платформе. Как они залезли и зачем, он ума не мог приложить. Крысы опасливо жались к стене, вертели острыми мордочками и пока не делали попыток приблизиться к людям.
Антон и раньше догадывался, что они могли обитать в метро, а когда увидел разоренный склад в бункере, утвердился в своих предположениях. Но ему и в голову не приходило, что их может быть
– Братва, че делать будем? – прозвучал в полумраке голос Хомяка.
Никто не подколол его, не сказал, что, мол, это же сородичи твои, а ты боишься.
Тоннель ходил ходуном и извивался, как эскалатор. В свете нескольких фонарей крохотные силуэты отбрасывали заковыристые тени.
– Ничего не будем, – проговорил Караваев. – Что нам их, гранатой глушить? Пусть пройдут. Давайте пока этих стряхнем.
Одну за другой пинками он сбросил непрошенных гостей вниз. Кувыркаясь, те исчезли в живом потоке.
– Ёж твою мать! – нарушил тишину Мерседес. – У-у-у, блядина…
– Чего орешь?
– Укусила, падла, – он показал руку. Из нескольких проколов сочилась кровь.
Судя по писку и тошнотворному хрусту, он размазал одного грызуна по полу сапогами.
– А ну притихни, – зашипел на него Антон.
В этот момент ближайшая к Мерседесу крыса как с цепи сорвалась. Секунда, и она повисла на его раненой руке, легко покрыв прыжком изрядное расстояние. Возможно, учуяла кровь, а может, просто совпало – как бы то ни было, взрывник не ожидал такого и дернулся как ошпаренный. И очень некстати третья крыса попалась ему под ноги. Именно на ее внутренностях он поскользнулся, сделал немыслимый пируэт, проломил низенькое ограждение платформы и с воплем рухнул прямо в живой поток.
Фонари высветили жуткую картину. Леха лежал на рельсах и тихонько подвывал. Маленькие лапки ступали по его лицу, но он даже не пытался стряхнуть грызунов. Крысы не обращали на него внимания, продолжая свой марш, но этот нейтралитет мог закончиться в любой момент. Съесть они его бы, конечно, не съели – это не кино, но шкуру попортить могли.
«Оставить бы его там», – подумал Антон.
– Живой? – спросил он вслух.
– Угу, – слабо пробормотал Мерс. Взгляд у него был остановившийся. Одной рукой он зажимал нос, который, похоже, разбил при падении.
– Лежи, не дергайся. Мужики, посветите мне, я спущусь.
В душе Караваева поднималось нехорошее злорадство.
Он вспомнил, что этот тип попробовал подкатывать к Насте в его отсутствие. Антон, узнав об этом, просто встряхнул его как мешок с мукой, показав границу, которую недоделанный панк больше не переходил. Трепло он, конечно, и алкаш – несколько раз Караваев отмазывал его от исправительных работ – но все же они были друзьями, а друзей не бросают.
Он спустился по лестнице до нижней ступени и повис, держась за нее одной рукой. Прямо у его ног живая река продолжала свое движение. Караваев прикинул, что на их глазах тут прошла уже тысяча крыс.
Внезапно ступенька, за которую он держался рукой, прогнулась и, чтобы не упасть, Караваев поставил ногу на пол. Вернее, хотел поставить, но та опустилась не на бетон, а на что-то мягкое и податливое. Антон поморщился. То, на чем оказалось его нога, на ощупь было тошнотворным – в следующую секунду кто-то цапнул его за ногу. Не больно – сапог не прокусить. Инстинктивно он отдернул ногу, отбросив от себя комок шерсти.
В этот момент Леха заорал и начал кататься, будто пытался сбить пламя. Тут же ему в лицо, в шею и ладони впилось десятка два крыс.
– Руку дай, баран! – крикнул Караваев.
Когда тот, наконец, протянул искусанную пятерню, командир звена рывком поставил его на ноги и вытащил наверх.
Топот непрошенных гостей стих вдали, и люди постепенно отходили от стресса, вызванного вторжением.
