику. В сценах, которые происходят в квартире Китано — того из двух, который работает в супермаркете, — я нарочно добавил красный цвет, чтобы оттенить краски костюмов, придуманных Ямамото. Таким образом, я у него на службе, а не наоборот! Вся съемочная группа подчиняется только мне, а я подчиняюсь Йодзи Ямамото.

Как вам кажется, вы — фанатик монтажа — достигли каких-то новых высот в этой области в «Такешиз»?

На этот раз фаза монтажа была особенной, не похожей ни на что, испытанное мной до сих пор. Если раньше я мог менять порядок сцен лишь изредка и в основном был вынужден более-менее следовать сценарию, в «Такешиз» я позволил себе гораздо большую свободу, тасуя эпизоды в почти произвольном порядке. Это было впечатляюще! Хотя в конечном счете это выбило меня из колеи; вечером я заканчивал монтаж, а проснувшись утром, говорил себе: «Нет-нет, надо все изменить еще раз», — и бежал на работу все переделывать. Поэтому я был счастлив, когда сделали копию с субтитрами: теперь уже ничего не добавишь и не убавишь. Я очень этому рад до сих пор, хотя смутное сожаление о неиспользованных возможностях тоже осталось. Я бы мог продолжать бесконечно… Представьте, я приезжаю в Париж и встречаю на улице безумно красивую женщину, а потом мне надо возвращаться в Японию и прощаться с ней. Мне не хотелось прощаться с этим фильмом, с которым мне было так хорошо!

Вы действительно считаете, что зритель должен смотреть «Такешиз» более одного раза, чтобы до конца разобраться в этом фильме?

Да, я в этом уверен. Это очень запутанная и сложная работа. Уверен, что полностью оценить его структуру вы сможете только после второго просмотра.

В ваших фильмах слов и музыки обычно меньше, чем тишины. Вы испытали влияние немого кино? Ваш персонаж Китано в сценах, когда он молчаливо отбивает чечетку на пустых рельсах, напоминает Бастера Китона. И фамилии у вас похожие.

Если я и имитировал Китона, то бессознательно. Я вообще был удивлен, когда мне сказали, что в «Такешиз» есть очень смешные сцены. По-моему, это вполне бытовые сцены, которых хватает и в жизни. Скорее уж на меня повлияли Лаурелл и Харди. В Японии комиков-одиночек не бывает, у нас другая традиция — комические дуэты, манзай.

В «Такешиз» вы появляетесь на экране в гриме клоуна. Вы действительно считаете себя клоуном?

Не знаю я, что это такое — быть клоуном. Это публика, когда смотрит на человека в гриме, считает его клоуном, но кто из зрителей знает, что происходит в голове клоуна? Клоун — это всего лишь маска. Одним клоунам нравится быть клоунами, другим — нет. И что это тогда такое — считать себя клоуном? Мой клоун несчастен, это клоун поневоле.

Вы смеетесь над самим собой в «Такешиз», но ведь и над японской публикой тоже, не так ли? Как по-вашему, ей понравится фильм?

Публика вряд ли обидится. Я во всех своих телепередачах свожу с ней счеты, оскорбляю ее всячески. Так что, посмотрев этот фильм, она скажет: «Он не изменился». Скоро «Такешиз» выйдет на экраны, и я очень нервничаю. Не думаю, что «Такешиз» многим так уж понравится.

В мире снимается все больше фильмов, подвергающих критике распространение огнестрельного оружия — от «Боулинга для Колумбины» Майкла Мура до «Дорогой Венди» Томаса