— Как скажете, господин, — покорно кивнул Эйви-Эйви. — Вы только больше не деритесь и не хватайтесь за меч, ладно? Заранее соглашаюсь с тем, что пригрезилось вашему богатому воображению, каюсь во всех смертных грехах, признаю себя убийцей, пьяницей и проходимцем, только… Пойдем домой, а? Там и Санди уже заждался…
— Хороший ход, — одобрил Денхольм. — Но мне-то зубы не заговаривай! Я все помню, проводник! Все, понимаешь?
— Конечно, понимаю, — снова закивал Эй-Эй. — И тоже все помню. В прошлый раз я, кажется, Санди убил? Кого теперь?
В его взгляде было так много неподдельной заботы и страха перед сумасшедшими, что король невольно усомнился в собственном рассудке.
А усомнившись, испугался. Встал наконец на подгибающиеся ноги, жадно огляделся.
Он стоял в том самом месте, где кинулась им в ноги несчастная Мальтина. С придирчивостью судьи перед неизбежным помилованием за недоказанностью он осмотрел свои руки ноги, одежду. Все было в порядке. Все было цело, хотя и немного запылилось. Правда, булавка…
Булавка Эксара была приколота криво и покрыта бурыми пятнами засохшей крови!
— Что это?!
— Это… — слегка замялся проводник. — Это забыл я, господин, что булавка у вас непростая. Попытался расстегнуть, завязку плаща ослабить… Ну и получил по заслугам. Вот! — и он гордо предъявил поцарапанную руку.
Неужели привиделось? Холод безумия вновь коснулся его головы своими корявыми пальцами… Но, цепляясь за последнюю надежду, король упрямо поджал губы и предложил:
— Давай заберемся на стену, город посмотрим…
— Давайте, господин, — легко согласился Эй-Эй. — Только не свалитесь.
С высоты Третьей стены Денхольм осмотрел город, выискивая следы разрушения.
Тщетно. Плотно скроенный, камень к камню, Галь стоял, крепко упершись в землю основаниями домов, как грозный исполин из древних преданий. Он был нерушим и прекрасен.
Настолько, что король мигом забыл о своих сомнениях и болезнях.
Со стены отлично просматривалась строгая симметрия улиц, казавшихся снизу спутанным клоком волос в гномьей бороде. Девять сужающихся неровных окружностей, пересеченных девятью лучами разной длины, сходящимися в центре, на площади скольких-то там коров, у подножия замка…
— И ты назвал эту величественную крепость «городишком»! — неожиданно для себя возмутился король, в порыве восторга едва не спихнув расслабившегося проводника вниз, на булыжники мостовой.
— А как еще ее назвать? — возмутился Эй-Эй, с трудом удерживая равновесие. — Центральная крепость, второстепенный стратегический объект. Вот Вур, например, большой город, там одних стен девять штук. И два вала перед воротами, между прочим.
— Но тогда как же, вразуми меня Светлые Боги, поют менестрели, что во время Войны Магии Рорэдол пал?!
— Попробуем без Светлых Богов обойтись, ладно? Пусть спят спокойно, сумерки как-никак. А менестрелей разных вы, господин, побольше слушайте. Они еще и не такого напоют, Рорэдол пал! Выдумают же, мерзавцы!
Король благоразумно пропустил тот момент, что и сам проводник числился в бродячих менестрелях, но почел за благо пренебрежительно хмыкнуть для поддержания разговора.