Крысы не были кровожадными чудовищам, какими их привыкли изображать в фильмах ужасов. Они и в мыслях не держали нападать на людей. Трезво оценивая свои силы, твари предпочли бы обойти стороной гигантских пришельцев.
Армагеддон и мертвые города прочно ассоциируются с легионами крыс. Но их будущее в мире без людей совсем не безоблачно, ведь их популяция намертво завязана на человеческой. Они привыкли питаться отходами их жизнедеятельности. Вымерший город не сможет кормить их, демографические ножницы пройдутся тогда и по крысам. Но самым страшным испытанием для них, как и для людей, была Зима. Крысы забивались в подвалы, в остывшие теплотрассы, канализацию и катакомбы метро – туда, куда не проникал ледяной ветер; строили гнезда из гниющего тряпья и бумаги, сбивались в кучи, прижимались друг к дружке, чтобы согреться. Им все же было легче, ведь для поддержания жизни им требовалось в сотню раз меньше еды, да и обходиться без нее они могли гораздо дольше. Запахи привлекали, но по старой памяти крысы боялись людей и никогда не напали бы первыми.
Случившееся с Лехой подняло настроение у поисковиков – они были людьми грубыми и над произошедшим могли только поиздеваться. Один Мерс ругался и плевался, держа на весу раненую руку, на которую уже наложили повязку.
– Ты чего пузыришься? – обратился к нему Хомяк, когда его это заколебало. – Там у тебя три царапины.
– А пятьдесят уколов в пузо?
– Деревня, – фыркнул Хомяк. – Уже давно делают пять-шесть. Машу спроси, если не веришь.
– Маша… Я к ней не подойду. На нее посмотришь, а потом этот эсэсовец тебе башку открутит. А ведь сама, сучка, глазками стреляет. По-любому, роги ему наставляет.
– Тебе-то откуда знать? – хмыкнул Хомяк.
Это нормально, подумал Караваев, слушая их треп. Пусть говорят про баб, про любую ерунду. Там над этим убежищем они оставили десять трупов, за которыми пока нельзя даже вернуться. Но думать об этом они будут в Городе.
– А это случаем не мутанты? – он вдруг понял, что вопрос Хомяка адресован ему и чуть не поперхнулся чаем из термоса.
– А… Ты про крыс, – дошло до него с секундным опозданием. – Да какие, нах, мутанты? Обычные крысы, помоечные. У нас в общаге и не такие водились. Только эти оборзели и человечину распробовали. Мертвую, правда. Ничего, обглодают всех и вымрут сами. Всего-то год подождать. Но и от живой человечинки не откажутся, если больной или тяжелораненый.
Эпопея с крысами на этом не закончилась. Их лучший стрелок, молчаливый татарин, а может, башкир, по имени Салават, полез в рюкзак за солью и начал ругаться по-русски, долго и заковыристо. Оказалось там, между банками с тушенкой и снарягой сидели два серых пасюка, каждый размером с котенка. Пакет с крупой они успели прогрызть, как и чай, и теперь продукты были хорошо перемешаны с калом и шерстью. Хорошо еще, что жестянки они вскрыть не сумели, но Салавату пришлось выкинуть пару портянок, пропахших крысиной мочой. Да черт с ними – все равно переодеваться было негде.
Когда крыс вышвырнули, Караваев подумал, что любой из жителей Подгорного на их месте отправил бы зверьков в кастрюлю. Поисковиков кормили нормально, как и дружинников, и тех, кто был занят тяжелых работах. А остальные, особенно с пайком иждивенца… Да что там взрослые, если детишки били крыс, воробьев и ворон из рогаток и пневматики совсем не для забавы… Тут его гнев переключился с бессловесных животных на налетчиков, одного из которых он сумел-таки завалить. Они ведь не только украли два вездехода и убили парней из его команды – они оставили весь город на голодном пайке.
Остаток ночи прошел без происшествий. Примерно в шесть часов утра буря чуть улеглась, и тогда с помощью веревки разведчики выбрались из котлована. Они миновали поваленный забор из профлиста, когда-то окружавший строительную площадку, прошли мимо перевернутой бетономешалки и смятых
