господин? Не мешают?
Король с удовольствием поерзал плечами. Подаренные виленами новые ножны и перевязь с креплением за спиной сидели как влитые. И пешие прогулки по пересеченной местности перестали казаться бесконечной пыткой. Привесив на плечо свой вещмешок, Денхольм упруго зашагал вслед за Эйви-Эйви. Санди, тоже сменивший перевязь, деловито пыхтел за его спиной, по сложившемуся обыкновению замыкая шествие.
Этот путь вдоль горных отрогов король почти не запомнил, сосредоточившись на том, чтоб не споткнуться и не отстать. Проводник шел все тем же неспешным шагом, словно не ему приходилось карабкаться на уступы и обходить назойливые лесные поросли. Он просто шел, как шел бы и по ровной дороге, иногда принимаясь напевать печальные песни на незнакомых языках. Иные из них поражали стройностью слога и простотой звучания, трогая за душу набором гортанных звуков, и Денхольм скорее чувствовал, чем знал, что это старинные гномьи баллады. Так, преодолевая отрог за отрогом, где обходя, где карабкаясь вверх, ближе к вечеру они добрались до маленького селения Экки, приютившегося под крылом перевала.
В селении Эй-Эй первым делом отыскал трактир, и усталые путники поспешили под гостеприимную кровлю. Пока проводник договаривался насчет ужина и ночлега, по привычке отчаянно торгуясь, король и шут заняли местечко у дальней стены, с невыразимым блаженством вытягивая натруженные ноги.
Оглянувшись, Денхольм со смешком заметил, что неугомонный Эйви-Эйви успел приложиться к кувшину с вином и отправился проверять комнаты. Служанка засуетилась, уставляя стол нехитрой холодной закуской, поднесла таз с водой для умывания…
И в этот торжественный момент избавления от въедливой дорожной пыли в трактир ввалились гости. Человек двадцать, видом и манерой больше всего напоминающие разбойную ватагу. И по тому, как молниеносно спрятался под стойкой трактирщик, король понял, что не сильно ошибся.
— Разбойники в Элроне? — пробормотал удивленный шут. — Это что-то новенькое.
Развить свою мысль он не успел, поскольку, оглядев трактир пытливым оком, важный громила, достойный называться предводителем, кивнул на их столик и подошел, легко касаясь рукояти двуручного меча.
— Жизнь или кошелек? — обреченно уточнил король. — Так я не подаю по перводням. Да и денег наскребется немного.
И это было правдой, поскольку большую часть того, что имел при себе, он оставил погорельцам.
— Мне не нужен ваш кошелек, господин, — учтиво поклонился разбойник. — Я принадлежу к славной когорте наемных убийц и никогда не граблю заказанного клиента. А за вашу жизнь было заплачено столь щедрой монетой, что я, презрев риск, сунулся в пределы Элроны. Должен также признать, что на хвосте у нас сидят настырные, свихнувшиеся от безделья рорэдримы [9]. Мы еле ушли от погони по перевалу. Так что время дорого. Прощайте. — Он снова кивнул своим людям и отошел в сторону, уступая дорогу.
— Что за шутки! — крикнул Санди, опрокидывая стол.
Король крутанулся, уворачиваясь от стрелы, теряя драгоценные секунды на борьбу с непривычной перевязью. И все же меч послушно лег в руку, а в другой словно сам собой оказался кинжал. Санди метнул пару ножей, слабо звякнувших о кольчуги, и схватился за акинак…
Крепка была почти сросшаяся с телом гномья кольчуга, да так и не дошли руки подогнать порванные звенья. А наемники как чувствовали слабину, норовили ткнуть в разрывы посильнее, и алая кровь пачкала пропахшую потом рубаху. Король и шут рубились, как сумасшедшие, не надеясь выжить, но и не желая сдаваться. На них наседало пять человек, и глаза у них не были пустыми, и все пальцы у них были на месте. Когда люди устали, их сменила вторая пятерка свежих мечников, действовавших слаженно и деловито.
Не было ни времени, ни сил на ответную атаку, Денхольм еле успевал прикрывать незащищенную голову и ноги. Санди приходилось еще хуже, но в целом шут держался неплохо, ухитряясь время от времени метать ножи. Убитых пока не было, раненых заботливо оттаскивали в сторону. И если бы не назойливое стремление лишить его жизни, король с удовольствием поговорил бы с грузным предводителем, добившимся в шайке подобной дисциплины и подобного мастерства.