Прочтя в его взгляде упрек недоверия, Эй-Эй побагровел и патриотично прокашлялся, готовясь к словесной атаке:
— Во время Войны Магии враг, как всем известно, нанес основной удар из Зоны. Но перед этим Элрона была втравлена в нескончаемую вереницу войн с соседями. Мы дрались с веллиарами, то там, то здесь наводя переправы через Граадрант. С нами дрались северяне племени щерни, а с юга налегали воинственные мореходы Ларказа, опустошая набегами Холстейн. Рорэдримы и ласты были вынуждены уйти с укрепленных позиций на защиту границ. Беда пришла тогда, когда Королю Эдвальду V показалось забавным не только защищаться, но и нападать, и загуляла в голову светлая идея расширить пределы государства. Он созвал ополчение и под страхом немедленной казни собрал всех воинов, способных держать оружие. Когда ударили Пустые войска, Ласторг был безлюден, а в рорэдольских крепостях сидели женщины и дети…
Проводник помолчал, переводя дыхание. Его взгляд блуждал по крышам домов, изредка цепляя замок и вышки катапульт, он словно смотрел сквозь столетия и рассказывал то, что видел. Наконец, сжалившись над теряющим терпение королем, Эйви-Эйви продолжил:
— Беды одна за другой обрушились на гномов Сторожевых гор. Странный мор унес жизни многих славных воинов. Река вырвалась из привычного русла и подмыла укрепления старых штолен. Из всех щелей и дыр полезло на подземный свет ТАКОЕ, что впору было кончать жизнь ритуальным самоубийством. В общем, не до наземной войны им стало, почти всех скосило, не одно, так другое. Не удержали сторожевых вышек на перевалах, и вражье войско без особых проблем вошло в Рорэдол. Но сказать, что область пала, — погрешить против истины. Ни одной крепости не сумело взять Пустое воинство! Просто обошло, как досадную помеху, ибо не было среди защитников способных бить врага за пределами стен… Вот так-то, господин: вроде бы взят, но не покорен. Просто оставлен за спиною, как псина беззубая, неспособная укусить. Как гномы гор, названных Форпостом, — закончил он совсем уж неожиданно. — Поздно уже, солнце давно село, вам нужно отдохнуть…
— Почему Йоттей не может тебя убить? — самым безразличным тоном, словно уточняя не совсем понятные детали, спросил вдруг король.
— А я откуда знаю? — удивление на уродливом лице проводника соткало и вовсе уж непотребную маску. — Вот уж над чем никогда не задумывался… Хотя, может, так оно и есть, — добавил он с сомнением в голосе. — Все гадалки, как одна, предрекают мне смерть от руки мной спасенного, словно сговорились, стервы, вороны общипанные! Так что вряд ли это будет Сам Йоттей, скорей уж вы, господин, меня в могилу загоните, — подытожил он с привычной противненькой усмешкой, силой уводя Денхольма со стены. — Спать, господин, вам давно пора спать.
А король шел следом, оплакивая несбывшуюся ловушку и обдумывая нехитрую логическую задачу: могла ли Старуха Вешшу убить Мертворожденного Бога Смерти и можно ли считать спасением предупреждение об опасности. С тем и пришли к приютившему их лазарету.
Глава 16. ТАЙНА ПРОКЛЯТОГО ДОМА
Время в городе летело незаметно. Дважды упрямый Денхольм сбегал из-под надзора, учиненного безжалостным Эй-Эйем, узнавая пароль у сердобольной старушки-лекарки, взявшей их на свое попечение, — и дважды возвращался крайне разочарованным. Он не мог разобраться, что именно играло с ним в прятки — то ли память, то ли воображение, — но не получалось, хоть убей, найти тот дом, где спасали они лопоухого мальчонку Хельга.
Зато трижды набредал на дома менял, где с радостным воодушевлением обменивал очередные векселя на звонкие золотые и, неизмеримо более ценные в Рорэдоле, железные монеты.
Как объяснил потом всезнающий проводник, железо, признак достатка, составляет основу женских украшений из монет — монист — и копится впрок на оружие. Хороший меч в Межгорной области стоит не пять золотых, а двести железных полновесных монет с присущим только элронским деньгам высоким содержанием металла, который и идет на переплавку.
Почти все железо, что удалось собрать, король честно переправил в пострадавшую деревню, возмещая убытки. Железом расплатился со знахаркой, с винным погребом — невзирая на протесты Эй- Эя, — оставив себе лишь десяток пятериков на всякий случай.
Приходя на площадь послушать менестрелей, которых здесь именовали рапсодами, он неизменно покупал какие-нибудь нужные для похода мелочи, незаметно для самого себя собираясь в дорогу.
Рапсоды пели длинные тягучие баллады о славных воинах Рорэдола, не опозоривших родного края «ни