— Эй, вы! Горе-рубаки! — словно в ответ на его мысли заорал атаман. — С двумя справиться не можете! Строй выровнять. Остановиться. А теперь разом сплеча!
И Денхольм понял, что это конец. Не успеть ни увернуться, ни заслониться от одновременной атаки в голову. Он кратко глянул на Санди, прощаясь и прося прощения. И шагнул вперед, стремясь заслонить собой.
Пять отточенных, алчущих крови клинков слаженно взмыли вверх, набирая силу замаха.
Пять смертей с визгом устремились вперед.
И запнулись о серую тень, приручившую тонкий фиолетовый луч.
Король сморгнул невольные слезы и увидел Эйви-Эйви. Выгнувшийся дугой проводник принял на посох удар десяти сильных рук и держал, понемногу тесня нападавших в центр зала.
— Денни, к окну! — крикнул он, опрокидывая наседавшую толпу, как стряхивают с рукава расшалившихся щенков.
И тогда, расшвыривая своих, к нему пошел предводитель. И король, успевший выбить стекла, замер, не в силах бросить безоружного даже ради спасения собственной жизни. Санди лишь поудобнее ухватил акинак.
Разбойник приблизился на расстояние атаки, легко играя огромным двуручным мечом. И споткнулся на середине мягкого, перетекающего шага.
— Ты? — прохрипел он, сглатывая нежданный ком в горле.
— Здравствуй, Гаст, — кивнул Эй-Эй, не торопясь убрать посох, отведенный за руку для удара. — Хотя, может, сейчас ты зовешься по-другому?
— Ну отчего же, — оскалился громила, опуская меч, — Гастом Лие хорошее имя. Правда, в последнее время меня чаще окликали Темным Громом. А ты? Сменил имя, Меченый?
— Меня зовут Эйви-Эйви, Гаст. Перекати-поле.
— Подходяще, ничего не скажешь. А ты изменился. Если б не твоя отметина, не признал бы, честное слово. Когда мы виделись в последний раз, ты не был таким тощим и желтым.
— А ты, наоборот, отяжелел, приятель.
— Что тебе до этих двух? Оставь, они почти трупы!
— Эти двое — мои друзья, Гаст. Для меня жизнь ничего не стоит, а вот сколько народу я успею взять с собой — про то могут судить лишь Боги.
Громила задумался, повернулся к своим, без опаски открывая спину, и осмотрел их, будто коснулся смертным крылом. Глянул на Эйви-Эйви:
— Я не стану драться с тобой, Меченый. Бери жизни своих друзей, и мы будем квиты.
— Я не помню за тобою долга, Гаст, — улыбнулся Эй-Эй, опуская наконец посох. — Но все равно спасибо. Давай выпьем?
— Что? — расхохотался вдруг Темный Гром. — Ты начал пить?! Вот это новость! А ведь каких-то пятнадцать лет назад не брал в рот ни капли! За одно это стоит выпить все запасы жулика-хозяина! Эй там, за стойкой! Сдвигай столы: раз нельзя убивать, будем веселиться! Слышишь, Мэйс? Он предлагает опрокинуть по стакану! Помнишь Мэйса, Меченый?
— Здорово, приятель, — приветливо кивнул проводник подошедшему коротышке. — А где остальные, Гаст?
— Да кто куда разбрелись. После твоего ухода первыми снялись гномы. Оно и понятно, не любят моря эти недомерки. Потом Перт увел тех, кто надеялся отыскать родичей на берегу, и тех, кто желал отплатить по счетам. Были среди них и такие, кому претило плавать под черным флагом. Остался я с третью команды на шее, думал, новых детишек наберу, да слух уже прошел, недобрая слава поползла. Ну и когда окружили нас королевские брэнхи [10], мало кто ушел от стрелы или нок-рея, — Гаст вздохнул, отдал меч подоспевшему оруженосцу. — Пойдем, Меченый, зальемся по горло за упокой их беспутных душ. И дружков своих зови. Ученики, что ли? Славно рубятся.
— Что было потом? — заинтересовался Эйви-Эйви, усаживаясь за стол по правую руку от атамана и не глядя разливая вино по кружкам.
